- Молчу, не лезу, но ты, Олег, тоже… Задачу поставил, а что почем - я и не знаю. Сижу, глазами хлопаю, щеки надуваю. С одной стороны, конечно правильно. Меньше знаешь - лучше сон. Только…
Судя по изменившейся интонации губернатора собеседник доходчиво объяснил тому опасность излишней любознательности.
Вновь зазвучал голос губернатора: - Я, да, да, слушаю. Как? Понял. Пугнуть?… Хорошо. Компромисс? Какой? Он не касается отдела внешней комплектации и цикл испытаний? А как объяснить? Да понимаю я, что ничего серьезного. Мне только странно… Хорошо, я помыслю, как прижать. Все? До свидания.
Стукнул о поверхность стола замолкший телефон. Повисла длинная пауза. Свистнул, отключаясь, приемник.
- Вот и все, - Михаил Степанович откинулся в кресле. - "Плохо мы еще воспитываем нашу молодежь…" - пробормотал он голосом товарища Саахова.
Жучок, исполненый как неровный бугорок на внутренней стороне зажигалки, выплюнув импульс, самоликвидировался, превратясь в оплавленную крупинку.
Примитивный фокус удался, как нельзя лучше. Несмотря на то, что стороны в разговоре никакой особой информации не раскрыли, однако, для анализа хватило. Но прозвучало самое главное… Оговорка губернатора про "Главного". Должностей, содержащих в своем названии слово "Главный", на заводе предостаточно. Однако тут можно рассуждать методом исключения. Искать главного специалиста, связанного с обеими этими подразделениями одновременно. И в то же время имеющего возможность повлиять на них. Ответ напрашивается сам собой. Не главный технолог и энергетик. Это главный инженер. На него замыкаются эти подразделения. Вот так".
Следующий день прошел без приключений. Хозяин мельтешил по дому, а Оля, обнаружив, что в хозяйстве окончился кофе. Обрадованная возможностью проветриться, сдернула с крючка ключи от машины.
Дооверенность Михаил Степанович оформил в день покупки, и приказал распоряжаться авто в любое время, по своему разумению. И хотя в город, опасаясь плотного движения, Оля соваться не рисковала, но по трассе до ближайшего поселка гоняла с ветерком.
Хозяин, занятый бумагами, даже не заметил ее отъезда.
Вырулив на трассу и законопослушно сдерживая железного коня на положенных девяноста километрах в час, двинула в сторону поселка.
Продавщица в магазинчике, где Михаил Степанович иногда закупал продукты, улыбнулась внучке обходительного старика.
"Не обломаюсь, тем более, что клиентка денежная, сдачу не считает", - подумалось хозяйке прилавка.
Оля купила кофе, пару коробок Рафаэлло и вышла на улицу. Невольно поразилась алому зареву вечернего заката.
Зимний день короткий. Казалось бы, еще и пяти нет, а поползли длинные тени, окрасили в синеву высокие сугробы, скрывающие от трассы стоящий на обочине магазин.
Оля протянула руку с зажатым в пальцах ключем к двери, и вдруг почувствовала, как в спину ей, проткнув тонкий мех, уперлось что–то острое. Грубый мужской голос предупредил: - Не дергайся, сучка, перо схлопочешь.
Заполошный ужас сковал движения куда лучше, чем предупреждение. Она затравленно сгорбилась. И поняла: ничего не изменилось. Волна бессильного ужаса зажала сердце.
- Будешь дергаться, задавлю… Дед сам виноват передай - если полезет… - прорычал в самое ухо злодей.
Она и не слышала, что говорит страшный голос. В голове вновь возникло яркое видение. Кружевная вязь заледенелых веток, боль, пронзающая виски…
Закончив фасовать сахар продавщица облегченно выпрямила натруженную спину, рачительно прибрала поглубже в прилавок парочку набежавших с мешка килограммов "лишнего" песка, и вышла на крылечко. Картина, открывшаяся взгляду была настолько неожиданной, что хозяйка сельского лабаза несколько мгновений даже не могла сообразить, что означает.
Возле роскошной машины, в окружении рассыпаных по снегу пакетов, ничком лежала давешняя покупательница.
- Никак женщине плохо стало? - Охнула торговка. Она торопливо сбежала с крыльца, склонилась над лежащей, всмотрелась в бледное даже на фоне снега лицо. Осторожно коснулась пальцами холодной как лед руки: - Неужто померла?
Она беспомощно оглянулась по сторонам, не зная, что и предпринять. Однако висящий на клочьях ниток рукав дорогой куртки, разбросанные в беспорядке вещи, натолкнули на новое предположение.
- Наверно машиной сбило? Ох, ты, горе–то. - Продавщицаа кинулась назад, в магазин. Торопливо набрала номер.
Известие о сбитой машиной незнакомке участковый воспринял без особого энтузиазма. Слушай, Зинка, ты позвони это в Скорую, в ГАИ, а?
- Ты что, сдурел? - окрысилась тетка. - Она - ж холодная. Померла, вроде. А я мертвых во как боюсь. Когда эта ГАИ из города приедет. Она что тут до ночи лежать будет. И чего я одна возле покойницы делать буду? Нет уж. Ты, Василий, здесь власть, вот и принимай меры. А иначе я тебе в долг больше ни грамма не налью. Так и знай.
