Самарин поднялся в вагон. Пассажиры с чемоданами, узлами забили коридор у выхода, все с тревогой и надеждой смотрели на Виталия.
- Что там делается?! - крикнула колхозница, прижимая к груди ребенка.
Виталий молча протолкался в свое купе - он ничего не мог сказать людям, он и сам еще не верил тому, что узнал.
Поезд остановился...
Самарин шел по утонувшему в садах городку. У калиток стояли люди, которые так смотрели на него, будто для них в диковинку был прохожий с чемоданом. Так он и шел как перед строем, испытывая и раздражение, и безотчетную неловкость. На перекрестке буйным, ревущим костром горело двухэтажное деревянное здание.
Райотдел НКВД помещался в старом одноэтажном доме, и там оказался только дежурный - парень с белым веснушчатым лицом. Самарин доложился как надо - такой-то прибыл для прохождения службы согласно приказу.
Дежурный смотрел на него какими-то странными, отрешенными глазами.
- Война, нас бомбили, - сказал он тихо, будто по секрету.
Прибежал запыхавшийся мужчина в кителе, надетом на голое тело; оказалось - это начальник райотдела. Самарин доложился и ему, отдал командировочное предписание. Начальник мельком глянул в бумажку и засунул ее в карман гимнастерки. Когда он ее вынет оттуда и вынет ли?
- Как звать?
- Лейтенант Самарин.
- Беги, Самарин, в райком партии, третий дом справа, будешь там за связного от райотдела. А я буду народ созывать.
- Надеть форму? - спросил Самарин.
- Потом...
Никакого "потом" не было. С этого утра начались сумасшедшие дни, счет которым Самарин вскоре потерял. Позже ему вспоминались какие-то клочки событий, непонятно почему застрявшие в памяти, но не всегда он мог уточнить, где это происходило - в том ли маленьком городке, в то ли утро, когда он стал бойцом истребительного отряда, или в местах иных, куда его забрасывало с отрядом, пока они не были окружены и разгромлены немцами на какой-то железнодорожной станции, названия которой Виталий так и не узнал. Но этот первый свой настоящий бой он помнил подробно и отчетливо...
Командир отряда приказал ему и пожилому дядьке в очках - это был Коренастый из поезда - занять с пулеметом позицию возле паровозной водокачки и огнем отрезать выход немцев на железнодорожные пути. Пулемет они установили хорошо - за толстым кирпичным барьером, отсюда вся станция как на ладони. Немцев не было видно, но где-то за вокзальным зданием шла горячая перестрелка. Впереди, немного дальше вокзала, горел товарный состав. Слева сквозь густую зелень садов проглядывали беленые домики, возле одного из них металась на привязи коза. А дом горел высоким бездымным костром. Рельсовый путь, изгибаясь, уходил вдаль, на этом пути стоял черный паровоз. Солнце висело в зените и чувствительно припекало. Когда перестрелка за вокзалом затихала воцарялась такая тишина, что было слышно, как ворчит пламя, пожиравшее товарные вагоны. На всей станции, кроме козы, ни единой живой души.
Виталий держался за ручку пулемета, и ему было противно, что руки у него дрожат.
- Примерь прицел до вокзала, - тихо сказал Коренастый, лежавший, как положено, по другую сторону пулемета и державший на руке распрямленную и уже заправленную в пулемет ленту.
Виталий вспомнил уроки военного дела, прикинул, сколько метров до вокзала, и, подняв прицельную рамку, установил прицел.
- Сколько, ты считаешь, до вокзала? - спросил Коренастый.
- Сто пятьдесят.
- Так, пожалуй, и будет, - согласился напарник и, усмехнувшись, добавил: - Видать, не врал, что к войне обученный. Однако помни, боезапас наш всего три коробки, веди огонь скупо и прицельно.
Виталий посмотрел на него, затрудненно соображая, что это тот самый спорщик из вагона.
Немцев по-прежнему не было видно...
Постепенно Виталий взял себя в руки, кроме всего, ему было стыдно перед напарником, который был абсолютно спокоен. Виталий видел, как он неторопливо свернул и закурил цигарку, потом тщательно протер платком свои очки.
- Вы воевали? - спросил Виталий,
- Пришлось немного на финской, ранило, война для меня на том и кончилась.
Больше о нем Виталий так ничего и не узнал, даже имени не спросил.
- Ну и жарища... - вздохнул Коренастый и вдруг встал, подошел к чугунной тумбе и начал вертеть колесо. Вверху захлюпало, и на них с ливневым шумом хлынула холодная вода. Выждав немного, напарник закрутил колесо, и вода перестала литься. - Ух, хорошо! - отряхиваясь, смеялся он. - Мы, брат, тут с удобствами, собственный душ. - И без паузы строго: - Гляди вперед!
Из-за вокзала осторожно вышли четверо немцев. Припав на колени, они оглядывали станцию. Один коротко махнул рукой - и все, низко пригнувшись, побежали через пути - серые, похожие на крыс. Коренастый шевельнул ленту:
- Давай короткими!
