Милорд опустился на стул и обхватил голову руками. Его потрясло, как ревностно и страстно относится к своему долгу тот, кого он обозвал низким корыстолюбивым наемником. Слова солдата удачи тронули лорда Понсфорта, однако сочувствие и раскаяние сменилось жгучим стыдом, когда он мысленно сопоставил цели, которые преследовал капитан Гейнор, с собственными целями. Едва слышный голос совести нашептывал милорду, что он сам и есть подлый авантюрист: это он примкнул к заговору, не будучи предан делу, не веря в его справедливость, примкнул лишь потому, что лелеял слабую надежду как-то поправить свое состояние.
- Капитан Гейнор, - сказал он наконец тихим голосом, - прошу вас извинить меня за превратное представление о вас.
Гейнор обернулся. Он был снова спокоен и сдержан.
- Стало быть, вы желаете продолжить игру? - осведомился он.
Лорд Понсфорт помрачнел от тяжелых предчувствий. Капитан не имел о них ни малейшего представления, иначе не стал бы настаивать на своем предложении.
- Милорд, все козыри в ваших руках! - воскликнул Гейнор. - С одной стороны - прекрасные шансы на выигрыш, с другой - вам нечего терять, раз уже все потеряно.
Милорд поднял голову, в его взгляде читались удивление и гнев.
- Что вы хотите этим сказать? - с неожиданной запальчивостью спросил он капитана.
Проклиная в душе тупость собеседника, капитан пояснил:
- Вы сетовали на то, что должны завтра вернуть долг, в противном случае вас ждет долговая тюрьма. Следовательно, вы потеряете и мисс Холлинстоун. Неужто вы тешите себя надеждой, что ее дядя и опекун сэр Джон Кинастон будет по-прежнему считать вас женихом? Я предлагаю вам единственный шанс на спасение. В ваших интересах в не меньшей степени, чем в моих, согласиться. Казалось бы, все так просто и ясно. Понсфорт на мгновение задумался, он понял, что игра сулит ему неожиданное преимущество, но весьма сомнительного свойства. Все это может обернуться надувательством и выставить его на посмешище. Он нахмурился, пытаясь прогнать сомнения, и наконец решился высказать их:
- Какую выгоду вы собираетесь извлечь из моего проигрыша? - спросил он.
Капитан ответил не сразу. Подойдя к столу, он оперся о его край.
- Завоевать сердце женщины, чья гордость уязвлена, не такая уж непреодолимо трудная задача. Задетое самолюбие побудит ее благосклонно отнестись к поклоннику, которого прежде она бы надменно отвергла. В этом-то заключается мой шанс. Он не бесспорен, судите сам, так что преимущества снова на вашей стороне. Тем не менее при благоприятной возможности я не собираюсь занимать выжидательной позиции: я повидал мир и при случае пущу в ход все способы обольщения, способные покорить женщину. К тому же, - хладнокровно продолжал капитан Гейнор, - ее дядя - наш сторонник. Он ждет меня в свое поместье Монастырская ограда в четверг. Сэр Джон весьма расположен ко мне, так что путь для меня открыт.
- Вы сказали об уязвленном самолюбии...
- Самолюбие девушки будет задето разрывом помолвки с вашей светлостью, - сухо заметил капитан, глядя на собеседника в упор.
Лорд Понсфорт выдержал его взгляд и ударил кулаком по столу.
- Нет! - крикнул он. - Будь я проклят, нет!
Это был крик совести: элементарная порядочность требовала, чтобы он отверг сделанное ему предложение. Но капитан Гейнор ставил свою честь не менее высоко.
- Будь по-вашему, - кивнул он. - Разговор закончен, и я, с вашего позволения, откланиваюсь. Уже встает солнце.
Мрачная альтернатива предстала перед лордом Понсфортом зияющей пропастью, и он стоял на самом ее краю. Он схватил гостя за рукав.
- Не уходите! - воскликнул лорд Понсфорт. - Что значит честь для человека, потерявшего все?
- Бывают обстоятельства, при которых, пожертвовав честью, остаешься в чести. Если я выиграю и мне удастся повлиять на ход событий в желаемом направлении, вы, ваша светлость, можете с полным основанием полагать, что сделали все, что в ваших силах, сослужили добрую службу общему делу.
- Если выиграете... - эхом отозвался собеседник. Лицо его было мертвенно бледно. - А если проиграете? -спросил он и тут же осекся. - Во что же будем играть?
