Ледяной сфинкс - Верн Жюль Габриэль

В пятнадцатый том серии "Неизвестный Жюль Верн" включены новые переводы романа "Ледяной сфинкс" (1897), новеллы "Трикк-тррак" (1884) и повести "Мятежники с "Баунти" (1879).

Содержание:

• ЧАСТЬ ПЕРВАЯ 1

• ЧАСТЬ ВТОРАЯ 36

• Послесловие - ВОЗВРАЩАЯСЬ К ДАВНЕМУ ЗАМЫСЛУ… 68

• Примечания 71

Жюль Верн
Ледяной сфинкс

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Памяти Эдгара По.

Моим американским друзьям.

Глава I
ОСТРОВА КЕРГЕЛЕН

Несомненно, ни один человек на свете не поверит моему повествованию. И все же я предлагаю его на суд публики. Пусть она решает, верить или нет.

Прежде чем начать рассказ о невероятных и ужасающих приключениях, замечу, что трудно представить себе менее подходящее для человека место, чем острова Запустения - так их нарек в 1779 году капитан Кук . Я пробыл там несколько недель и утверждаю, что они вполне заслуживают этого названия. Острова Запустения - лучше не скажешь…

На географических картах этот архипелаг, расположенный на 49°54' южной широты и 69°6' восточной долготы, именуется "Кергелен": француз барон Кергелен первым обнаружил его в южной части Индийского океана в 1772 году. Барон вообразил тогда, что открыл новый континент; но уже следующая экспедиция заставила его понять свою ошибку: это был всего лишь архипелаг. Если кого-нибудь интересует мое мнение, то название "острова Запустения" единственно подходит для этой россыпи из трехсот островов и островков, затерянных в бескрайних океанских просторах.

Но и здесь живут люди, и 2 августа 1839 года исполнилось ровно два месяца с тех пор, как благодаря моему появлению в гавани Рождества число европейцев и американцев, составляющих основное ядро здешнего населения, увеличилось на одну душу. Впрочем, я стал с нетерпением ждать случая покинуть эти края, как только закончил свои геологические и минералогические изыскания.

Гавань Рождества расположена на самом крупном острове архипелага, площадью в четыре тысячи пятьсот квадратных километров. Это довольно удобный порт, где можно стать на якорь в нескольких саженях от берега. Обогнув с севера мыс Франсуа со Столовой горой высотой тысяча двести футов, отыщите глазами базальтовую гряду, в которой природа проделала широкую арку. Сквозь нее вы увидите тесную бухту, защищенную многочисленными островками от свирепых ветров. Это и есть гавань Рождества. Ваш корабль может направиться прямо туда, забирая чуть вправо. На стоянке довольно одного якоря, что оставляет судну свободу для разворота и прочих маневров - пока бухту не затянет льдами.

На Кергеленах множество фиордов. Берега изрезаны, словно истрепанные края юбки нищенки. Прибрежные воды усыпаны островками. Вулканическая почва представляет собой кварц с вкраплениями голубоватого камня. Летом камни покрываются зеленым мхом, серыми лишайниками и неприхотливыми камнеломками. Единственный здешний кустарник, напоминающий по вкусу горькую капусту, не встретишь ни в одной стране мира.

Здесь в превеликом множестве водятся королевские и иных пород пингвины, которые расхаживают, выпятив желтые и белые грудки, откинув глупые головки и размахивая крыльями, словно монахи, вереницей шествующие вдоль могильных плит.

Добавлю, что на Кергеленах нашли прибежище тюлени, нерпы и морские слоны, охота на которых поставляла товар для оживленной торговли, отчего на архипелаг часто заплывали корабли.

В один прекрасный день, когда я прогуливался в порту, меня нагнал хозяин гостиницы, где я остановился.

- Если не ошибаюсь, вы полагаете, что несколько задержались, мистер Джорлинг?

Это был высокий полный американец, обосновавшийся здесь двадцать лет назад и владевший единственной гостиницей в порту.

- Вообще-то да, мистер Аткинс, - отвечал я, - не в обиду вам будь сказано.

- Ну что вы, - отозвался славный малый. - Как вы догадываетесь, я привык к таким ответам, как скалы мыса Франсуа привыкли к океанским волнам.

- И отражаете их подобно этим скалам…

- Вот именно! Когда вы только высадились в гавани Рождества и остановились в гостинице "Зеленый баклан", я подумал: "Через две недели, если не раньше, моему постояльцу наскучит здесь и он пожалеет, что приплыл на Кергелены…".

- Нет, почтенный Аткинс, я никогда не жалею о содеянном.

- Хорошая привычка.