Участковый ругнулся и пообещал прибыть. А неугомонная свидетельница, снедаемая любопытством, кинулась назад, и с опаской приблизилась к пострадавшей.
- Да она никак живая? - Всплеснула ладонями Зинка, расслышав слабый, едва различимый стон.
Подняв худенькое тело перетащила в тепло, засуетилась, пытаясь сообразить, чем помочь пострадавшей.
Схватив с полки бутылку торопливо скрутила жесткую пробку и попыталась влить содерживмое сквозь сжатые губы лежащей на полу.
И тут Оля открыла глаза, и дернулась. Осто запахло спиртным от разлившейся водки.
- Ожила! Ну слава тебе господи! - От избытка переполяющих чувств продавщица сделала добрый глоток прямо из горлышка.
Входная дверь в лавку распахнулась и в помещение вошел милиционер.
Участковый оказался невысоким, довольно пожилым мужичком. Он сбил на затылок форменную шапку, всмотрелся в лежащую на грязном полу женщину. От внимательного взгляда не укрылся ни беспорядок в одежде, ни содранная кожа на щеке пострадавшей.
- Ну, чего тут? - Поинтересовался он у продавщицы.
- Вот она. Купила товару, вышла, а потом ее машиной - раз. И лежит, понимаешь. А та холера видно уехала. Хорошо хоть живая оказалась. Я ее сюда принесла. Взмокла вся.
- Чего - ж ты ее на пол то уложила? - Укоризненно поморщился лейтенант. - На стул - бы…
- Так она - ж совсем неживая была. Вот только–только как очнулась… Я ж говорю, не дышала… вроде.
- Тихо ты, - приструнил сельский детектив шебутную тетку. - Нет там никаких следов от машины. И никто ее не сбивал. У нее щека поцарапана, да куртка порвана. Похоже… Тут милиционер всмотрелся в порозовевшее лицо незнакомки, принюхался. - Она что выпившая была?
- Так это… я ее в чувство приводила когда. - Взмахнула зажатой в руке бутылкой продвщица. - Чутка глотнула.
- Не похоже, что - бы пьяная. - Вроде и не слыша ее слов пробормотал милиционер. Помог Оле сесть на стул.
- Как вы себя чувствуете? Вы меня слышите? Можете пояснить, что случилось?
Оля подняла глаза на представителя власти: - Я из магазина вышла. Только к машине подошла, как кто–то со спины подкрался. Ножом в шею упер… А потом я ничего не помню…
- Коротко и ясно… - Участковый присмотрелся к девчонке: "Не в себе, но держится. Машина не из дешевых… что она в этой дыре делала?"
- Девушка, у вас документы есть? - аккуратно поинтересовался милиционер.
- Так это ж Михал Степаныча внучка, - влезла разговорчивая продавщица. - Смешной такой дедок к нам приезжает… - Я тебе про него говорила. На заимке живет.
Мент озадачено присвистнул.
- Ты присмотри за ней, - шепнул он разбитной соседке и выскочил наружу.
"Не было у бабы забот, так подай, - с досадой сплюнул дознаватель, разглядывая следы на снегу.
Василий Петрович, как незатейливо звали участкового, в силу природной исполнительности и дотошности знал в округе всех, о неказистом старике информацию имел, самую что ни на есть верную.
- Держись от него подальше, для здоровья полезнее, - посоветовал хороший знакомый в соответствующей структуре, когда Петрович попытался выяснить подноготную нового соседа.
"Умному достаточно, - сообразил лейтенант и вопросов больше не задавал. Но для себя зарубку в памяти сделал: - Серьезный старик, из тех, которые "бывшими" не бываю, которого пятой дорого обходить стоит…
И вот тебе, надо же. Что можно предположить? Кто–то напал на девчонку? Тогда непонятно, отчего, хотя и грех так судить, не покалечил, не взял ничего. Ведь ежели всерьез–то много - ли ей, кнопке, надо? А ее только от шока переклинило и все. - Не логично. Но кто–то же был? Но кто и зачем? - Присел на корточки, собирая выпавшие из сумки вещи. - Так и есть. Кошелек, ключи от машины, безделушки… Все на месте. И колечко на пальце - тоже. Значит не ограбление. И все равно чую - дело тухлое. Ни премий, ни благодарностей с него точно не светит".
Пребывая в глубокой задумчивости Василий Петрович вернулся в магазин. Испытующе глянул на приходящую в себя Олю, наконец принял решение.
- Вот что, Зинаида. Если тебе здоровье и покой дороже сплетен, ты сейчас свернешь лавочку и исчезнешь. Не было тебя тут. И ничего ты не видела и не знаешь. Ферштейн? Дружески советую, - негромко произнес он склонясь к продавщице.
- Да я и впрямь ничего… - Та косо глянула на безучастно сидящую Ольгу. - Покурить вышла, смотрю, девка лежит…
- Так всем и говори.
Оставив продавщицу собирать вещи участковый мягко, но настойчиво потянул плохо соображающую Олю к выходу: - Давайте пройдем в отделение. Там и заявление напишете, дело–то серьезное. - Лейтенант усадил Олю в холодную кабину УАЗика, набрал цифры занесенного в память телефона абонента.
- Алло? - отозвался на вызов Михаил Степанович. - Где? Поселок Новый? Райотдел? Спасибо огромное. До связи.