- По кому-нибудь изъ родственниковъ, полагаю? Но вы дали имя еще одному ребенку, уже умершему, котораго я даже никогда не видала. Какъ вы назвали того?
Мой запасъ среднихъ именъ былъ исчерпанъ, но, принимая во вниманіе, что ребенокъ уже умеръ, а дѣвушка никогда его даже и не видала, я подумалъ, что можно рискнуть и ему дать какое-нибудь имя. Поэтому я сказалъ:
- Я назвалъ того Томомъ Генри.
- Это странно… чрезвычайно странно, - проговорила она задумчиво.
Я сидѣлъ молча и чувствовалъ, что по мнѣ течетъ холодный потъ. Я находился въ большомъ затрудненіи, но надѣялся, что выйду изъ него съ честью, только бы она неразспрашивала меня объ именахъ прочихъ ребятъ. Но я совсѣмъ не подозрѣвалъ, откуда грянетъ громъ. Все это время она какъ бы въ раздумьѣ повторяла ни послѣдняго ребенка, какъ вдругъ сказала:
- Я всегда сожалѣла, что васъ въ то время не было съ нами; я очень желала, чтобы вы дали имя и моему ребенку.
- В_а_ш_е_м_у ребенку! Развѣ вы замужемъ?
- Я уже тринадцать лѣтъ замужемъ.
- Тринадцать лѣтъ, какъ крещены, хотите вы сказать.
- Нѣтъ, замужемъ. Юноша, сидящій рядомъ съ вами - мой сынъ.
- Это невѣроятно, даже невозможно, простите мою дерзость, но я хочу спросить васъ, на много ли вамъ больше сверхъ восемнадцати? Другими словами, скажите, пожалуйста, сколько вамъ лѣтъ?
- Мнѣ было какъ разъ девятнадцать въ день бури, о которой мы только-что говорили. Это случилось въ день моего рожденія.
Слова эти ничего мнѣ не объясняли, такъ какъ я не зналъ, когда была эта буря. Я напрягалъ свои силы, чтобы придумать, о чемъ бы мнѣ заговорить болѣе извѣстномъ, чтобы получше закончить этотъ разговоръ и по возможноcти затушевать свою слабость въ области воспоминаній, но ничего подходящаго на умъ мнѣ не приходило. Я собирался уже сказать ей: "А вы нисколько съ того времени не измѣнились", - но подумалъ, что это рискованно. Сказать ей развѣ: "Ахъ, какъ вы похорошѣли съ того времени", - но это уже и совсѣмъ не подходитъ къ дѣлу. Я уже хотѣлъ заговорить о погодѣ, чтобы хоть выиграть время, но львушка предупредила меня, сказавъ:
- Какъ я счастлива поговорить о томъ старомъ, добромъ времени, неправда ли, и вамъ вѣдь пріятно?
- Никогда въ жизни не проводилъ я такъ времени, какъ въ теченіе этого получаса! - воскликнулъ я съ жаромъ и могъ бы прибавить, не погрѣшая противъ истины: "И хотѣлъ бы быть лучше оскальпированнымъ, чѣмъ провести такъ еще полчаса".
Я былъ въ величайшемъ восторгѣ, что выдержалъ это испытаніе и готовился уже распроститься и уйти, какъ вдругъ дѣвушка сказала:
- Но тутъ есть одно обстоятельство, которое меня удивляетъ.
- Что же такое?
- Имя умершаго ребенка. Какъ, говорите вы, его звали?
Оно было вторымъ для меня сюрпризомъ, я успѣлъ уже забыть, какъ звали ребенка; не могъ же предполагать, что это имя опять потребуется.
Однако же, я сдѣлалъ видъ, что знаю, и отвѣчалъ:
- Іосифъ Вильямъ.
Молодой человѣкъ, сидѣвшій рядомъ со мною, поправилъ меня, сказавъ:
- Нѣтъ, Томъ Генри.
Я поблагодарилъ его, горячо поблагодарилъ, и съ трепетомъ сказалъ:
- О, да, я думалъ о другомъ ребенкѣ, которому я тоже выбралъ имя; я многимъ давалъ имена и поэтому смѣшался, тотъ умершій дѣйствительно назывался Генри Томсонъ.
