- Отставить! - громко скомандовал Коновалов и загородил собой арестованного. - Орлы! Семеро одного не боитесь! Обыскать!
Под телогрейкой у задержанного обнаружили пачку свежих советских листовок.
Коновалов не сильно толкнул парня в плечо и, обращаясь к Сергею и Виктору, которые всю эту сцену простояли без движения, строго сказал:
- Этого чемпиона по прыжкам и бегу - в гестапо! Пусть он там почитает свои листовки!
По дороге Виктор многозначительно поглядывал на Сергея, но тот делал вид, что не замечает этого. Тогда Виктор сильно толкнул его в бок, кивнув в сторону арестованного. Сергей не успел оглянуться, как неожиданно заговорил незнакомец:
- Что, иуды, много вам платят за измену?
- Ещё что спросишь? - зло, не своим голосом сказал Сергей. - Поумнее можешь?
- Смотри-ка, ещё обижаются, - удивлённо протянул парень. - Ястребы из курятника! Сколько вас таких на фунт сушёных?
- Дурень ты! Подпольщик липовый! Листовки мог выбросить в саду… Лезет на рожон! Балда!
Послышались торопливые шаги, и впереди показалась тёмная фигура. Но тут же она метнулась в сторону и скрылась за углом.
- Упустили, - насмешливо сказал арестованный.
- Нам одного хватит, - ответил Сергей.
Ещё немного прошли молча. Сгустилась темнота. Тишиной дышала улица.
Сергей подтолкнул парня в спину:
- Иди!
- Куда это - "иди"? - не оборачиваясь и неуверенно спросил он.
- На кудыкино поле, чемпион! И не думай, что один ты на свете человек!
Парень обернулся и с недоверием посмотрел на полицейских.
- Иди, иди, - подтвердил Виктор, оглядываясь по сторонам. В его руках тускло блеснул нож, и обрывки верёвки неслышно упали на дорогу.
Ошеломлённый парень медленно растирал вспухшие кисти рук.
- Ну, иди. - Виктор радостно и широко улыбнулся.
Даже в полумраке парень разглядел эту открытую, добрую улыбку и окончательно поверил в своё освобождение. Он внимательно посмотрел на конвоиров.
- Что, запоминаешь?
- А как же, без этого нельзя! Начальство и хороших людей нужно знать в лицо! - И быстро пошёл вдоль улицы. Но через несколько шагов остановился, оглянулся и тихо, восторженно выпалил: - А что я дурак - это точно! До встречи!
И таинственным призраком растаял в темноте.
Ждали они день за днём - подойдут, дадут знать о себе подпольщики. Ругали себя последними словами на чём свет стоит - растерялись, не договорились тогда же о связи…
Две недели прошло с того вечера. Виктор нервничал, а Сергей рассудительно успокаивал:
- Не бесись, не всё сразу. Не разрешают ему, не доверяют нам. Подумаешь - отпустили! Ну и что? Может, мы задание имеем от гестапо втереться к ним в доверие? Там не дураки сидят. Чудо какое - отпустили! Скажи спасибо, если они нас хоть на заметку возьмут, проверят как следует, а уж потом…
Виктор понимал, что его друг прав. Подвига они не совершили. Даже риска почти не было. В таких облавах всегда понатаскают сотни людей и сразу же больше половины отпустят. Командир взвода на другой же день как-то нехотя спросил Виктора:
- Отвели?
- Так точно!
- Вот и молодцы.
Виктору показалось, что они поняли друг друга. Может быть, только показалось.
Долго Виктор не мог заснуть - тревожили воспоминания. То виделась падающая, судорожно взмахивающая большими крыльями, обречённая птица, то появилось разбитое лицо парня с листовками, то слышался тихий, торопливый голос умирающего командира полка: "Не будьте простачками, не ждите у моря погоды - под лежачий камень вода не течёт. Сейчас в мире заварилась такая каша, что человек в нём, как крупинка в полковом котле: убери одну - каши меньше не станет. Но и без копейки рубля не будет. Короче говоря, каждый должен сделать для победы всё, что в его силах".
Ещё вспоминались дом, школа и черноглазая озорная девчонка… Где-то ты теперь, что думаешь обо мне? Люба - Любушка, Любушка-голубушка…
И почему-то вслед за Любой возникла юная переводчица из комендатуры, но не прыгающая и смеющаяся, а серьёзная, со строгим взглядом тёмных, пронизывающих глаз… Легко перехватило дыхание, слеза покатилась по щеке. "Кисель вишнёвый", - глубоко вздохнув, тихо прошептал Виктор и, зябко вздрогнув, решил при первой же возможности убежать в лес, к партизанам. Это решение немного успокоило, и он наконец уснул.
Покушение
- Осмысли, Володя, - сказал командир. - У Тихона отобрали наши листовки, он оказывал сопротивление, а его отпустили. Это могло произойти только в том случае…
- Если Тихона конвоировали честные люди, - продолжил комиссар.