- А вы что предложите? - поинтересовался капитан, сдерживая азарт, как гончая, рвущаяся с поводка.
Милорд встал. Его лицо еще больше помрачнело. Теперь оно казалось зловещим. Белою рукою, унизанной перстнями, он провел по тяжелому раздвоенному подбородку:
- Наш спор может разрешиться как угодно, но не с помощью костей или карт. Речь идет о чести, а с честью можно потерять и жизнь.
- Все зависит от того, как к этому подойти, - сдержанно ответил капитан. - Однако мы с вами, милорд, снова не понимаем друг друга. Я не считаю игру бесчестной, иначе не вступил бы в нее.
- Верно, вы не вступили бы! - милорд поморщился, вспомнив, что они руководствуются разными мотивами. - Но вы не думаете обо мне.
- Если бы я не думал о вас, я бы принял предложенный вами способ разрешить спор. Он больше подходит человеку моей профессии и дает мне слишком большие преимущества.
Он произнес эти слова как привычную банальность, в его хладнокровном заявлении не было ни грамма хвастовства.
Его светлость горестно усмехнулся.
- В таком случае, - заявил он, - обратимся к орудию моей профессии, - Милорд собрал разбросанные по столу карты. - Признаю: воистину вы воплощение щедрости, капитан Гейнор.
- Рад, что вы наконец это оценили, - добродушно ответил гость. - Может быть, просто снимем карты? - с этими словами он положил на стол долговую расписку милорда.
Понсфорт посмотрел на расписку, потом перевел взгляд на капитана.
- Дайте волю вашей щедрости, - сказал он, - добавьте к расписке те две тысячи, что вы выиграли у моих гостей.
Стараясь скрыть презрение, Гейнор вытащил из кармана вторую расписку и тяжелый кошелек. Все это он положил на стол.
- Голову тоже поставить на кон? - обратился он к милорду. - Ведь за нее обещана награда в тысячу гиней.
Понсфорт зло посмотрел на него, почувствовав в его словах скрытую издевку.
- Я вполне удовлетворен, - бросил он.
Капитан Гейнор улыбнулся, взял колоду, умело перетасовал ее и положил на стол.
- Итак, снимаем карты, - повторил он и жестом пригласил милорда использовать право первенства.
Виконт дрожащей рукой снял карты. Четверка пик! Кровь отлила у него от лица.
- Будь я проклят! - вскипел он. - Какой я дурак, что согласился! Господи, было ведь как божий день ясно: не идет карта!
Капитан молча протянул руку и в свою очередь снял карты.
Настал миг преподать его светлости урок, как проигрывать с достоинством. Улыбаясь, он качал головой, глядя на безмерно огорченного хозяина.
- Вы слишком рано прокляли свою неудачу, милорд, - сказал он.
Сняв карту, он обнаружил тройку бубен.
Капитан шел по залитой солнцем улице Джермин и грустно улыбался. Божьей волей ему была послана такая удача - целое состояние, десять тысяч гиней. Он прикинул, что можно сделать на такие деньги, потом выбросил эту мысль из головы и больше не сожалел об утрате.
Как вы убедились, по характеру он был настоящим игроком.
Глава III
ГОСПОДИН ПОМОЩНИК МИНИСТРА
Капитан Гейнор, человек, само собой разумеется, привыкший к опасности и риску, никогда не рисковал понапрасну. Он отличался дерзостью, но не безрассудством. Тщательность и предусмотрительность, с какими он разрабатывал свои планы, продуманность дела до мельчайших деталей, пунктуальность - все было нацелено на то, чтобы свести риск к минимуму. Капитан Гейнор ничего не упускал из виду и потому крайне редко оказывался в ситуации, из которой в случае опасности не было бы заранее предусмотренного выхода.
В результате, хотя правительство и знало о существовании особо дерзкого агента, шпиона и заговорщика, который осуществлял связь между двором Претендента в Риме и его сторонниками в Англии, хотя по всей стране были развешаны объявления о его розыске, обещавшие награду в тысячу гиней тому, кто опознает государственного преступника, личность его так и не была установлена. Не существовало даже его словесного портрета, а описания, поступавшие время от времени, разнились между собою столь сильно, что казалось, будто тут орудует не один преступник, а целая группа.
Его знали под именем капитана Дженкина, но никто не мог объяснить, откуда оно известно. В донесениях о его делах, поставлявшихся министру платными агентами, он именовался капитаном Дженкином. То же было и в объявлениях, суливших тысячу гиней за его голову.