- Ты мне веришь?! - я крепко взял девочку за руку, заглядывая в глаза. - Ну так вот, я даю слово, что Монах больше ничего, никому не сможет сделать! Никогда!
Наташа ничего не понимая, удивленно и робко смотрела на меня...
Спустя двадцать минут я подошел к бару и пинком отворил дверь, на которой висела табличка "Санитарный час". По дороге я успел заскочить домой. Еще сидя на квартире у Наташи я вспомнил, что позавчера забыл отдать Рафику пистолет и сейчас он тяжело оттягивал карман моей ветровки. Посетителей внутри, естественно, не было, однако уборкой не пахло. Толстый Эдик, облокотившись на стойку, лениво таращился в телевизор, настроенный на коммерческий канал. "Растут лимоны на высоких горах, на крутых берегах, короче ты не достанешь!.." - на экране тряс телесами Витя Рыбин, солист популярной группы "Дюна". В душном, плохо проветренном помещении пахло какой-то кислятиной и непромытыми пепельницами. Свет, пробивавшийся сквозь разноцветные окна, падал пятнами на лицо Эдика, делая его похожим на жирного клоуна. На звук открывшейся двери Эдик медленно обернулся и, ехидно улыбаясь, воззрился на мою забинтованную голову:
- Ба, кого я вижу, наш герой пришел! Никак упал где? - по его хитрой гримасе я понял, что Эдик прекрасно знает как я "упал" и спрашивает просто, чтобы поиздеваться.
- Осторожнее надо быть, осторожнее, - продолжал он, расплываясь все шире и показывая гнилые, покрытые никотиновым налетом зубы.
В дверь робко просунулся помятый пьянчута и с надеждой посмотрел на бармена.
- Закрыто, не видишь что ли! - рявкнул Эдик и пьянчуга сконфуженно испарился.
- Ну а тебе так и быть налью, - барственным жестом он вытащил из под стойки полупустую бутылку и плеснул в стакан. - Лечись!
"Страна Лимония - страна без забот. В страну Лимонию прорыт подземный ход. Найди попробуй сам..." - вопил телевизор. Взглянув на довольную, откормленную ряху бармена, я подумал, что уж он то этот ход давно нашел.
- Вот что, родной, - сказал я отодвигая от себя стакан, - скажи мне лучше, где твоего друга Монаха найти можно. Взаймы я у него взял, вернуть надо!
- Монаха? - Эдик изобразил удивление. - Кто это такой?
- Сейчас объясню, - схватив бармена правой рукой за горло, я с силой ударил его головой об стену. Эдик захрипел, из носа потекла струйка крови и испачкала мне руку.
- Говори, сволочь! - прошипел я, чувствуя что теряю над собой контроль. - Говори, иначе башку расшибу. К таким подонкам у меня жалости нет!
Лицо полузадушенного бармена налилось синевой. Он молча разевал рот, как вытащенная из воды рыба. В уголках рта появилась пена. С отвращением оттолкнув Эдика, я правым "уракэном" ударил его по печени. Издав хриплый вопль, он рухнул на пол, корчась от боли. На мгновение я ужаснулся своей жестокости. В детстве, класса до шестого, я не мог ударить человека по лицу и не потому, что боялся, а просто не мог! Постоянные обиды со стороны одноклассников все-таки заставили меня давать сдачи, но я делал это с трудом, каждый раз переступая через себя. Занятия каратэ и служба во внутренних войсках избавили меня от этой слабости. Я научился быть жестоким к противнику в драке. Но вот сейчас я просто допрашивал с пристрастием человека, не имеющего возможности сопротивляться, делая это в лучших традициях НКВД и Гестапо.
- Я скажу, - просипел бармен. - Я все скажу, не бей, пожалуйста!
- Ну вот и чудненько, - я вздохнул с облегчением, - я Всегда знал, что ты умный мальчик. Только смотри, карапуз, не обманывай дядю!
- Андрей еще спит, - Наталия Николаевна, его мать, посторонилась, пропуская меня в квартиру.
- Никак не хочет подниматься!
- Ничего, сейчас разбудим, - я вежливо улыбнулся, - Вы извините, но он мне позарез нужен.
- Опять тренироваться пойдете? - она понимающе поджала губы и, ни дожидаясь ответа с чисто женской логикой прошептала, - ты знаешь, он жениться собрался!
Я остолбенело уставился на нее. Это была новость поистине неожиданная. В свои 28 лет Андрей считал себя закоренелым холостяком, менял женщин как перчатки, гордился своей свободой и на "женатиков" смотрел с легкой жалостью, как на неполноценных. А теперь, на тебе, сломался стойкий оловянный солдатик! Пока я переваривал это потрясающее известие, позади хлопнула дверь - Наталия Николаевна ушла гулять с собакой. "Ну и ну!" - пробормотал я про себя и шагнул в комнату.
Андрюха, сбросив во сне одеяло, вольготно раскинулся на кровати. Он громко сопел и чмокал губами, видимо смотрел приятный сон.
- Эй, старик, вставай! - я тронул его за мускулистое плечо с вытатуированной голубой русалкой. - Никакой реакции!
- Вставай, тебе говорят! - я тряхнул сильнее. Андрей что-то бормотнул спросонья и перевернулся на другой бок.
