- Ну, ты… - протянул Афанасий. - Ты всегда другим был. Не таким, как прочие купцы. Говорят, секрет у тебя есть.
- Правда, есть у меня секрет, - хитро глянул на Афанасия Мишка, прихлебывая хмельной мед. - Да только не заклинание какое или амулет. Ты про меня глупостей не думай. Христианин я, с колдунами да ведьмами не знаюсь. - Он нарочито размашисто перекрестился.
- Да пусть хоть и не глупости, не поделишься же все равно, - сказал Афанасий, а сам мимо воли подался вперед, смутно на что-то надеясь.
- Да зачем тебе? Ты вон осесть решил. Хозяином заделался домовитым.
- И то верно, - выдохнул Афанасий и откинулся назад.
- Хотя… - задумчиво протянул Мишка.
- Что хотя? - встрепенулся Афанасий.
- Да понимаешь, есть дело одно, но, боюсь, не справлюсь я с ним в одиночестве.
- Велика новость, - ухмыльнулся Афанасий, отправляя в рот щепоть квашеной капусты. - Сам Михаил сын Петров себе товарища в дорогу начал подыскивать. Свет белый перевернулся. С чего бы так?
- Не то чтоб перевернулся, но изменилось многое, - помотал головой изрядно захмелевший Михаил.
- Так ты что ж, меня с собой зовешь? Правильно я понимаю?
- Не пущу! - раздалось от двери. Мать влетела в горницу и загородила собой дверь. Подслушивала, значит. - Не пущу!
- Да полно, мама, мы ж просто так… - начал Афанасий. - Беседуем…
- Не пущу! - повторила она. - Девки, сюда идите, просите брата.
Сестры, как будто ждали в сенях, вбежали и бухнулись на колени. Зарыдали на два голоса, молитвенно протягивая руки.
- А ты, Михаил, уходи, нечего его смущать. Только покой обрел человек, - продолжала мать грозно.
- Э… Да я…
- Замолчи, постылый, вон из дома!
Михаил поднялся на нетвердые ноги, пошарил глазами по горнице, припоминая, где оставил саблю. Афанасий тоже встал, с проворством, давно забытым его грузным телом.
- Погоди, Михаил, сядь. А вы замолчите, дуры! - рявкнул он так, что испуганные сестры вмиг умолкли. - И вообще, прочь отседа, не видите, мужчины разговаривают.
Сестры опрометью кинулись вон. Мать постояла еще, сверля Михаила ненавидящим взглядом, потом тоже развернулась и ушла, гордо подняв голову. Дверь за ними закрылась.
- Озверели бабы, - перевел дух Афанасий. - Совсем потеряли стыд. А вот теперь и поговорить можно, - уселся он обратно, весьма довольный собой. - Так что за дело-то?
- Дело, оно как бы и не одно, из нескольких состоит.
- Выкладывай уж, не томи.
- Слышал ты, небось, что из Москвы в Ширван возвращается посол, сиятельный Аслан-бек с большим караваном.
- Говорят на базаре. И что?
- А то, что холодает в тех землях, шкура зверя убитого по цене идет немалой. Если тут товар взять да по Волге до моря Дербентского спуститься, многих денег выручить можно. Тогда ты к Покрову дню не то что старый латать - новый дом возводить начать сможешь.
- И что, никто про это не догадывается? Никто с караваном не идет?
- Многие купцы догадываются - и московские, и ростовские, и ржевские, и ярославские. Да не многие знают, когда Аслан-бек в путь тронется. А без каравана большого трудно по Волге пройти, разбойники в низовьях страх потеряли совсем. Не то что на суда одинокие, на флотилии нападают. Потому и мягкая рухлядь в цене растет.
- А ты, что ль, знаешь день отправления?
- Знаю. На днях, почитай, потому быстро надо струг ладить, затаривать по самые борта да в Нижний гнать, встречать там посольский караван.
Афанасий опять повесил кудлатую голову.
- Да что с тобой, Афоня? - увидел его печаль Михаил. - Что за кручина?
- Чтоб струг ладить да товаром наполнять, денег нужно немало, а у меня их нет.
- Так в долг можно взять, я похлопочу, выделят тебе денег без процентов, а как вернешься, так сразу и отдашь.
- А что я в залог оставлю?
- Так лавка у тебя есть. Она не то чтоб золотые горы сулит, но твердый доход, коий просчитать можно вперед, обеспечит. Под такой залог многие одолжить согласятся. И я бы дал, да поиздержался дорогами, сам на бобах. За счет поездки той тоже рассчитываю дела свои поправить.
- То есть в доле будем?
- Как есть в доле. - Михаил широко перекрестился, как бы подтверждая эти слова.
- Хм, заманчиво. - Глаза Афанасия загорелись алчным блеском. - Только вот зачем я тебе понадобился? Ты ж такое пустяковое дело можешь и без меня провернуть. И денег тебе, небось, быстрее дадут, чем мне. И больше.
- Да видишь ли… - Михаил замялся, не зная, с чего начать.
