Я беззвучно проскользнул в помещение с покрытым линолеумом полом. Запах газа, исходивший от маленькой белой плиты, вызывал у меня тошноту. Равно как и запах мыла, лежащего на липком керамическом блюдце. Но сама обстановка мгновенно завоевала мое сердце. Красивый, дорогой ее сердцу китайский фарфоровый сервиз, синий с белым, так аккуратно расставленный, с тарелками на переднем плане. Обращали на себя внимание загнутые уголки страниц в поваренной книге. А на столе – ни пятнышка, сияет ярко-желтая клеенка, в круглой чаше с прозрачной водой растет восковой плющ; вода отбрасывает на низкий потолок дрожащее пятно света.
Я неподвижно стоял в кухне, придерживая пальцами дверь, чтобы она не открылась, и думал только о том, что она читает сейчас свой любимый роман Бетти Смит, время от времени поглядывает на мерцающий экран и совершенно не боится смерти. Она не обладала внутренней антенной, которая позволила бы ей почувствовать присутствие совсем рядом на улице безумного призрака или монстра, словно дух проникшего в ее кухню.
Убийца так глубоко погрузился в созерцание своих видений, что не видел прохожих. Он не заметил ни патрулирующую полицейскую машину, ни подозрительные и угрожающие взгляды облаченных в униформу смертных, которые знали о нем все, включая и то, что он совершит нападение сегодня ночью; не знали только, кто он такой.
По небритому подбородку потекла тонкая струйка слюны. Ни его дневная жизнь, ни страх разоблачения не были для него реальностью – реальностью оставались лишь видения и вызванная ими неуемная дрожь, сотрясавшая все его грузное, нескладное тело. Правая рука внезапно дернулась. Левый уголок рта приоткрылся.
Я ненавидел этого мужика! Я не хотел пить его кровь. Он был убийцей низкого пошиба. Чьей крови я жаждал, так это ее.
Она одиноко сидела в тишине, сосредоточенно читая хорошо знакомые абзацы, и казалась такой маленькой, задумчивой и такой довольной. Назад, назад, к тем дням, когда она – элегантно одетая молодая секретарша в красной шерстяной юбке и белой блузке с оборками и жемчужными пуговками на манжетах – впервые читала эту книгу, сидя в окружении множества людей у пузырящегося фонтана на Лексингтон-авеню в Нью-Йорке. Она работала в каменном высотном бизнес-центре – поистине великолепном здании с узорчатыми латунными дверцами лифтов и выложенными темно-желтой мраморной плиткой полами в холлах.
Я хотел прижаться губами к ее воспоминаниям – о стуке высоких каблучков по мраморному полу, о ее гладких икрах, затянутых в шелковые чулки, которые она всегда надевала с величайшей аккуратностью, чтобы длинными накрашенными ногтями не зацепить петли. Передо мной на секунду мелькнули ее рыжие волосы. Я увидел ее экстравагантную, на самом деле, наверное, чудовищную, но тем не менее очаровательную желтую шляпку с полями.
Такую кровь стоит выпить. А я был голоден, такое чувство голода я редко испытывал в последние десятилетия. Выдержать внеочередной «великий пост» оказалось сложнее, чем я думал. О Господи, как же мне хотелось ее убить!
Внизу, на улице, убийца издал слабый булькающий звук, прорвавшийся сквозь бурлящий поток остальных звуков к моим чувствительным ушам вампира.
Наконец чудовище отделилось от стены, наклонилось, как будто собиралось продвигаться ползком, потом неторопливо побрело к нам – во дворик и наверх по ступенькам.
Позволить ему напугать ее? Какой смысл? Ведь я уже держу его на прицеле. Тем не менее я дал ему возможность вставить маленькую металлическую отмычку в круглую замочную скважину и взломать замок. Цепочка вылетела из прогнившего дерева.
Он шагнул в комнату и уставился на нее без всякого выражения. Она в ужасе вжалась в кресло, книга соскользнула с коленей.
И тут в проеме кухонной двери он увидел меня – слившуюся с полумраком тень молодого человека в сером бархатном костюме и темных очках, сдвинутых на лоб. Я смотрел на него тем же лишенным выражения взглядом.