Грамота самозванца - Посняков Андрей

1604 г. В Речи Посполитой объявился человек, именующий себя сыном Ивана Грозного, чудесно спасшимся царевичем Дмитрием. Его поддерживают крупнейшие магнаты и католическая церковь.

Папский легат Александр Рангони, раздобыв документы, проливающие свет на истинное происхождение самозванца, решает до поры спрятать их в монастыре на севере Франции.

Поисками этих грамот как раз и займутся трое молодых русичей, бежавшие под видом посланцев царя Бориса в Париж. Преданные дьяком разрядного приказа Тимофеем Солем, они все же не считают себя свободными от службы Родине, над которой нависли тучи…

Содержание:

• Пролог - In Perator 1

• Глава 1 - Дружеские предложения 3

• Глава 2 - День святого Матиаса 7

• Глава 3 - Дуэль 9

• Глава 4 - Задание думного дворянина 13

• Глава 5 - Тетушка 15

• Глава 6 - Как Митьку выручали 17

• Глава 7 - Коммерческое предприятие г-на д’Эвре 20

• Глава 8 - Парижский куафер 24

• Глава 9 - Песня Прохора 26

• Глава 10 - Вирлуве 27

• Глава 11 - Палач, падшие женщины и козел 29

• Глава 12 - Паломники 33

• Глава 13 - Забавы привратника 36

• Глава 14 - Тридцать три 40

• Глава 15 - Привратник 42

• Глава 16 - Часовня Святого Обера 44

• Глава 17 - Bonne chance! 46

• Глава 18 - Девушки из Сен-Жермен-сюр-О 48

• Глава 19 - Муленский ордонанс 50

• Глава 20 - Большой кутюм Нормандии 52

• Эпилог - Дома! 56

• Примечания 57

Андрей ПОСНЯКОВ
ГРАМОТА САМОЗВАНЦА

Пролог
In Perator

Крупнейший знаток "смутного времени" С. Ф. Платонов полагал, что вопрос о личности Лжедмитрия Первого не поддается решению.

Р. Г. Скрынников. "Россия в начале XVII века. Смута"

Папский нунций Александр Рангони, еще не старый и довольно привлекательный для женщин мужчина с посеребренными сединой висками, в задумчивости прошелся по кабинету. Небольшой, с полом, устланным ворсистым персидским ковром, с резным столом и тремя креслами, кабинет, как и все прочие помещения трехэтажного дома на тихой Дубовой улице, были предоставлены посланцу местным отделением ордена иезуитов в Кракове, столице Речи Посполитой, государства, являющегося, пожалуй, единственным восточным оплотом католической веры, а потому – крайне важного для Ватикана особенно сейчас…

Нунций уселся в кресло, в который раз уже пробегая глазами секретные донесения одного из краковских иезуитов, Лавицкого – человека, несомненно, умного, но явно себе на уме. Впрочем, эти поляки все были себе на уме, и доверять им без особой нужды не стоило. Вот и Лавицкий – вроде бы на первый взгляд предан ордену и Папе, но… Кто знает, что он там думает о происходящих сейчас событиях? Событиях, крайне важных для Речи Посполитой, Швеции, России… и для самого Папы.

– "Некий молодой человек… при загадочных обстоятельствах объявился в имении князя Андрея Вишневецкого, – шепотом перечитал Рангони. – Затем по прошествии некоторого времени открылся князю в том, что является не кем иным, как Димитрием Иоанновичем – чудесно спасшимся сыном московского государя Иоанна, прозванного Грозным". М-да-а…

Честно сказать, нунций не очень-то верил всем этим сказкам – мало ли бывало самозванцев, достаточно вспомнить Жоана и Мануэля Португальских. Однако… Однако все же что-то его зацепило. Нунций был неглуп, очень неглуп, да Папа Климент Восьмой и не послал бы в Польшу глупца, тем более со столь деликатным поручением.

Колокола Мариацкого костела пробили полдень. Рангони вздрогнул и, встав с кресла, подошел к окну, вглядываясь сквозь тонкое венецианское стекло в весеннюю синь неба. Ничего себе – весна! Промозгло, холодно и сыро. Иное дело – в благословенной Италии. Нунций вздохнул. Лавицкий… Он вскоре должен прийти. Пусть разъяснит, расскажет. Что-то задерживается этот хитрый иезуит, подвизающийся при королевском дворе под видом врачевателя-бенедиктинца. Придет ли? Должен, ведь вчера обещал. И – тем более – обещал устроить встречу. Очень важную встречу.

В дверь чуть слышно постучали. Ну, наконец-то! Рангони поспешно спрятал довольную улыбку:

– Войдите, сын мой.

– Здравствуйте, монсеньор! – Вошедший – юркий мужчина лет тридцати пяти, с узким лицом и плутоватым взглядом – поклонился и, поцеловав руку нунция, растянул тонкие губы в улыбке. – Как вы узнали, что это я?