- Томъ Генри, - хладнокровно поправилъ юноша.
Я снова принялся благодарить его, просто разсыпался въ благодарностяхъ, и, заикаясь, едва могъ выговорить:
- Томъ Генри, да, Томъ Генри было имя этого бѣдняжки. Я назвалъ его въ честь Тома, э… Томаса Карлейля, великаго писателя, вы знаете, а Генри, э… въ честь Генриха VIII. Родители были весьма довольны имѣть ребенка по имени Томъ Генрихъ.
- Но отъ этого дѣло оказывается еще болѣе страннымъ, - проговорила какъ бы въ раздумьѣ моя прекрасная пріятельница.
- Еще болѣе странно! Почему?
- Да, потому что родители, говоря объ этомъ ребенкѣ, постоянно называютъ его Сусанной Амеліей.
Эти слова окончательно зажали мнѣ ротъ, Я ничего не могъ возразить. Всѣ уловки были исчерпаны; идти въ этомъ направленіи далѣе - значило лгать, а этого я не желалъ. Поэтому я сидѣлъ молча и мучился, сидѣлъ разбитый и красный, словно я жарился медленно въ своемъ собственномъ соку. Вдругъ мой непріятель разсмѣялся самымъ счастливымъ смѣхомъ и сказалъ:
- Мнѣ-то, дѣйствительно, этотъ разговоръ о прошломъ доставилъ нѣкоторое удовольствіе, но вамъ, кажется, нѣтъ. Я сразу увидѣла, что вы только притворяетесь, будто узнали меня, а такъ, какъ вначалѣ я похвалила васъ, то и вздумала зато наказать потомъ. И, кажется, это мнѣ вполнѣ удалось. Мнѣ весьма было пріятно слышать, что вы знаете и Георга, и Тома, и Дарли, потому что я ихъ никогда даже и не видѣла раньше и потому не могла и подозрѣвать, что вы знакомы съ ними; не мало вы меня порадовали и тѣмъ, что сообщили имена всѣхъ этихъ миѳическихъ дѣтей. Повидимому, отъ васъ и еще не мало можно получить разнаго рода свѣдѣній, стоитъ только половчѣе за васъ приняться. Мери, и буря, и унесенныя лодки - это не вымыселъ; все остальное выдумка. Мери - это моя сестра; полное ея имя Мери **. Т_е_п_е_р_ь-то вспомнили вы, кто я?
- Да, - отвѣчалъ я, - теперь-то я узнаю васъ; и вы остались такою же жестокою, какой были тринадцать лѣтъ назадъ на томъ кораблѣ, иначе бы вы не захотѣли такъ наказывать меня. Ни характеръ вашъ, ни ваша внѣшность ни мало не перемѣнились съ тѣхъ поръ; вы высматриваете такою же молодою и почти такая же красавица, какъ и прежде, и часть красоты вашей перешла въ этого славнаго юношу. Затѣмъ, если только слова эти могутъ васъ тронуть, позвольте мнѣ выкинуть бѣлый флагъ и заявить, что я побѣжденъ и признаюсь въ этомъ.
Я былъ помилованъ, и мы распростились. Вернувшись къ Гаррису, я сказалъ:
- Теперь вы видите, что можетъ сдѣлать неглупый и ловкій человѣкъ.
- Извините меня, я вижу только, что можетъ сдѣлать человѣкъ, колоссально невѣжливый и недалекій. Нечего сказать, хорошая мысль, идти въ незнакомое общество и разговаривать цѣлыхъ полчаса! Никогда въ жизни до сей минуты не подозрѣвалъ я, что человѣкъ въ здравомъ умѣ способенъ выкинуть подобную штуку. Что же вы имъ сказали?
- Ничего непріятнаго. Я только спросилъ дѣвушку, какъ ее зовутъ.
- Не сомнѣваюсь. Клянусь въ этомъ честію. Полагаю, что вы способны и на это. Съ моей стороны было тоже глупостью дозволить вамъ пойти и отличиться такъ. Но, знаете, я не вѣрилъ, что вы, дѣйствительно, можете сдѣлать такую непростительную вещь. Что теперь подумаютъ о васъ эти господа? Но какъ вы это спросили - я хочу сказать, въ какой формѣ? Надѣюсь, не сразу же такъ и брякнули?
