* * *
Автор связывает судьбу своего вымышленного героя Томаса Вингфилда с историческим лицом - конкистадором Берналем Диасом, которого он рисует честным и прямодушным воином Берналь Диас дель Кастильо, "конкистадор первого призыва", как он любил называть себя, автор потрясающей "Правдивой повести о завоевании Новой Испании", участвовал в двух морских экспедициях - Франсиско Кордовы и Хуана Грихальвы, открывших Юкатан и Мексику, был спутником Эрнандо Кортеса в первом его походе на город Теночтитлан (Мехико). Диас часто встречался с Монтесумой, знал также и Куатемока, последнего верховного вождя ацтеков. В "Ночь печали" (с 9 на 10 июля 1520 г.) Диас отступал вместе с отрядом Кортеса из столицы восставших ацтеков, совершил с Кортесом второй поход на Теночтитлан и присутствовал при падении "великого города Мехико". Позднее он, будучи уже офицером, участвовал в ряде других завоевательных походов.
В глубокой старости, как и герой романа "Дочь Монтесумы", Берналь Диас сел за свою "Правдивую повесть". Отличаясь поразительной памятью, он написал книгу, правдивую не только в общих чертах, но и в деталях, создал монументальный труд, который в течение столетий является важнейшим первоисточником по истории открытия и завоевания Мексики.
Для характеристики религиозного культа ацтеков Хаггард пользовался, как он сам указывает в примечаниях, книгой "брата" Бернардино де Саагуна. Саагун - испанский монах-миссионер собрал и обработал в середине XVI века обширный материал по истории ацтеков. Для иллюстрации своего труда он привлек нескольких мексиканцев-художников. Рукопись Саагуна "Всеобщая история Новой Испании" была впервые опубликована (без рисунков) в 1829 году, а мексиканские рисунки к его труду - только в начале XX века (то есть после написания романа "Дочь Монтесумы"), Заимствуя у фанатичного католика Саагуна описания мрачного культа ацтеков с его массовыми человеческими жертвоприношениями, Хаггард делает, однако, устами своего героя далеко идущий антикатолический вывод: "Я спрашиваю себя, что лучше - приносить людей в жертву или пытать их в подземельях инквизиции и замуровывать заживо в стенах монастырей? Пожалуй, последнее более жестоко".
По художественным достоинствам "Дочь Монтесумы" выделяется среди массы романов, посвященных эпохе Конкисты, то есть открытия и завоевания испанцами "Западной Индии". Этот роман выгодно отличается от огромного большинства других литературных произведений на сюжеты, взятые из эпохи Конкисты, также и тем, что автор внимательно изучил исторические и этнографические материалы, относящиеся к его теме, и лично, а не только по географическим описаниям ознакомился с теми районами Мексики, где действуют его герои. И поэтому Хаггард сумел в своей книге нарисовать красочные и вместе с тем точные и запоминающиеся картины природы древней Мексики, жизни и быта, населявших ее людей.
"Дочь Монтесумы", несомненно, лучший исторический роман Хаггарда и в то же время одно из лучших художественных произведений, написанных на историко-географическую тему.
И. Магидович
Глава I. Почему Томас Вингфилд рассказывает свою историю
Хвала богу, даровавшему нам победу! Сила Испании сломлена, корабли ее потонули или бежали, морская пучина поглотила сотни и тысячи ее моряков и солдат, и теперь моя Англия может вздохнуть спокойно. Они шли, чтобы покорить нас, чтобы пытать нас и сжигать живьем на кострах, они шли, чтобы сделать с нами, вольными англичанами, то же самое, что Кортес сделал с индейцами Анауака. У наших сыновей они хотели отнять свободу, а у наших дочерей - честь; наши души они хотели отдать попам, а наши тела и все наше достояние - папе римскому и своему императору! Но бог ответил им бурей, а Дрейк ответил им пулями. Они исчезли, и вместе с ними исчезла слава Испании.