– А я сегодня не жду никого, – усмехнулся Рангони и, подумав, уточнил: – Никого, кроме вас, синьор Лавицкий и… еще одного человека. Вы понимаете, о ком я?

– О да.

– Он придет?

– Да, ближе к вечеру. Такова договоренность.

– Что ж. – Нунций милостиво кивнул. – Посмотрим, посмотрим… Знаете, Лавицкий, я бы хотел задать вам несколько вопросов относительно донесения. Не совсем понятно, что означает фраза "объявился при загадочных обстоятельствах". Как это понимать?

– А так и понимать, монсеньор. – Усаживаясь в предложенное кресло, Лавицкий пожал плечами. – Никто ничего точно не знает. Ну, объявился в работниках у князя Вишневецкого какой-то там парень, да и ладно. Мало ли работников у такого магната, как князь Андрей?

– Вишневецкие, кажется, не католики?

– Нет. – Иезуит покачал головой. – Схизматики. Сами себя они называют православными. Впрочем, думаю, вы об этом осведомлены.

– Схизматики – богатейшие люди католического королевства! – Рангони вздохнул. – О времена, о нравы! Король Сигизмунд что, ничего не может с этим поделать?

Лавицкий с сожалением причмокнул губами, но тут же улыбнулся:

– Вы же знаете, у нас короля выбирают. Да и не так быстро делаются дела, монсеньор. Личное войско Вишневецких раз в пять больше королевского. И это я еще не говорю о таком православном магнате, как киевский князь Константин Острожский. Схизматики сильны… но, к счастью, не вечны. Их дети, внуки… О, эти смотрят на королевский двор – балы, развлечения, женщины, знаете ли! Наконец, университет, ученость! И все это, заметьте, связано именно с католичеством – все передовое, красивое, веселое. К тому же католики имеют большие привилегии, очень большие, монсеньор. И, не забывайте, схизматики не одни в Речи Посполитой, есть еще и сторонники Лютера и ариане. Их довольно много.

– Знаю. – Рангони кивнул и цепко взглянул на собеседника. – А что король? Двор? Как там отношение к этому… Дмитрию?

Лавицкий ухмыльнулся:

– Сказать по правде – не очень. Его величество что-то не очень хочет влезать в столь сомнительное предприятие. Ведь признание Дмитрия означает войну с Россией, а ее далеко не все хотят.

– К тому же наследник Иоанна Грозного, Рюрикович, будет иметь права и на корону Польши, – вскользь заметил нунций.

Иезуит хмуро кивнул:

– Вы, как всегда, проницательны, монсеньор.

– А это открывает большие возможности для интриги, о-очень большие, – не слушая Лавицкого, продолжал посланец. – Как там ваш виднейший интриган, пан Юрий Мнишек? Небось, уже начал обхаживать новоявленного русского государя?

Лавицкий дернул шеей – поистине, очень похоже на то, что папский легат имеет при дворе и других информаторов, кроме иезуитов. Больно уж четко представляет себе расстановку сил. С тем же Мнишеком, к примеру…

– Да, пан Мнишек поддерживает Дмитрия. А его красавица дочь без труда вскружила молодому человеку голову.

– Мнишек богат?

– Был. Но все промотал и даже должен королю деньги… которые его величество милостиво разрешил потратить на военную помощь самозванцу.

– Вот как? – Нунций прикусил губу. – Значит, все ж таки король поддержал его?

– Не совсем. Дмитрия поддерживают крупнейшие магнаты и Мнишек, а также множество всякого сброда, вроде приговоренного к казни разбойника Лисовского с его бандой и казаков.

– Вероятно, война с Московией может даже оказаться выгодной королю Сигизмунду, – усмехнулся нунций. – По крайней мере, будет куда сплавить весь этот ненадежный сброд – казаков, мелкую шляхту, разбойников. Ну а в случае победы… – Рангони вопросительно взглянул на Лавицкого.

– В случае победы Дмитрий обещал королю Смоленск и иные земли, а также войну со Швецией, гнусным врагом Польши и всей католической веры, – четко доложил иезуит. – Мнишеку и его семье обещаны большие деньги, а также Новгород и Псков.

– У старого авантюриста губа не дура! – искренне восхитился Рангони. – Надо же! Новгород и Псков. А королю Сигизмунду – Смоленск и наступление на Швецию! Думаю, на таких условиях король согласится оказать поддержку Дмитрию.

– По крайней мере, не будет мешать…

– Угу, как Понтий Пилат. – Папский посланец расхохотался.

– Вы меня восхищаете, монсеньор. Однако не все так просто. При дворе имеются влиятельные силы, настроенные против войны. К примеру – коронный гетман Ян Замойский, сравнивший сие смутное предприятие с игрой в кости – может и повезти, а может и нет. Как выразился гетман, "обычно не советуют ставить на кон дорогие и важные вещи".