- О, нѣтъ, я и самъ думалъ объ этомъ. Я сказалъ: "Мой другъ и я хотимъ знать, какъ васъ зовутъ, если дозволите",
- Да, это сказано было не грубо. Такая вѣжливость дѣлаетъ вамъ несказанную честь. И мнѣ очень пріятно, что вы упомянули и обо мнѣ; вполнѣ цѣню вашу деликатность и вниманіе. Но что же отвѣчала она?
- Да ничего особеннаго, сказала только, какъ ее зовутъ.
- Просто сказала только свое имя. И вы хотите сказать, что она не выказала никакого удивленія?
- Нѣтъ, теперь я начинаю думать, что она была нѣсколько удивлена; тогда я думалъ иначе - и принялъ это за выраженіе удовольствія.
- О, нѣтъ сомнѣнія, вы правы; это именно было выраженіе удовольствія; да и что же можно почувствовать, какъ не удовольствіе, получивъ отъ какого-то незнакомаго человѣка такой оскорбительный вопросъ. Что же вы затѣмъ сдѣлали?
- Я протянулъ имъ свою руку и они оба пожали ее.
- Я видѣлъ это! Я не вѣрилъ своимъ собственнымъ глазамъ. Не обѣщалъ ли вамъ тотъ молодой человѣкъ перервать горло?
- Нѣтъ, насколько я могъ судить, они оба, казалось, были рады меня видѣть.
- И знаете, я вѣрю этому. Я увѣренъ, что они сказали про себя. "Безъ сомнѣнія, этотъ чудакъ только-что вырвался изъ подъ присмотра, позабавимся надъ нимъ". Иначе нѣтъ другого способа объяснить ихъ снисходительность. Я видѣлъ, вы сѣли. Это они пригласили васъ?
- Нѣтъ, они не приглашали меня садиться, но я подумалъ, что они просто забыли сдѣлать это.
- У васъ безошибочный инстинктъ. Что же вы еще сдѣлали? О чемъ вы разговаривали?
- О, я спросилъ дѣвушку, сколько ей лѣтъ?
- Нимало не сомнѣвался. Ваша деликатность свыше похвалъ. Ну, дальше, дальше - не обращайте вниманія на мое кажущееся раздраженіе. Я всегда выгляжу такимъ именно тогда, когда чѣмъ нибудь особенно обрадованъ. Дальше сказала она сколько ей лѣтъ?
- О, да, она сказала мнѣ сколько ей лѣтъ, и, кромѣ того, разсказала мнѣ подробно и о матери, ни о бабушкѣ, и о другихъ своихъ родныхъ, а такъ же многое о себѣ самой.
- И она добровольно, сама вдавалась во всѣ эти подробности?
- Нѣтъ, не совсѣмъ такъ; я задавалъ ей вопросы, а она отвѣчала на нихъ.
- Это восхитительно. Но дальше - быть же не можетъ, чтобы вы упустили спросить ее о ея политическихъ убѣжденіяхъ?
- Конечно, я подумалъ и объ этомъ. Она сама демократка, мужъ республиканецъ, а оба они баптисты.
- Ея мужъ? Такъ этотъ ребенокъ замужемъ?
- Она совсѣмъ не ребенокъ. Да, она замужемъ, и это ея мужъ сидитъ рядомъ съ нею.
- И есть у нихъ дѣти?
- Да, семь съ половиной.
- Это невозможно.
- Нѣтъ возможно. Она сама мнѣ сказала.
- Хорошо, но семь да еще съ п_о_л_о_в_и_н_о_й! Что подразумѣваете вы подъ этой половиной? Откуда взялась эта половина?
- Это ребенокъ, котораго она имѣла отъ другого мужа, не отъ этого, а отъ другого, такъ что этотъ ребенокъ сводный, почему они и не считаютъ его за цѣлаго.
- Отъ другого мужа? Такъ она вторично замужемъ?
- Нѣтъ, она теперь за четвертымъ. Это-то и есть четвертый.