- Не только честные, но смелые и решительные.
- Ваня, кончай меня агитировать. Переходи к делу, - улыбаясь проговорил комиссар. - Этот интересный разговор у нас уже был. Сорвалось у Ерёмина?
- Да, подполью связь с полицейской ротой пока установить не удалось. А дело нужное.
- Надо попробовать самим.
- Володя, как с тобой легко! Всё ты понимаешь, на лету схватываешь.
- Не ухмыляйся и не хитри, - без обиды сказал комиссар.
- Что поделаешь?
- Тихон один знает в лицо ребят, которые его отпустили.
- Ну, и что же предпринять?
- Послать Тихона.
- Этого шалопая?
- Не такой уж он шалопай. Горячий - верно, но других грехов за ним нет.
- Ну, хорошо. А как он их найдёт?
- Подключим тётю Дашу. С Иваном Фёдоровичем я уже договорился.
…И вновь Тихона встретили пустынные, почти безлюдные улицы, мрачные лица горожан с потухшими глазами. Вечером он пришёл на явочную квартиру, в дом тёти Даши - пожилой, но ещё достаточно бойкой женщины, которая работала уборщицей в городской управе. Тихон отдохнул с дороги, подкрепился скудным ужином, и, когда стемнело, вышел в сад подышать воздухом. Полная луна еле-еле просматривалась сквозь высокую облачную завесу. Чистый, прохладный воздух, напоённый запахом заснувших садов и убранных огородов, врывался в грудь, наполнял лёгкие и, казалось, проникал в каждую клетку. В стоявшем неподалёку доме бургомистра вспыхнул яркий электрический свет. Раздался еле слышный металлический скрип - кто-то открыл форточку.
"Тоже кому-то жарко", - подумал Тихон и, сам не зная зачем, пошёл на огонёк по устланному листвой саду.
На фоне мрачного неба два светящихся окна казались сказочными. И вдруг зазвучал рояль. Тихон замер, зачарованный. А звуки крепли, росли, потом затихали и, побеждая слабость, возникали вновь - резкие и тревожные.
Подчиняясь какой-то неодолимой силе, Тихон оказался возле окон. Быстро забравшись на толстый сук яблони, он увидел всю комнату. Играла девушка. Взор её был устремлён вперёд, плечи вздрагивали в такт музыке, и казалось, что она плачет. Бледная и хрупкая, девушка почудилась Тихону воздушной и по-неземному прекрасной. "Ангел небесный", - восхищённо прошептал он и, не отрывая глаз от окна, крепко прижался щекой к гладкому стволу яблони. Девушка перестала играть и, лёгким движением руки убрав упавшие на глаза волосы, подошла к окну.
У Тихона перехватило дыхание, он отрешённо смотрел на это чудо.
Большие, печальные глаза задумчиво устремились через стекло в темноту, прямо на Тихона.
Что-то дрогнуло в нём, сердце сладко сжалось, потом стало жарко и приятно закружилась голова.
Девушка ушла в глубь комнаты, погас свет. А Тихон долго всматривался в окно, надеясь ещё, хоть на миг, увидеть незнакомку…
В дом он вернулся с радостным чувством, будто приобрёл для себя что-то очень редкое и дорогое.
А на другой день тётя Даша уселась с корзиной жареных семечек на скамейку у своих ворот. Торговля шла бойко. За забором, переминаясь с ноги на ногу, стоял Тихон и посматривал в щель. Ему хорошо было видно всех проходящих по дороге. Казармы карательной роты располагались в конце этой улицы, и мимо дома тёти Даши всё время сновали полицейские. Расчёт был прост: Тихон увидит знакомых ребят, подаст сигнал тёте Даше, она подзовёт их к себе и проводит во двор. План этот не был надёжным, но ничего лучшего они придумать не могли.
Медленно и тоскливо тянулось время, с великим трудом день перешагнул через свою середину.
"Так здесь целую неделю проторчишь без толку. Может, они в наряд заступили или уехали куда", - подумал Тихон, нетерпеливо прохаживаясь вдоль забора, и вдруг замер: по улице рядом со своей переводчицей шёл военный комендант города майор Шварц. Он вышагивал медленно, как гусак, задрав кверху нос, олицетворяя силу нового порядка. Его самодовольное лицо выражало снисходительность и презрение ко всему окружающему.
Тихона перекосило от злобы. Кровь ударила в голову. Он схватился за пистолет, а мысли, противореча друг другу, били в голову: "Нельзя рисковать! Но можно ли упустить такой случай? Ярый фашист, жестокий палач, гроза города - собственной персоной! Вот он, почти рядом…"
Понимая, что совершает глупость, Тихон перескочил через несколько заборов и оказался во дворе незнакомого дома…