Афанасий заметил, что мягкость языка и пошатывание - напускные, и его приятель абсолютно трезв.
- Подозревать меня начали разные люди, что не совсем я купец. Один езжу, товара с собой мало вожу. Не похож. А ежели большой ватагой отправимся, да с грудами товара, подозрительность их ослабнет авось. Вот я на твою жилку купеческую, на сердце непоседливое и понадеялся.
- По делу подозревают али зазря? - поинтересовался Афанасий.
- То не важно, - отмахнулся Михаил. - Так пойдешь со мной?
- Соблазн велик. - Афанасий задумчиво потеребил бороду. - Да погоди, не лыбься. Давай еще раз проговорим все. Ты помогаешь мне денег раздобыть на новый товар, мы нанимаем струг, загружаем его, идем до Нижнего, там присоединяемся к каравану Аслан-бека, плывем до Ширвана. Там продаем все подчистую и обратно. Так?
- Вроде того.
- А как же мы обратно пойдем? Без каравана? Разбойников там много, да и ордынцы пошаливают.
- Обратно товара можно и не брать, с деньгами вернуться. Налегке. Они таких не трогают - самим урону больше. А тебе вообще грех жалиться, с тобой и десяток разбойников не сладит.
- Для девок портовых сладкие речи оставь, - усмехнулся Афанасий, хотя видно было, что он польщен. - Подумать мне надо над твоими словами, дай времени хоть до утра.
- Хорошо, - кивнул Михаил, поднимаясь. - Я тоже пойду, еще успеть нужно многое.
На прощание они обнялись по-братски. Скрипнула дверь. Михаил исчез, оставив Афанасия наедине с тяжкими думами.
Наутро третьего дня купеческий струг заканчивал погрузку около тверской пристани. Поднятую мачту венчал парус, свернутый до ветреной поры. На носу поблескивала латунным боком пушечка. Вдоль бортов лежали снятые с уключин весла.
Собольи, лисьи и куньи меха были плотно упакованы в баулы и засунуты под палубу, подальше от брызг и сапог. Работный люд закатывал по сходням бочки с медом, до которого были охочи басурманские князья, называемые ханами. Воск, пеньку и кору для дубления кож общим сходом порешили не брать - место занимают, а выгоды с них чуть.
Помимо Афанасия, Михаилу удалось сговорить в дорогу еще троих: Андрея Прокопьева - купца в Твери известного, Митрофана, которого за хваткость и изворотливость звали Хитрован, и Шипшу, круглолицего, кривоногого татарина с тонкими ниточками вислых усов, который не успел вернуться домой до ледостава и теперь надеялся сбыть соплеменникам залежалый товар. Чтоб не платить лишнего, взяли в качестве гребцов племянников и крестников пять человек, пусть, мол, на мир посмотрят, да Шипша привел с собой двух совершенно одинаковых с лица татар, ни слова не понимавших по-русски, зато услужливых и двужильных в работе.
Наконец последние мешки были уложены, снасти и уключины проверены, родные перецелованы.
- Ну что, отваливать пора? - спросил Афанасий Михаила.
- Погоди немного. А вот…
Проследив за направлением взгляда Михаила, он заметил, что от кремля к берегу спускается целая процессия. Впереди скороходы, разгоняющие с дороги праздный люд. За ними резные сани, запряженные парой гнедых жеребчиков. Высокими полозьями они тяжело переваливались в колдобинах весенней распутицы, не пощадившей и главной тверской улицы. За санями - верхами четыре витязя в островерхих шеломах, потом еще одни сани, черные, скромные, с верхом из пропитанной маслом рогожи. А следом еще человек десять верхами, судя по блеску кольчуг и красным плащам за спиной - воины княжьей дружины.
- Это что ж, по нашу душу? - подивился Андрей.
- Как есть по нашу, - высоким, дрожащим голосом ответил Хитрован. - Не нравится мне это.
Татарин, стянув шапку, закивал лысой головой, то ли соглашаясь с купцом, то ли кланяясь издалека.
- Успокойтесь, - образумил Афанасий столпившихся у трапа купцов и их присных, - если б нас в темницу садить надумали, то княжью дружину бы на это дело не посылали. Хотя…
Купец поежился, вспомнив, как гнался зимой за соглядатаем, следы которого оборвались в княжьих покоях. Неужели продолжение, не сулившее ничего хорошего, случится прямо сейчас? В тот самый момент, когда он наконец вырвался из душного дома и отправляется в милое сердцу путешествие? А может, за борт? Да саженками через Волгу? Пока лодку спустят, он уже и на том берегу окажется. Вода нынче стылая, но если руками шевелить быстро, авось и не замерзнешь, а там в лес - и поминай как звали. Русь велика, люди, работы не боящиеся, везде нужны.
Михаил, заметив его беспокойство, подошел, положил руку на плечо:
- Ты чего, Афанасий, с лица спал? Будто лешего увидел.
- Лешего не лешего, а такие проводы мне что-то не по сердцу, - ответил купец.
- Не переживай. Хорошо все.