- Это будет удивительно с ее стороны после того, что случилось!
- Не берусь судить о том, что лежит вне моей службы. Увлекаемый служебным рвением, я завербовал в число матросов своего судна одного моряка оригинального склада ума и поразительной смелости. Вы, вероятно, вспомните его: он был вашим спутником на палубе периаги.
- Ах, да! Помню! Это моряк дальнего плавания, причинивший мне с племянницей и ван-Стаатсу Киндергуку немало беспокойства?
- Ну-с, так этот человек под предлогом исполнения обещания, наполовину вымученного у меня, попросил позволения сойти на берег… Я поехал вместе с ним. Выйдя на берег, мы пошли по вашим владениям…
Лицо альдермана выражало затаенный страх и такое жгучее любопытство, что рассказчик, взглянув на него, невольно остановился. Заметив это, альдерман быстро овладел собою и спокойно попросил продолжать.
- Не знаю, сообщу ли я альдерману ван-Бевруту новое для него, но только этот моряк дал мне войти в павильон, по выходе из которого я неожиданно попал в расставленную им ловушку. Люди моей шлюпки были схвачены еще раньше.
- Конфискация и гарантия! - вскричал коммерсант, выражаясь своим фигуральным языком. - В первый раз слышу о таком возмутительном поступке!
Лудлов, казалось, был доволен искренним негодованием собеседника и продолжал:
- Этого не случилось бы, если бы наша бдительность равнялась их хитрости. Я, не имея никакой возможности попасть на свой корабль и…
- Дальнейшее угадываю: вы пошли в магазин на набережную, откуда…
- Очень может быть, - ответил Лудлов, покраснев. - Я следовал более своему чувству, чем долгу. Итак, я вернулся в павильон, где…
- Где вы убедили мою племянницу забыть свой долг по отношению к ее дяде и покровителю?
- Какое жестокое и несправедливое обвинение и по отношению ко мне, и по отношению к Алиде! Я очень хорошо понимаю разницу, существующую между естественным стремлением приобрести соблазнительные предметы туалета, хотя и контрабандные, и правильно организованным незаконным промыслом.
- Так, значит, моя племянница имела бесстыдство принять у себя контрабандиста?
- Господин альдерман ван-Беврут! Сегодня утром были замечены лодки, сновавшие между берегом и бригантиной. Что касается периаги, то она покинула реку в неурочный час и направилась в город.
- Что ж такое! Судно отправляется в путь тогда, когда руки человека приведут его в движение. Против этого нечего спорить. Если товары ввезены без законного разрешения, надо поспешить их конфисковать. Если контрабандисты на берегу, надо их арестовать. Советую вам немедленно отправиться в город известить губернатора о пребывании здесь неизвестной бригантины.
- У меня другой план. Если товары уже сбыты с рук, то все равно поздно за ними гнаться, но не поздно захватить бригантину. Это последнее мне хотелось бы сделать так, чтобы никто из посторонних не пострадал.
- Хвалю ваше благоразумие. Действительно, кредит, это - нежный цветок, требующий особенно осторожного с собой обращения. Я вижу один способ уладить дело… но сначала надо выслушать ваше предложение. Вы ведь теперь говорите от имени самой королевы. Попрошу только, чтобы ваши выражения носили умеренный характер, как подобает между друзьями или, лучше - сказать, родственниками.
- С удовольствием принимаю ваше последнее слово, - ответил, улыбаясь, моряк. - Позвольте сначала на одну минуту сходить в прелестный "Дворец Фей", как называет павильон мадемуазель Алиды ее галантный слуга.
- Не могу вам отказать в этой просьбе, ибо вы и без того имеете теперь полное право входить туда, - ответил альдерман, указывая дорогу через длинный коридор, идя в опустевшие теперь комнаты племянницы и косвенно намекая на события предшествующей ночи. - Вот и павильон Алиды! Как жаль, что я не могу сказать: "Вот моя племянница".
- Разве прекрасная Алида не живет более здесь? - спросил Лудлов с таким искренним удивлением, которое исключало с его стороны всякое притворство.
Однако, осторожный альдерман не поверил словам капитана, несмотря на их искренний тон. Вспомнив, что ночью он видел в бухте какие-то шлюпки, альдерман холодно заметил:
- Хотя люди капитана Лудлова и захвачены в плен, но, думаю, они заблаговременно получили свободу.
- Положим, я знаю, куда их отвели, но судно исчезло, и вот я здесь.
- Должен ли я так понять ваши слова, капитан Лудлов, что Алида скрылась вовсе не на ваш корабль?
- Скрылась? - в ужасе вскричал молодой человек. - Алида де-Барбри покинула дом своего дяди?
- Капитан Лудлов, мы не играем здесь комедию. Дайте мне честное слово джентльмена, что вы не знали об отсутствии моей племянницы.
Вместо ответа моряк ударил себя с силою по лбу и пробормотал какие-то слова, не имевшие определенного значения. Когда первый порыв отчаяния прошел, он бросился в кресло и посмотрел вокруг себя с совершенно растерянным видом.
