- Мадемуазель, очень жаль, что вы написали королеве, будучи в волнении, и сейчас ваши намерения изменились. Я простой человек, мадемуазель, всего лишь грубый солдат, получающий приказы, чтобы повиноваться им, и не имеющий власти, чтобы обдумывать их. Мне приказано сопровождать вас в Париж. Ваша воля при этом не принимается во внимание. Я не знаю, каких действий ожидала бы от меня королева, видя ваши затруднения; вполне возможно, она предпочла бы оставить вас здесь, как вы того желаете. Но я не знаю мыслей королевы. Я могу лишь руководствоваться ее приказаниями, а они не оставляют мне другой возможности, кроме одной, - просить вас, мадемуазель, немедленно собираться в дорогу.
Облегчение, мелькнувшее на лице Валери, легкий румянец, согревший ее щеки, такие бледные до сего момента, - все это было подтверждением его подозрений.
- Но, месье, - возмутился Мариус, - для вас должно быть очевидным: если приказания ее величества есть не что иное, как исполнение желаний мадемуазель, то теперь, когда ее желания изменились, распоряжения королевы также будут иными.
- Это может быть очевидным для вас, месье, но для меня, к сожалению, единственным руководством являются фактически полученные мною приказы, - настаивал Гарнаш. - Разве сама мадемуазель не согласна со мной?
Она собралась было заговорить, взгляд ее стал страстным, губы приоткрылись. Затем внезапно румянец на ее щеках увял, и молчание, казалось, запечатало ее уста. Гарнаш посмотрел искоса на лицо маркизы и, обнаружив на нем выражение неодобрения, вызвавшее эту внезапную перемену, повернулся к ней вполоборота и с ледяной вежливостью произнес:
- Мадам маркиза, при всем уважении к вам, позвольте предположить, что мне не удается побеседовать, как было обещано, с мадемуазель де Ла Воврэ наедине!
Зловещая холодность, с которой он начал говорить, встревожила вдову, но когда она взвесила произнесенные слова, то испытала огромное облегчение. Казалось, ему необходимо было лишь убедиться в том, что перед ним действительно была мадемуазель де Ла Воврэ. Следовательно, все остальное удовлетворяло его.
- Месье, тут вы ошибаетесь, - вскричала она, с улыбкой глядя в его мрачные глаза. - Из-за того, что я однажды позволила себе пошутить, вы воображаете…
- Нет-нет, - прервал ее он. - Вы неверно поняли меня. Я не говорю, что это не мадемуазель де Ла Воврэ, этого я не отрицаю…
Он сделал паузу, его изобретательность была исчерпана. Он не знал, какими словами выразить свою мысль, не нанося при этом оскорбления маркизе. Вежливость сейчас была ему необходима как оружие.
После того как он продвинулся столь далеко с похвальной - для него - легкостью, ощущение, что ему не хватает нужных слов, чтобы выразить суровое обвинение, начало раздражать его. А когда Гарнаш начинал раздражаться, за раздражением на него накатывала ярость. Это был как раз тот изъян характера, который погубил его карьеру, обещавшую когда-то быть блестящей. Проницательный и хитрый, как лиса, храбрый, как лев, и энергичный, как пантера, одаренный интеллектом, интуицией и изобретательностью, он довел дюжину предприятий до самого порога успеха и все их провалил, уступив внезапным приступам гнева.
Так было и сейчас. Паузу он держал недолго. Но за это короткое мгновение его спокойствие и ледяная холодность улетучились как дым. Внешне эти изменения проявились в интенсивности цвета лица, сверкании глаз и подергивании усов. Пока он пытался как-то успокоиться, в его мозгу, погружавшемся во мрак гнева, блеснуло слабое воспоминание о необходимости быть дипломатичным и осторожным. Затем безо всякого предупреждения он взорвался.
Его нервные жилистые руки сцепились и с грохотом ударили по столу, опрокинув графин и разлив озеро вина на его поверхности, которое, стекая тонкими струйками, образовало дюжину лужиц у ног Валери. Все посмотрели на него в испуге, и больше всех была испугана мадемуазель.
- Мадам, - прогремел он. - Хватит давать мне уроки танцев. Пора, я думаю, начать просто ходить, иначе мы недалеко продвинемся по дороге, которой я намереваюсь идти, а эта дорога ведет в Париж, и мадемуазель составит мне компанию.
- Месье, месье! - закричала испуганная маркиза, отважно встав перед ним, и Мариус затрепетал от страха, что этот разбушевавшийся грубиян может ударить ее.
- Я слушал вас уже достаточно, - вскипел он. - Ни слова больше. Я сейчас же забираю эту даму с собой, и если кто-либо пошевелит пальцем, чтобы помешать мне, небо свидетель, это станет для него последним движением. Попытайтесь только задержать меня и обнажить шпагу передо мной, и, клянусь мадам, я вернусь и дотла сожгу это осиное гнездо бунтовщиков.
Ослепленный гневом, он потерял всякую бдительность и не заметил ни знака, который мадам подала своему сыну, ни бесшумного продвижения Мариуса к двери.
- О, - продолжал он с сарказмом, - как славно морочить друг друга сладкими речами, ухмылками и гримасами. Но с этим покончено, мадам. - Возвышаясь над ней, он погрозил пальцем перед ее носом. - С этим покончено. Перейдем к делу.