- На ваших островах я обнаружил немало любопытного. Я бродил по холмистым плато, обходил торфяники с жесткими мхами. Я раздобыл интересные образцы минералов и горных пород. Я участвовал в охоте на нерпу и тюленя, видел птичьи базары, где мирно соседствуют пингвины и альбатросы. Вы потчевали меня жарким из буревестника. Наконец, я встретил в "Зеленом баклане" великолепный прием, за который не устаю благодарить вас… Но минуло уже два месяца с того дня, когда я высадился в гавани Рождества…

- …Вам не терпится оказаться снова в вашей, то есть нашей, стране, мистер Джорлинг, - подхватил мой собеседник, - снова увидеть Коннектикут и Хартфорд, нашу столицу…

- Без всякого сомнения, почтенный Аткинс. Вот уж три года я скитаюсь по свету… Пришло время остановиться, пустить корни…

- Когда появляются корни, - подхватил американец, подмигнув, - то недолго и ветки отрастить!

- Совершенно справедливо, мистер Аткинс. Однако семьи у меня нет, и, вероятно, на мне закончится наш род. В сорок лет мне уже вряд ли вздумается отращивать ветки, как это сделали вы, мой дорогой хозяин, ибо вы - настоящее дерево, да еще какое…

- Дуб - даже, если хотите, каменный дуб.

- Вы правильно поступили, подчинившись природе. Раз природа снабдила нас ногами, чтобы ходить…

- То она не забыла и про место, нужное, чтобы сидеть! - с громким хохотом закончил Фенимор Аткинс. - Потому я удобно уселся в гавани Рождества. Матушка Бетси подарила мне двенадцать ребятишек, а они, в свою очередь, порадуют меня внуками, которые станут ластиться ко мне, как котята…

- И вы никогда не вернетесь на родину?

- Что бы я там делал, мистер Джорлинг? Нищенствовал? А здесь, на островах Запустения, я ни разу не ощутил пустоты, я добился достатка для себя и своего семейства.

- Несомненно, почтенный Аткинс. Мне остается только поздравить вас. И все же может так случиться, что в один прекрасный день у вас возникнет желание…

- Пустить корни в иной почве? Куда там, мистер Джорлинг! Я же говорю, что вы имеете дело с дубом. Попробуйте-ка пересадить дуб, наполовину вросший в гранит Кергеленов!

Приятно было слушать этого достойного американца, который явно прижился на архипелаге и приобрел отменную закалку благодаря здешнему суровому климату. Его семейство напоминало жизнерадостных пингвинов - радушная матушка и крепыши сыновья, пышущие здоровьем и не имеющие ни малейшего понятия об ангине или несварении желудка. Дела у них шли на славу. В "Зеленый баклан", ломящийся от товаров, заглядывали моряки со всех судов, что бросали якорь у Кергеленов, - ведь в гавани Рождества не было другой гостиницы или таверны. Сыновья же Фенимора Аткинса могли быть и плотниками, и парусными мастерами, и рыбаками, а летом промышляли ластоногих в узких расселинах прибрежных скал. Славные парни, вполне довольные своей участью…

- А в общем, почтенный Аткинс, скажу вам: я счастлив, что побывал на Кергеленах. Я увезу отсюда приятные воспоминания. Однако в море выйду с радостью…

- Ну-ну, - ответствовал доморощенный философ, - еще немного терпения! Не торопите час расставания. Хорошие деньки непременно наступят. Недель через пять-шесть…

- Пока же, - перебил я его, - все покрыто толстым слоем снега, а солнце не в силах пробиться сквозь туман…

- Вот тебе на! Мистер Джорлинг, приглядитесь: из-под снега травка пробивается! Посмотрите внимательнее…

- Ее видно только через луну! Неужели вы станете утверждать, Аткинс, что сейчас, в августе, ваши бухты уже очистились ото льда?

- Не буду, мистер Джорлинг. Я лишь снова призову вас к терпению. Зима в этом году выдалась мягкая. Скоро на горизонте покажутся корабельные мачты. Сезон рыбной ловли не за горами.

- Да услышит вас небо, почтенный Аткинс, и да приведет оно в наш порт корабль! Шхуну "Халбрейн"!..

- Ведомую капитаном Леном Гаем! - подхватил тот. - Отличный моряк, хоть и англичанин, - ну, да толковые люди есть всюду. Он пополняет запасы в "Зеленом баклане".

- И вы полагаете, что "Халбрейн"…

- Через неделю появится на траверсе мыса Франсуа. Если этого не случится, придется признать, что капитана Лена Гая нет в живых, а шхуна "Халбрейн" сгинула на полпути между Кергеленами и мысом Доброй Надежды!..

И, сделав на прощание выразительный жест, говорящий о фантастичности подобного предположения, почтенный Фенимор Аткинс оставил меня.