Для альдермана вся эта сцена носила крайне загадочный характер. Вместо того, чтобы разъясниться, дело все более и более запутывалось.
Несколько минут оба собеседника смотрели друг на друга.
- Не буду отрицать, капитан Лудлов, что в первую минуту я подумал о вас, как о виновнике бегства Алиды. Молодежь ведь так легкомысленна! Теперь я вижу, что ошибся. Что же касается Алиды, то я знаю теперь о ней столько же, сколько и вы. Сегодня рано утром ваше судно отправилось в город. Может-быть, она отправилась на нем?
- Нет, нет, это невозможно! Я знаю это достоверно!
- Но неужели эта несчастная… эта очаровательная… эта бесстыдная девушка навсегда потеряна для нас? - вскричал после короткого молчания в порыве отчаяния моряк. - На какое безумие толкнула ее жажда золота или…
Лудлов, казалось, позабыв окружающее, погрузился в свою скорбь, дядя же Алиды терялся в догадках. Хотя его племянница тщательно скрывала свои чувства от посторонних взоров, проницательный альдерман давно понял, что капитан "Кокетки", порывистый в своей любви, неминуемо должен был взять верх в сердце молодой девушки над холодным, расчетливым патроном Киндергуком.
Когда он убедился в исчезновении племянницы, первой мыслью альдермана было, что тут не обошлось без капитана Лудлова. Но отчаяние молодого человека было слишком искренно и очевидно. Приложив большой и указательный палец к широкому лбу, почтенный коммерсант погрузился на несколько минут в глубокое размышление. Было очевидно, что в голове его совершался трудный процесс мышления, вызванный вопросами, имевшими, конечно, отношение к занимавшему обоих событию.
- Углы и убежища! - пробормотал он наконец, скорее удивленный, чем огорченный. - В жилах моей племянницы течет слишком много нормандской крови, чтобы она находила удовольствие в подобных забавах. Нет сомнения, она уехала, - прибавил он, обыскивая все ящики и шкафы, - а вместе с нею и все ее драгоценности. Нет, например, здесь лютни, чудной голландской лютни, которая обошлась мне в сто флоринов. Исчезли все… гм!.. все недавно приобретенные вещи… Франсуа, Франсуа! Ты был доверенным слугой своей госпожи. Что же с ней такое приключилось?
- Увы! - с грустным видом ответил слуга. - Она ничего не сказала Франсуа. Пусть господин спросит лучше у капитана. Он, вероятно, знает.
- Идите попросите сюда господина ван-Стаатса Киндергука! - приказал альдерман.
- Подождите! - вскричал Лудлов и, обратившись к альдерману, прибавил: - Надеюсь, что дядя извинит заблуждение своей племянницы и не покинет ее на произвол судьбы.
- Я не привык оставлять без внимания даже незначительные вещи. Но вы говорите загадками. Если вам известно, где скрывается Алида, укажите мне это место, и я приму соответствующие меры.
Лудлов густо покраснел. Откинув свою гордость, он заметил с горькой улыбкой:
- Бесполезно притворяться более. Очевидно, она сделала более достойный выбор, чем тот, на который мы раньше с вами надеялись. Она нашла друга более подходящего, чем господин ван-Стаатс Киндергук или скромный капитан казенного судна.
- Крейсеры и фермы! Что это значит? Молодая девушка не здесь. Затем, вы уже подтвердили, что ее нет и на борту "Кокетки". Остается только…
- Бригантина! - вырвалось со стоном у капитана Лудлова.
- Бригантина! - протянул альдерман. - Но что моя племянница имеет общего с бригантиной? Алида де-Барбри не занимается торговлей.
- Прошлой ночью у нее в павильоне я встретил одного человека, наружность и манеры которого могли бы соблазнить, кажется, кого угодно. Ах, женщины, женщины! Пустота - ум ваш! Воображение - самый страшный враг!
- Как! - повторил совершенно растерявшийся альдерман. - Моя племянница, отпрыск стольких почтенных имен, уважаемых профессий, бежала с корсаром, если только ваше мнение о характере бригантины верно! Слишком невероятное предположение.
- Желал бы я, чтобы мои подозрения не оправдались! Но если ее там нет, то где же, наконец, она?
Альдерман уже начал соглашаться с Лудловым. Он припомнил все подробности разговора между Алидой и контрабандистом, принял в соображение то влияние, которое вообще оказывает на воображение женщины все новое, окруженное притом ореолом романического характера, наконец, остановился также и на тех фактах, которые были известны ему одному, и все это окончательно убедило его в вероятности предположения Лудлова.
- Женщины и безумие! - пробормотал он. - Их мысли так же неустойчивы, как счастье охотника. Капитан Лудлов, ваша помощь необходима в этом деле. Еще не слишком поздно. Моя племянница может еще одуматься и, быть-может, отблагодарит впоследствии за ваши заботы о ней.
- Я всегда к услугам Алиды де-Барбри, - холодно ответил моряк. - Но о награде речь должна итти только в случае успеха нашего предприятия.