Быстрое течение на реке © фото автора
Как бы то ни было, Лёше и Толе это совсем не нравилось. Всё-таки были у них в экспедиции моменты, когда они мыслили и чувствовали одинаково! Надо сказать, что они и раньше-то догадывались, что в детских сказках о добром мишке, не всё – правда! А уж послушав рассказы бывалых таёжников о кровавых схватках с могучими, хищными, агрессивными и коварными "хозяевами тайги", окончательно убедились в правильности своих мыслей. И теперь проверять добродушие этого конкретного медведя на своей шкуре, совсем не входило в их планы!
Откуда им было знать, что почти все россказни об ужасных непредсказуемых диких зверях являются сборником полуправд, скрывающим одну правду – причину схватки, её виновника, которым в 99 % случаев является самый жестокий и беспощадный хищник на планете Земля – человек. Только человек может убить невинного зверя (да и человека) из азарта, от скуки, или просто так – без всякой цели. Зверю для нападения нужны очень веские причины, чаще всего он является инициатором схватки – агрессором только тогда, когда от этого зависит его жизнь. Рассказываются же эти истории новичкам с целью запугать их, а также подчеркнуть опасность проживания в здешних местах и, соответственно, собственную значимость в глазах неискушенных благодарных слушателей.
Когда медведь был уже метрах в пяти от лодки, мотор наконец-то завёлся, причём, сразу на таких оборотах, что лодка встала на дыбы, нос её поднялся над водой примерно под сорок пять градусов и, только метров через двадцать, опустился в нормальное горизонтальное положение. Медведь давно остался далеко позади, а "Ус" и "папа Булкин" всё гнали лодку на бешеных оборотах своего "Вихря" до самой базы. Только причалив к берегу, они вдруг вспомнили, что в лодке у них лежат два ружья, заряженных "жаканами"! Так что медведю нужно было опасаться их гораздо больше, чем Лёше и Толе – его. Кстати, медведь, скорее всего, и ринулся в реку удирать от непрошеных гостей, а не нападать на них. Откуда ему было знать, что те тоже побегут к спасительной лодке. По-видимому, зверь сам испугался неожиданной встречи и искренне желал геологам как можно быстрее завести мотор и уехать подальше от него!
Осенью, в общежитии, когда они поведали нам эту историю в спокойной обстановке, в лицах, мы, да и они сами, умирали со смеху. Однако в экспедиции, по молчаливому обоюдному соглашению, этот розыгрыш по отношению друг к другу они больше не применяли.
Вертолёт МИ – 4 и вертолётчики
Дальше полетели уже впятером с Леной и Пашей на небольшом самолёте ЯК-40 до села Тасеево, расположенного на берегу реки Усолки, притоке реки Ангары. В Тасеево пришлось довольно долго ждать ещё одного вида авиационного транспортного средства для последнего перелёта. Наконец мы дождались нашего вертолёта МИ-4 и погрузили в него дополнительный груз, заказанный экспедицией и лично нашим начальником партии. Запаслись впрок портвейном "777", чтобы не было скучно во время длительного перелёта, и удобно расположились на мягких мешках и рюкзаках.
МИ-4 был самым распространённым типом вертолёта, использовавшимся в те годы в отдалённых районах. В тех случаях, когда нужно было перевезти особенно тяжёлый груз или большое количество людей, применяли гораздо более мощный и вместительный – МИ-6. А в случае необходимости доставки небольшого груза, одного – двух человек или разведки местности, летел небольшой вертолёт МИ-2.
Вот лопасти винтов нашего летучего "железного коня" начали набирать обороты. Вертолёт медленно оторвался от земли, поднялся на несколько метров, потом неожиданно наклонился вперёд под 45° и мгновенно набрал необходимую для полёта скорость. Такое ускорение он мог развить не маленьким хвостовым винтом, а только огромным, поддерживающим его в воздухе. Срезая краями лопастей высокую траву и верхушки кустарников, вертолёт устремился прямо на сопку, находившуюся примерно в ста метрах от нас! Позже выяснилось, что так набирать скорость, вертолётчикам было строжайше запрещено. Однако этот способ взлёта и набора скорости являлся шиком и показателем мастерства местных вертолётчиков. Несмотря на погнутые и сломанные о землю лопасти большого винта, на нескольких врезавшихся в сопку вертолётов, не успевших подняться выше неё из-за большой скорости, вертолётчики, при каждом удобном случае (например, при слабом или отсутствующем контроле), взлетали именно так.
При посадке в вертолёт и во время взлёта пилоты были одеты безукоризненно: в тёмно-синие костюмы, застёгнутые на все пуговицы, белые рубашки и тёмные галстуки. Но сразу после набора высоты и выхода на курс галстуки снимались, костюмы расстёгивались. Это тоже было местной традицией.
