Вначале гадали: не будет ли назначен его наследником клуб? Нужно знать, что Уильям Гиппербон большую часть своей жизни проводил не в особняке на Ла-Салль-стрит, но в клубе на Мохаук-стрит. Он там завтракал, обедал, ужинал, отдыхал и развлекался, причем самым большим его удовольствием - это нужно отметить - была игра. Но не шахматы, не триктрак, не карты, не баккара или тридцать и сорок, не ландскнехт, покер, ни даже пикет, экарте или вист, а та игра, которую именно он ввел в своем клубе и которую особенно любил.
Речь идет об игре в "гусек", заимствованной у греков. Невозможно описать, до чего Уильям Дж. Гиппербон ею увлекался! В какой приходил азарт, перескакивая, по капризу игральных костей, из одной клетки в другую в погоне за гусями. Он волновался, попадая на "мост", задерживаясь в "гостинице", теряясь в "лабиринте", падая в "колодец", застревая в "тюрьме", наталкиваясь на "мертвую голову", а также посещая клетки: "матрос", "рыбак", "порт", "олень", "мельница", "змея", "солнце", "шлем", "лев", "заяц", "цветочный горшок" и т. д. Если мы припомним, что у членов "Клуба чудаков" штрафы, которые полагалось платить по условиям игры, выражались в нескольких тысячах долларов, то станет ясно, что играющий, как бы богат он ни был, все же испытывал маленькое удовольствие, пряча выигрыш в карман.
Итак, в течение десяти лет Уильям Гиппербон почти все дни проводил в клубе, только изредка совершая небольшие прогулки на пароходе по озеру Мичиган. (Не разделяя любви американцев к заграничным путешествиям, он все свои поездки ограничивал только Соединенными Штатами.) Так отчего же членам "Клуба чудаков" не сделаться наследниками своего собрата, первым покинувшего сей мир? Разве не с ними единственно был он связан узами искренней дружбы? Не они ли разделяли его безудержную страсть к благородной игре в "гусек" и сражались с ним на арене, где случай сам выбирает победителя?
Пора сообщить, что покойный не имел ни семьи, ни прямого наследника - вообще никого из родных, кто имел бы право рассчитывать на его наследство. Поэтому умри он, не сделав никаких распоряжений, денежки и недвижимость перешли бы к федеральной республике, а она (все равно как и монархическое государство) не заставила бы себя долго просить. Впрочем, чтобы узнать последнюю волю покойного, достаточно отправиться на Шелдон-стрит, N 17, к нотариусу Торнброку.
- Господа, - сказал нотариус Торнброк делегатам от "Клуба чудаков" Джорджу Б. Хиггинботаму и Томасу Р. Карлейлю, - я ждал вашего визита, который считаю большой для себя честью…
- Это такая же честь и для нас, - ответили, раскланиваясь, оба члена клуба.
- Но, - прибавил нотариус, - прежде чем говорить о завещании, нужно заняться похоронами покойного.
- Мне кажется, - сказал председатель клуба Джордж Б. Хиггинботам, - что их нужно организовать с блеском, достойным нашего покойного коллеги.
- Необходимо строго следовать инструкциям моего клиента, содержащимся в этом конверте, - ответил нотариус, ломая печать конверта.
- Значит, похороны будут… - начал было второй делегат, Томас Карлейль.
- …торжественными и веселыми, господа, под аккомпанемент оркестра и певческой капеллы, при участии публики, которая не откажется, конечно, прокричать "ура" в честь Уильяма Гиппербона!
- Ничего другого я не ждал от члена нашего клуба, - проговорил председатель, наклоняя одобрительно голову. - Он не мог, конечно, допустить, чтобы его хоронили, как простого смертного.
- Поэтому, - продолжал господин Торнброк, - наш дорогой друг выразил желание, чтобы население Чикаго представляли на его похоронах шесть делегатов, избранных по жребию. Он давно задумал такой план и несколько месяцев назад собрал в одну большую урну фамилии всех жителей Чикаго обоих полов в возрасте от двадцати до шестидесяти лет. Вчера, согласно инструкции моего клиента, я в присутствии мэра города и его помощников произвел жеребьевку. Первым шести гражданам, чьи фамилии я вынул из урны, уже дали знать о воле покойного и пригласили занять места во главе похоронной процессии. Надеюсь, граждане не откажутся от возложенного на них долга…
- О, они, конечно, его исполнят, - воскликнул Томас Карлейль, - так как есть все основания думать, что будут хорошо вознаграждены.
- Возможно, - сказал нотариус, - со своей стороны я бы этому вовсе не удивился.
- А каким условиям должны отвечать лица, на которых выпал жребий? - пожелал узнать Джордж Хиггинботам.
- Только одному, - отвечал нотариус, - чтобы они были уроженцами и жителями Чикаго.
