V
КОРОЛЕВСКИЕ МУШКЕТЕРЫ И ГВАРДЕЙЦЫ Г-НА КАРДИНАЛА
У д'Артаньяна в Париже не было ни одного знакомого. Поэтому он на поединок с Атосом отправился без секунданта, намереваясь удовольствоваться секундантами противника. Впрочем, он заранее твёрдо решил принести храброму мушкетёру все допустимые извинения, не проявляя при этом, разумеется, слабости. Он решил это, опасаясь тяжёлых последствий, которые может иметь подобная дуэль, когда человек, полный сил и молодости, дерётся с раненым и ослабевшим противником. Если он окажется побеждённым - противник будет торжествовать вдвойне; если же победителем будет он - его обвинят в вероломстве, скажут, что успех достался ему слишком легко.
Впрочем, либо мы плохо обрисовали характер нашего искателя приключений, либо читатель должен был уже заметить, что д'Артаньян был человек не совсем обыкновенный. Поэтому, хоть и твердя самому себе, что гибель его неизбежна, он не мог безропотно покориться неизбежности смерти, как сделал бы это другой, менее смелый и менее спокойный человек. Он вдумывался в различия характеров тех, с кем ему предстояло сражаться, и положение постепенно становилось для него ясней. Он надеялся, что, извинившись, завоюет дружбу Атоса, строгое лицо и благородная осанка которого произвели на него самое хорошее впечатление. Он льстил себя надеждой запугать Портоса историей с перевязью, которую он мог, в случае если не будет убит на месте, рассказать всем, а такой рассказ, преподнесённый в подходящей форме, не мог не сделать Портоса смешным в глазах друзей и товарищей. Что же касается хитроумного Арамиса, то он не внушал д'Артаньяну особого страха. Если даже предположить, что и до него дойдёт очередь, то д'Артаньян твёрдо решил либо отправить его на тот свет, либо же ударом в лицо, как Цезарь советовал поступать с солдатами Помпея, нанести ущерб красоте, которой Арамис так явно гордился.
Кроме того, в д'Артаньяне жила непоколебимая решимость, основанная на советах его отца, сущность которых сводилась к следующему: "Не покоряться никому, кроме короля, кардинала и господина де Тревиля", Вот почему д'Артаньян не шёл, а летел по направлению к монастырю Дешо. Это было заброшенное здание с выбитыми стёклами, окружённое бесплодными пустырями, в случае надобности служившими тому же назначению, что и Пре-о-Клер: там обыкновенно дрались люди, которым нельзя было терять время.
Когда д'Артаньян подходил к пустырю, находившемуся подле монастыря, пробило полдень. Атос ожидал его всего пять минут - следовательно, д'Артаньян был безукоризненно точен и самый строгий судья в законах дуэли не имел бы повода упрекнуть его.
Атос, которому рана причиняла ещё тяжкую боль, хоть лекарь де Тревиля и наложил на неё свежую повязку, сидел на камне и ожидал противника, как всегда спокойный и полный благородного достоинства. Увидев д'Артаньяна, он встал и учтиво сделал несколько шагов ему навстречу. Д'Артаньян, со своей стороны, приблизился к противнику, держа шляпу в руке так, что перо волочилось по земле.
- Сударь, - сказал Атос, - я послал за двумя моими друзьями, которые и будут моими секундантами. Но друзья эти ещё не пришли. Я удивляюсь их опозданию: это не входит в их привычки.
- У меня секундантов нет, - произнёс д'Артаньян. - Я только вчера прибыл в Париж, и у меня нет здесь ни одного знакомого, кроме господина де Тревиля, которому рекомендовал меня мой отец, имевший честь некогда быть его другом.
Атос на мгновение задумался.
- Вы знакомы только с господином де Тревилем? - спросил он.
- Да, сударь, я знаком только с ним.
- Вот так история! - проговорил Атос, обращаясь столько же к самому себе, как и к своему собеседнику. - Вот так история! Но если я вас убью, я прослыву пожирателем детей.
- Не совсем так, сударь, - возразил д'Артаньян с поклоном, который не был лишён достоинства. - Не совсем так, раз вы делаете мне честь драться со мною, невзирая на рану, которая, несомненно, тяготит вас.
- Очень тяготит, даю вам слово. И вы причинили мне чертовскую боль, должен признаться. Но я буду держать шпагу в левой руке, как делаю всегда в подобных случаях. Таким образом, не думайте, что это облегчит ваше положение: я одинаково свободно действую обеими руками. Это создаст даже некоторое неудобство для вас. Левша очень стесняет противника, когда тот не подготовлен к этому. Я сожалею, что не поставил вас заранее в известность об этом обстоятельстве.
- Вы, сударь, - проговорил д'Артаньян, - бесконечно любезны, и я вам глубоко признателен.
- Я, право, смущён вашими речами, - сказал Атос с изысканной учтивостью. - Поговорим лучше о другом, если вы ничего не имеете против… Ах, дьявол, как больно вы мне сделали! Плечо так и горит!