- Да, месье, - холодно усмехнувшись, ответила она. - Перейдем - дел у вас предостаточно.
Этот насмешливый голос, с ноткой угрозы в нем, подействовал на него, как ледяной душ, и мгновенно остудил его. Он замер и осмотрелся. Обнаружив, что Мариус исчез, а мадемуазель поднялась с кресла и смотрит на него невыразимо умоляющими глазами, Гарнаш закусил губу. В глубине души он полагал, что хитрее всех здесь, теперь же проклинал себя, называя дураком и болваном. Если бы он не погорячился, если бы продолжал цепляться за тот удобный предлог, что он является рабом полученных приказов, одним этим можно было добиться своей цели. По крайней мере, путь отступления оставался бы открытым и он мог бы уйти, чтобы в другой раз вернуться с подкреплением. Но он все испортил собственными руками: этот очаровательный щенок - ее сын - был послан, без сомнения, за подмогой. Он подошел вплотную к Валери.
- Вы готовы, мадемуазель? - напрямую спросил он, мало надеясь, что ему удастся преодолеть ее сопротивление, но стараясь извлечь максимум пользы из ситуации, которую сам же создал.
Она увидела, что порыв его гнева уже угас, и вдруг почувствовала себя захваченной той отчаянной смелостью, которая побудила его задать этот вопрос.
- Я готова, месье, - храбро ответила она звонким мальчишеским голосом. - Я немедленно отправляюсь с вами.
- Тогда, ради Бога, скорее в путь!
Вместе они направились к двери, не обращая внимания на вдову, которая поглаживала голову гончей, поднявшейся и вставшей рядом с ней. Не двигаясь с места, маркиза молча смотрела на них, и зловещая улыбка играла на ее прекрасном лице цвета слоновой кости.
Послышался топот ног и голоса в приемной. От яростного толчка дверь распахнулась настежь, и полдюжины человек с обнаженными шпагами ворвалась в зал, имея в своем тылу Мариуса.
Вскричав от страха и прижав руки к щекам, Валери отпрянула к стене, глаза ее расширились от ужаса.
Заскрежетала выхватываемая Гарнашем шпага; сжав зубы, он испустил проклятье и встал в боевую стойку. Нападающие помедлили, оценивая ситуацию. Мариус подгонял их, как стаю собак.
- Вперед, - отрывисто приказал он, указывая пальцем и гневно сверкая своими красивыми глазами. - Изрубить его!
Они двинулись вперед, но в тот же момент сделала движение и мадемуазель.
- Вы не сделаете, не сделаете этого! - кричала она, и в ее лице не было ни кровинки, а глаза пылали гневом.
- Мадемуазель, - тихим голосом сказал Гарнаш, - если вы отойдете, один из них умрет в ту же секунду.
Но она не двигалась с места. Мариус тискал свои пальцы. Вдова наблюдала за происходящим, улыбаясь и поглаживая голову собаки. Мадемуазель в отчаянии обратилась к ней.
- Мадам, - воскликнула она, - неужели вы допустите это! Прикажите им опустить шпаги, мадам. Вспомните, что месье Гарнаш - посланник королевы.
Мадам слишком хорошо помнила об этом. Гарнашу не следовало бы так уж сильно укорять себя за необузданный темперамент. Будь он обходительнее, возможно, у него был бы какой-то шанс, дополнительный, но в остальном, начиная с того момента, когда он высказал твердое намерение отвезти мадемуазель в Париж, его судьба была решена. Мадам никогда не позволила бы ему покинуть Кондильяк живым, поскольку знала: поступи она иначе, Гарнаш впоследствии сделает все, чтобы объявить их с сыном вне закона. Нет, он должен исчезнуть здесь, и бесследно, чтобы, если потом начнется расследование, никто не смог найти никаких концов.
- Месье де Гарнаш со своей стороны обещал нам славные дела, - насмешливо сказала маркиза. - Мы рады предоставить ему возможность осуществить свои планы. Если для его безмерной доблести их будет недостаточно, мы позовем еще людей.
Мариус шагнул вперед.
- Валери, - сказал он, - вам не следует оставаться здесь.
- Да, уведи ее отсюда, - с улыбкой, но властно "посоветовала" ему вдова. - Ее присутствие обезоруживает нашего храброго парижанина.
Торопливо, слишком торопливо, Мариус рванулся выполнять этот "совет" и оказался в трех шагах от девушки, но чуть дальше той точки, где его мог бы достать внезапный выпад Гарнаша.
Незаметно Гарнаш переставил свою правую ногу несколько правее. Внезапно он перенес весь свой вес на нее, оказавшись в позиции, в которой девушка уже не мешала ему. Все произошло так быстро, что никто ничего не успел понять. Гарнаш прыгнул вперед, схватил молодого человека за грудки, смяв ткань его переливающегося камзола, отскочил назад за мадемуазель, швырнул Мариуса на пол и поставил свою ногу, обутую в грубые, заляпанные грязью сапоги для верховой езды, прямо на длинную аристократическую шею юноши.
- Шевельнешь хоть пальцем, мой приятель, - рявкнул Гарнаш, - и я выдавлю из тебя жизнь, как из жабы.