- Рота, сорок пять секунд подъем! - завопил я изо всех сил, сложив руки рупором и приставив к его уху.
- А, что, Где! - Андрей как подброшенный пружиной вскочил на кровати и ошалело затряс головой.
- Тьфу, придурок, - выругался он, узнав меня. - Так и заикой остаться можно.
- Хватит дрыхнуть, дело есть, - я всунул в рог сигарету и чиркнул зажигалкой; - Споласкивай морду, ставь чайник и поговорим.
- Что-нибудь серьезное?
- Да, сейчас Коля подъедет.
Послышался звонок в дверь.
- А вот и он, иди умывайся, я открою.
* * *
Заброшенное бомбоубежище, в котором собиралась шайка Монаха, располагалось в подвале старого, трехэтажного дома, неподалеку от Гриль-бара. Обычно они приходили туда по вечерам, но сегодня, в воскресенье, если верить Эдику, они должны были появиться в середине дня. В воскресенье банда решала организационные вопросы, намечала план действий на следующую неделю и пьянствовала в интимном кругу.
В подъезде ветхого, построенного еще при Сталине дома пахло сыростью и кошачьей мочей. Я вытащил пистолет и спустил предохранитель.
- Вы все запомнили?
Андрей молча кивнул.
- Конечно, расплылся в улыбке Коля, - что ты нас за дураков считаешь?
Я с удовольствием и некоторой завистью оглядел его могучую фигуру. Великолепно развитые мышцы до предела растягивали ткань старенькой черной футболки. Ему было жарко, и на лбу блестели капли пота. "Прямо Шварценеггер", - подумал я, - только вот лицо очень добродушное.
- Ну если так, то пойдем, - я двинулся вниз по ступенькам, - да, Коля, смотри сверток не потеряй!
Резиденция монаховой шпаны находилась в самом дальнем помещении бомбоубежища и представляла собой некий гибрид "качалки" с воровской малиной. В углу висела боксерская груша, а рядом с ней были сложены две штанги и несколько гирь. Судя по покрывавшему их толстому слою пыли, наши друзья спортом не злоупотребляли. У противоположной стены виднелась ржавая пружинная кровать с грязным матрасом. Видимо на ней и насиловали Надю. Сейчас, к счастью, кровать была пуста. Под потолком горела лампочка в проволочном абажуре. В ее свете были видны развешанные по стенам кооперативные плакаты с изображениями культуристов, Брюса Ли и голых баб. Посреди помещения стоял деревянный стол, вокруг которого сидели на перевернутых ящиках монаховы шакалы во главе с шефом. Все пили водку и чем-то закусывали. На скрип открываемой двери они обернулись, удивленно возрившись на нас.
- Привет, козлы! - я шагнул вперед, держа пистолет на уровне груди. - Встать, руки за голову!
Толкаясь и толпясь как бараны, они поспешно повскакивали на ноги, завороженно глядя в дуло моего "Вальтера". Один из них случайно столкнул бутылку, раздался звук бьющегося стекла.
- Руки не опускать! Стоять смирно! Андрей обыщи гадов! Все вели себя как паиньки пока Андрей шарил у них по карманам. Лишь один, белобрысый, который вчера держал Наташу, попробовал сопротивляться, но получив короткий хук в челюсть без сознания рухнул на пол. Через несколько минут обыск подошел к концу. На столе высилась груда кастетов, велосипедных цепей и несколько ножей.
- Коля, собери эту дрянь, на обратном пути выбросим.
Я слегка поморщился. Сильно разболелась голова и я понял, что нужно закругляться.
- Всем встать к стене, руки не опускать. А ты, Монах, иди сюда. На Монаха было жалко смотреть. Весь его апломб бесследно исчез, губы дрожали, лицо покрылось каплями пота, а глаза затравленно бегали из стороны в сторону. Хрипло дыша, он неуверенно сделал маленький шаг вперед.
- Давай, давай, топай ножками, - подбодрил его я, - Ближе, еще ближе!
Боль в голове неожиданно утихла. Холодная ненависть переполняла душу и я не чувствовал ни капли жалости к этому подонку. Перед глазами встало бледное измученное личико Нади и я с трудом удержался, чтобы не нажать курок. Монах приблизился и остановился на расстоянии двух шагов.
- Что ты хочешь со мной сделать? - его голос напоминал скулеж подбитой шавки.
- Сейчас узнаешь! - я резко выбросил вперед правую ногу. Монах, согнувшись пополам, свалился на бетонный пол.
- Коля, приготовь угощение!
- Смотрите внимательно, щенки, обратился я к остальным, которые не опуская рук, смирно стояли вдоль стены. - Вы думаете, что эта скотина - супермен, этакий Робин Гуд районного масштаба? Впрочем вряд ли вы можете думать, ведь у вас нет мозгов, да и кто такой Робин Гуд, наверняка не знаете. Черт с вами, дело не в этом. Сейчас вы увидите, что ваш шеф - сявка, петух, которому место под нарами, и с которым ни один уважающий себя блатной вместе за стол не сядет, даже если очень захочет есть. Коля тем временем брезгливо развернул принесенный с собой сверток и положил на пол перед лицом Монаха, который пришел в себя и уже не лежал, а стоял на четвереньках. В свертке находился кусок собачьего кала.