- Если б вы разрешили… - робко пробормотал д'Артаньян.
- Что именно, сударь?
- У меня есть чудодейственный бальзам для лечения ран. Этот бальзам мне дала с собой матушка, и я испытал его на самом себе.
- И что же?
- А то, что не далее как через каких-нибудь три дня вы - я в этом уверен - будете исцелены, а по прошествии этих трёх дней, когда вы поправитесь, сударь, я почту за великую честь скрестить с вами шпаги.
Д'Артаньян произнёс эти слова с простотой, делавшей честь его учтивости и в то же время не дававшей повода сомневаться в его мужестве.
- Клянусь богом, сударь, - ответил Атос, - это предложение мне по душе. Не то чтобы я на него согласился, но от него за целую милю отдаёт благородством дворянина. Так говорили и действовали воины времён Карла Великого, примеру которых должен следовать каждый кавалер. Но мы, к сожалению, живём не во времена великого императора. Мы живём при почтенном господине кардинале, и за три дня, как бы тщательно мы ни хранили нашу тайну, говорю я, станет известно, что мы собираемся драться, и нам помешают осуществить наше намерение… Да, но эти лодыри окончательно пропали, как мне кажется!
- Если вы спешите, сударь, - произнёс д'Артаньян с той же простотой, с какой минуту назад он предложил Атосу отложить дуэль на три дня, - если вы спешите и если вам угодно покончить со мной немедленно, прошу вас - не стесняйтесь.
- И эти слова также мне по душе, - сказал Атос, приветливо кивнув д'Артаньяну. - Это слова человека не глупого и, несомненно, благородного. Сударь, я очень люблю людей вашего склада и вижу: если мы не убьём друг друга, мне впоследствии будет весьма приятно беседовать с вами. Подождём моих друзей, прошу вас, мне некуда спешить, и так будет приличнее… Ах, вот один из них, кажется, идёт!
Действительно, в конце улицы Вожирар в эту минуту показалась гигантская фигура Портоса.
- Как? - воскликнул д'Артаньян. - Ваш первый секундант - господин Портос?
- Да. Это вам почему-нибудь неприятно?
- Нет-нет!
- А вот и второй.
Д'Артаньян повернулся в сторону, куда указывал Атос, и узнал Арамиса.
- Как? - воскликнул он тоном, выражавшим ещё большее удивление, чем в первый раз. - Ваш второй секундант - господин Арамис?
- Разумеется. Разве вам не известно, что нас никогда не видят друг без друга и что как среди мушкетёров, так и среди гвардейцев, при дворе и в городе нас называют Атос, Портос и Арамис, или трое неразлучных. Впрочем, так как вы прибыли из Дакса или По…
- Из Тарба, - поправил д'Артаньян.
- …вам позволительно не знать этих подробностей.
- Честное слово, - произнёс д'Артаньян, - прозвища у вас, милостивые государи, удачные, и история со мной, если только она получит огласку, послужит доказательством, что ваша дружба основана не на различии характеров, а на сходстве их.
Портос в это время, подойдя ближе, движением руки приветствовал Атоса, затем, обернувшись, замер от удивления, как только узнал д'Артаньяна.
Упомянем вскользь, что Портос успел за это время переменить перевязь и скинуть плащ.
- Та-ак… - протянул он. - Что это значит?
- Я дерусь с этим господином, - сказал Атос, указывая на д'Артаньяна рукой и тем же движением как бы приветствуя его.
- Но и я тоже дерусь именно с ним, - заявил Портос.
- Только в час дня, - успокоительно заметил д'Артаньян.
- Но и я тоже дерусь с этим господином, - объявил Арамис в свою очередь, приблизившись к ним.
- Только в два часа, - всё так же спокойно сказал д'Артаньян.
- По какому же поводу дерёшься ты, Атос? - спросил Арамис.
- Право, затрудняюсь ответить, - сказал Атос. - Он больно толкнул меня в плечо. А ты, Портос?
- А я дерусь просто потому, что дерусь, - покраснев, ответил Портос.
Атос, от которого ничто не могло ускользнуть, заметил тонкую улыбку, скользнувшую по губам гасконца.
- Мы поспорили по поводу одежды, - сказал молодой человек.
- А ты, Арамис?
- Я дерусь из-за несогласия по одному богословскому вопросу, - сказал Арамис, делая знак д'Артаньяну, чтобы тот скрыл истинную причину дуэли.
Атос заметил, что по губам гасконца снова скользнула улыбка.
- Неужели? - переспросил Атос.
- Да, одно место из блаженного Августина, по поводу которого мы не сошлись во мнениях, - сказал д'Артаньян.
"Он, бесспорно, умён", - подумал Атос.
- А теперь, милостивые государи, когда все вы собрались здесь, - произнёс д'Артаньян, - разрешите мне принести вам извинения.
При слове "извинения" лицо Атоса затуманилось, по губам Портоса скользнула пренебрежительная усмешка, Арамис же отрицательно покачал головой.