В отличие от самолёта, вертолёт во время полёта дрожал мелкой дрожью, которая передавалась всем одушевлённым и неодушевлённым предметам, находящимся в нём. Сначала это немного нервировало нас, но скоро привыкли к вибрации и перестали обращать на неё внимание. Время от времени ощущались и небольшие толчки, как во время езды в автобусе по грунтовой просёлочной дороге – воздушные ямы. Летели долго, несколько часов. Пейзаж за окном был однообразным. Всё обозримое пространство занимали хвойные деревья, преимущественно ели, да низкорослая зеленовато-чёрная тайга, заваленная буреломом. Лишь иногда под вертолётом проползала дрожащая лента какой-нибудь реки – Енисея или одного из её притоков. Из-за мало меняющейся картины за иллюминатором, и постоянной мелкой дрожи вертолёта, время от времени проваливались в сон.
Несколько раз в салон выходил командир экипажа – Алексей Иванович. Это был мужчина немного за пятьдесят лет. Среднего роста и комплекции, подтянутый, молодцеватый, с волевым лицом с глубокими мимическими складками, с короткой стрижкой чёрных с проседью волос, он сначала строго рассказал нам о правилах поведения во время полёта, запрете на употребление спиртных напитков.
Во время следующих посещений Алексей Иванович рассказал: "Я в войну был лётчиком – истребителем, летал на самолётах "И-16" – "ишачках". Дважды меня сбивали. Каждый раз удачно спрыгивал с парашютом. Один раз опустился на поле боя, и уже после приземления был ранен. Потом появились истребители типов "Ла" и "Як", летал уже на них, воевать с "Мессершмиттами" стало возможно. Хотя "потолок" у немцев всё равно был намного выше. Индивидуально не сбил ни одного вражеского самолёта. Были сбитые только в групповых боях, где стреляли все, и невозможно было выяснить, на чьём именно счету тот или другой сожжённый самолёт. Нам внушали на политзанятиях, что наши летательные аппараты самые хорошие, лучше немецких. Наверное, так и надо было в то время. При этом умалчивали, что пули вражеских самолётов прошивали фанерные фюзеляжи наших насквозь! Только попадание в мотор было опасно для нас, если, конечно, крылья и хвост не отвалятся от пули или снаряда. И то сказать, ведь большинство наших самолётов собирали на бывших мебельных фабриках. Так наши ребята на этих фанерках ещё умудрялись и таранить металлические фюзеляжи воздушных "танков" противника! В начале войны, только английские и американские истребители, выпущенные с авиационных заводов союзников, могли почти на равных соревноваться с "Мессершмиттами 109" по скорости полёта, высоте подъёма и вооружению, да и те – уступали им. Штурмовики и бомбардировщики типов "Юнкерс" и "Фокке-Вульф" тоже превосходили – советские почти до середины войны. Кто побывал под бомбёжкой "пикирующей каруселью" "Юнкерсов – 87" – "лаптёжников" (наши солдаты их так называли из-за неубирающихся шасси), не мог забыть до конца дней! Нам приходилось брать их и числом, и умением. А уж погорело моих дружков за войну, ой-ё-ёй сколько. Особенно быстро сбивали новичков из пополнения. Неделя серьёзных боёв, и нет пополнения! Если оставались двое – трое лётчиков из десяти, то хорошо".
Мы слушали его с неподдельным интересом, задавали кучу вопросов – ещё бы, это был живой правдивый, без прикрас рассказ участника войны, сильно отличавшийся от прилизанной официальной версии истории войны, которую нам преподносили и в школе, и в университете. Причём, реальное сравнение наших самолётов с – вражескими полнее показывало трудность победы в той войне, возвышало её значимость, добавляло бессмертной славы нашим ветеранам. Непонятно, для чего советской пропаганде нужно было преуменьшать наши потери, скрывать, что многие виды нашей техники значительно уступали немецкой? Ведь всё это просто кричит о великом героизме советского солдата, о недосягаемой высоте его немеркнущей славы!
Во время оживлённой беседы Алексей Иванович взял из моих рук алюминиевую кружку с портвейном и, забыв о только что рассказанных строгих запретах на распитие спиртных напитков, выпил с нами, за удачную экспедицию. Расставались уже друзьями.
Остальные наши вертолётчики были среднего возраста. Местные пилоты были преимущественно холостыми. Женатый мужчина в здешних местах был большой редкостью. В основном в этом диком краю обитали сильные холостяки, или сытые по горло семейным счастьем, или по каким-либо причинам пожертвовавшие им. Женщины в эти места приезжали неохотно, да и делать им тут было нечего. Если местный житель женился на "материке", то жена могла приехать сюда на постоянное жительство, а могла и не приехать. Жениться же здесь было практически невозможно из-за отсутствия представителей прекрасной половины человечества. Мужчины компенсировали этот пробел в личной жизни спиртным, которого здесь употреблялось много больше, чем на "материке", а также местными развлечениями: рыбалкой и охотой. А уж дружеские застолья следовали одно за другим, по поводу и без повода.