Пулемет затрясся в руках Виталия,
Немцы один за другим легли вдоль рельсов. Виталий дал еще две очереди. Немцы вскочили и убежали за вокзал. Один остался лежать.
- Один спекся! - улыбнулся Виталию Коренастый, спокойно подправляя ленту. - Прицел взял правильно. Учили тебя хорошо.
В эту минуту на Виталия нахлынуло удивительное спокойствие, он расслабился и, отпустив ручку пулемета, разминал онемевшие пальцы.
- Поперву всегда так, пальцы немеют, - сказал Коренастый.
Сколько потом прошло времени без событий - Виталий не знал: забыл завести часы, они стояли, а у напарника часов не было. Вагоны товарного эшелона сгорели, превратились в черные клетки. Солнце заметно сдвинулось влево, и висело ниже, но припекало, однако, по-прежнему. Перестрелка за вокзалом то разгоралась, то затихала.
- Видать, там наши, - сказал Коренастый и, помолчав, спросил: - Не передвинуться ли нам к вокзалу?
- Командир отряда приказал держать позицию здесь! - сухо ответил Виталий, ему не хотелось оставлять это уже проверенное в деле, удобное место.
В это время коза, было успокоившаяся, снова заметалась на привязи, и напарник крикнул:
- Гляди, где дом горит!
Там через невысокий штакетный заборчик переваливались немцы. Быстро вставали и короткими перебежками приближались вдоль забора. Было их с десяток.
- Ставь на двести! - приказал напарник,
Виталий установил прицел, и снова пулемет задергался, зарокотал. Виталий видел, как от штакетника летели щепы, и взял чуть пониже. Немцы пролежали под огнем секунд пять, не больше, и стали перекидываться через забор в сад. Но и тут один остался - лежал разбросав руки.
- Еще один спекся. - Напарник поменял позу, взял ленту в другую руку: - Замлела, проклятая...
В это время они увидели самолет, который низко летел к ним вдоль железнодорожного пути.
- Прячь голову! - крикнул напарник и сам уткнулся в кирпичный барьер.
А Виталий все смотрел на самолет, как он, покачиваясь, снижался, как он разметал черный дым над горящим вокзалом - и тотчас от земли ввысь взметнулся огненный куст, за ним еще один, еще, каждый все ближе, ближе.
Напарник протянул руку через кирпичный барьер и прижал к земле голову Виталия. Самолет с ревом пронесся над ними.
Виталий приподнялся и увидел злые глаза напарника, услышал его хриплый голос:
- Жить тебе надоело?
С этой минуты события пошли густо.
Из-за разбитого бомбой и горящего вокзала медленно выкатилось самоходное орудие. Оно повернулось стволом прямо на них и, лязгая гусеницами, стало быстро приближаться. Из его ствола трижды полыхнуло желтое пламя. Водокачку точно ножом срезало. Из-под земли хлынул поток воды.
- Отходим! - диким голосом крикнул напарник.
Подхватив коробки с лентами, он взялся за раму пулемета и потащил его волоком. Виталий догнал его и тоже ухватился за рамку. Бежали прямо по железнодорожному пути, пулемет подпрыгивал на шпалах, норовил вырваться из рук. Но они бежали, бежали, пока не поравнялись с паровозом и с разбегу залегли возле его колес. Еле отдышались, осмотрелись. Обогнавшая их самоходка повернула налево и, круша заборы и деревья, прошла через сад, и больше ее не было видно, затих и ее басовитый рев.
- Вот беда - очки потерял, - сказал напарник. - Он потрогал рукой колесо паровоза: - Броня для нас надежная.
- Обзор плохой, - ответил Виталий.
- В случае надобности выкатимся, а то и на паровоз залезем.
Помолчали.
- А я там, в поезде, подумал о вас плохо... - Потребность сказать это напарнику возникла у Виталия внезапно и властно.
Напарник не оборачиваясь спросил:
- А теперь думаешь хорошо? Ба-а-альшие вы мастера в одночасье человеку итог подводить.
- Нехорошо, неправильно вы говорили о нашей молодежи.
- Господи, да мы ж спорили от нечего делать! А вот тот, худющий, что спорил со мной, - сволочь, я его знаю, он тоже из нашего города.
- Сейчас небось уже воюет...
Напарник приподнялся, посмотрел на Виталия внимательно и сказал:
- Не-е-ет, этот воевать не будет. Я видел, как он на последней станции, где Фросю взяли в "санитарку", подорвал, как заяц, куда глаза глядят. А ты, как я понял, энкеведист?
- Да. А что?
- Ничего. Должен держать марку - дело заварилось большое, на всю жизнь хватит, если раньше не убьют. В общем, держи марку, а это потруднее, чем другим итоги подводить. И ты, что же, ехал в наш город работать?
- Ну да.
- Вот и работай... - Он беззвучно засмеялся.
Снова появился самолет. Теперь его бомбы упали за вокзалом, и там что-то загорелось. И тотчас около давно сгоревшего товарного состава появились немецкие мотоциклисты. Семь - насчитал Виталий. И спросил:
- Ударим?
- Далековато...