- А теперь, мистер Торнброк, - обратился к нему Карлейль, - когда же следует распечатать завещание?
- Спустя две недели после кончины.
- Только спустя две недели?
- Да, так указано в записке, приложенной к завещанию, следовательно, пятнадцатого апреля.
- Но почему такая отсрочка?
- Мой клиент желал, чтобы, прежде чем ознакомить публику с его последней волей, факт смерти был твердо установлен.
- Наш друг Гиппербон очень практичный человек, - заявил Джордж Б. Хиггинботам.
- Нельзя быть слишком практичным в таких серьезных обстоятельствах, - прибавил Карлейль.
Как только распространилась весть о смерти Уильяма Гиппербона, тотчас же стали известны и подробности: тридцатого марта после полудня почтенный член "Клуба чудаков" сидел с двумя коллегами за карточным столом и играл в благородную игру "гусек". Он успел сделать первый ход, получил девять очков, составленных из трех и шести (одно из самых удачных начал, так как это отсылало его сразу в пятьдесят шестую клетку). Внезапно лицо его багровеет, руки и ноги деревенеют. Хочет встать, но подняться не может, едва оторвавшись от стула, протягивает руки вперед, шатается и чуть не падает. Джон Ай. Дикинсон и Гарри Б. Андрьюс на руках несут его до дивана. Немедленно вызывают врача. Явились двое, которые и констатировали у Уильяма Гиппербона смерть от кровоизлияния в мозг. По их словам, все было кончено, а уж им-то можно верить: одному Богу известно, сколько смертей перевидали доктор Беригам с Кливленд-авеню и доктор Бюханен с Франклин-стрит!
Час спустя покойника перевезли в его особняк, куда моментально прибежал мистер Торнброк.
Легко можно представить, какая толпа журналистов и репортеров набросилась на нотариуса, когда стала известна воля покойного относительно похорон. Тут были репортеры газет "Чикаго трибюн", "Чикаго интер-ошен", "Чикаго инвинг джерналь", "Чикаго глоб", "Чикаго геральд", "Чикаго таймс", "Чикаго мейл", "Чикаго ивнинг пост", газет республиканских, консервативных, демократических, либеральных и газет независимой партии. Особняк на Ла-Салль-стрит полдня кишмя кишел народом. Собиратели новостей и поставщики отчетов о происшествиях старались вырвать "хлеб" друг у друга. Они вовсе не касались подробностей смерти Уильяма Дж. Гиппербона, неожиданно постигшей его в минуту, когда составилось роковое число девять. Нет! Всех интересовали те счастливчики, чьи карточки накануне были извлечены из урны.
Торнброк, слегка растерявшись вначале, быстро овладел положением и, будучи человеком исключительно практичным (как и большинство его соотечественников), предложил устроить аукцион. Газета, заплатившая за имена делегатов больше других, получает право первой их опубликовать, а вырученную сумму нотариус поделит между двумя городскими больницами. Наивысшую цену дала "Трибюн": после горячего сражения с "Чикаго интер-ошен" она дошла до десяти тысяч долларов! В тот вечер радостно потирали руки администраторы больницы на Адамс-стрит, 237 и чикагского госпиталя "Для женщин и детей" на углу Адамс-стрит и Паулин-стрит. Зато какой успех выпал на долю солидной газеты и какой доход она получила от своего дополнительного тиража! Номер разослали во все пятьдесят штатов.
- Имена, - кричали продавцы газет, - имена счастливых смертных, выбранных жребием из всего населения Чикаго!
Нужно сказать, что газета "Трибюн" частенько прибегала к подобным смелым и шумным приемам. Да чего только не могла бы позволить себе эта хорошо информированная газета Диборна с Мадисон-стрит, бюджет которой составляет миллион долларов, а акции ее, стоившие вначале тысячу долларов, теперь стоят уже двадцать пять тысяч? Кроме сенсационного первоапрельского номера, во все концы республики Соединенных Штатов полетели листки специального выпуска "Трибюн" с фамилиями "шансеров", как окрестил народ шестерых избранников случая, вот они: Макс Реаль, Том Крабб, Герман Титбюри, Гарри Т. Кембэл, Лисси Вэг, Годж Уррикан.
Мы видим, что из этих шести лиц пять принадлежали сильному полу и одно - слабому, если только можно применить такой эпитет к американским женщинам. И все-таки общественная любознательность была не вполне удовлетворена, ибо газета не могла дать сведений о социальной принадлежности, занятиях, вкусах и привычках названных лиц. И вообще, карточки с именами всех чикагских граждан положили в урну еще несколько месяцев назад. Если никто из счастливцев за это время не умер, то могло же случиться, что кто-то из них покинул Америку. Разумеется любой житель Чикаго (хотя его никто об этом пока и не просил) готов занять место выбывшего возле самого катафалка! Да, они явятся туда - законные наследники покойного земляка и станут на пути у алчных вожделений государства!