Я, Томас Вингфилд, услышал об этом сегодня, в четверг, на бангийской базарной площади, куда приехал, чтобы потолковать с людьми и продать яблоки - те, что уцелели в моем саду после страшных штормовых ветров, оголивших в нынешнем году почти все деревья.
Всякие слухи доходили до меня и раньше, но сегодня в Банги я встретил человека по имени Юнг, из рода ярмутских Юнгов, который сам сражался на ярмутском корабле в битве при Гравелине, а потом преследовал испанцев дальше на север, до тех пор, пока они не погибли в Шотландском море.
Говорят, что малое порождает великое, но здесь случилось наоборот: великое породило малое. Эти славные события побудили меня, Томаса Вингфилда из Лоджа, прихожанина дитчингемского прихода графства Норфолк, взяться на склоне лет за перо и бумагу, несмотря на глубокую старость и на то, что жить мне осталось совсем немного.
Десять лет назад, в 1578 году, когда наша милостивая королева Елизавета была проездом в здешних краях, ее величество пожелала увидеть меня в Норидже. В тот день она сказала, что слухи обо мне дошли до нее, и повелела рассказать ей что-нибудь интересное из моей жизни, вернее - из тех двадцати с лишним лет, которые провел среди индейцев в то время, когда Кортес покорял их страну Анауак, известную ныне под именем Мексики. Но едва я успел приступить к рассказу, как ее величеству уже пришлось отправляться в Коссэй на оленью охоту. Уезжая, королева пожелала, чтобы я изложил свою историю на бумаге, дабы она могла ее прочесть, и сказала, что если эта история окажется хотя бы наполовину столь занимательной, какой обещает быть, она пожалует мне титул баронета и я окончу свои дни сэром Томасом Вингфилдом. На это я ответил, что никогда не умел обращаться с такими вещами, как перо и бумага, однако повеление ее величества постараюсь исполнить. Затем я осмелился преподнести ей большой изумруд, один из тех, что некогда украшали шею дочери Монтесумы, а до нее - многих других принцесс. При виде этого изумруда глаза ее величества засверкали так же ярко, как сам драгоценный камень, ибо наша королева любит подобные безделушки. Наверное, если бы я захотел, я мог бы заключить с нею сделку и тут же получить свой титул в обмен на изумруд, но я много лет был вождем могущественного племени и теперь не желал становиться чьим бы то ни было слугой. Поэтому я просто поцеловал королевскую руку, которая так крепко сжала драгоценный камень, что все косточки ее побелели, простился и в тот же день вернулся к себе домой в долину Уэйвни.
Я не забыл, однако, пожелания королевы и давно уже собирался изложить на бумаге историю своей жизни, пока моя жизнь и моя история не оборвались одновременно. Для меня, человека в подобных делах неискушенного, задача эта поистине нелегка. Но мне ли страшиться трудностей, когда уже близок час вечного отдохновения? Я повидал такое, чего не видел ни один англичанин и о чем стоит порассказать.
Жизнь моя была необычайна. Много раз, когда я думал, что уже погиб и спасения нет, провидение спасало меня, может быть только для того, чтобы люди узнали мою историю и извлекли из нее урок, ибо все, что я пережил и перевидал, свидетельствует об одной непреложной истине: зло никогда не приносит добра, зло порождает только зло и в конце концов обрушивается на голову того, кто его творит, будь то один человек или целый народ.
Вспомните хотя бы судьбу Кортеса, этого великого завоевателя! Я его знавал в те дни, когда он обладал почти божественной властью, а лет сорок назад, как мне говорили, прославленный Кортес умер в Испании в немилости и нищете. Так-то! И еще я слыхал, что сын Кортеса дон Мартин был подвергнут пыткам в том самом городе, который его отец с такой неслыханной жестокостью завоевывал для испанцев. Все это в порыве отчаяния предсказала Кортесу первая и любимейшая из его подруг Малиналь - испанцы ее называли Мариной, - когда Кортес бросил ее и отдал в жены дону Хуану Харамильо, позабыв обо всем, что их связывало, и о том, что она не раз спасала от верной смерти его самого и его солдат.