- Может, хлебнете для храбрости? - предложил Венцлав, и в его голосе прозвучала откровенная насмешка.
- Не надо, - отрезал Степа, слегка обидевшись. - Видали мы мертвяков… Всяких.
- Ладно, - кивнул Венцлав и, повернувшись к дружинникам, крикнул: - Поскорее, товарищи! Мы должны успеть до полуночи.
"Почему до полуночи?" - удивился Степа, но смолчал.
Закаменелая земля поддавалась с трудом, но дружинники были парнями крепкими, к тому же работали, меняясь, в две смены. Вскоре лопата глухо ударилась о крышку гроба.
- Без четверти двенадцать, - Венцлав взглянул на часы и скомандовал. - Вытаскивайте гроб и уходите! Быстрее!
Через несколько минут тяжелый дубовый гроб уже стоял около разрытой могилы. Дружинники, боязливо оглядываясь, заспешили к воротам.
- Ждите в машине, - крикнул им вслед Венцлав и кивнул Косухину. Степа сглотнул внезапно подступившую слюну и подошел ближе.
- Берите лом, - приказал Венцлав. - Крышку долой! Спешите, скоро полночь…
Степа выругал себя за трусость и склонность к мелкобуржуазным предрассудкам и попытался поддеть ломом покрытую бронзовыми украшениями крышку. Дерево не поддавалось. Тогда Степа озлился всерьез, ударил ломом что есть силы и увидел, что между крышкой и нижней частью гроба образовалась щель. Остальное было нетрудным - через пару минут отодранная крышка лежала рядом.
Мороз сохранил покойного - спокойное суровое лицо Ирмана казалось живым, если бы не снежинки, которые, не тая, начали покрывать тело.
- Полночь! - голос Венцлава прозвучал неожиданно громко, и Степа вздрогнул. - Степан Иванович, станьте рядом и молчите, что бы не случилось. Молчите и слушайте…
Степа, ничего не понимая, встал поблизости от гроба. Он думал, что товарищ Венцлав собирается обыскать последнее жилище генерала, но Венцлав внезапно простер над гробом руки, плавно провел ими по воздуху - и, наконец, замер, держа ладони над лицом мертвого. Затем Степа услышал странные слова - Венцлав читал нараспев что-то, напоминающее то ли церковную службу, то ли (что было совсем дико) колыбельную песню. Это продолжалось минуты три, как вдруг Венцлав громко крикнул: "Встань!" и взмахнул правой рукой.
И тут же Степа почувствовал, что земля начинает уходить у него из-под ног. Мертвое лицо Ирмана дернулось, задрожали заснеженные ресницы, и генерал открыл глаза. Взгляд мертвеца был и без того страшен, но самое жуткое началось вслед за этим - Венцлав стал неторопливо двигать рукой, и мертвый генерал начал приподниматься. Минута - и он уже почти сидел в своем гробу. Белые застывшие губы шевельнулись, и Степа услышал низкий хриплый голос:
- Я пришел… Зачем ты вызвал меня?
- Ответь мне на вопрос - и я отпущу тебя, - Венцлав наклонился почти к самому лицу мертвеца. - Что такое "Рцы мыслете покой"?
- Это пароль операции "Владимир Мономах", - мертвый голос звучал ровно и без всякого выражения.
- Кто должен руководить ею после твоей смерти?
- Полковник Лебедев. Но дать приказ может лишь Руководитель проекта. Он мне неизвестен.
- Что ты знаешь об операции "Владимир Мономах"?
Несколько секунд мертвец молчал. Сжавшийся в комок Степа вдруг заметил, что в глазах Ирмана мелькнуло нечто осмысленное. Через мгновенье он понял, - это была страшная, неведомая живым боль.
"Господи, нельзя же так!" - вдруг подумал Степа. Он давно уже не поминал Творца, считая себя убежденным атеистом, но сейчас забыл об этом - происходящее не укладывалось даже в столь родное ему учение Маркса и Энгельса.
- Что ты знаешь об этой операции? - Венцлав резко ударил мертвеца по лицу.
- Господи! - прошептал Косухин. - Прекрати это, Господи!
И, сам не понимая, что делает, быстро перекрестился.
В ту же секунду глаза мертвого Ирмана широко раскрылись, в них вспыхнул гнев - и над гробом неторопливо поднялись огромные скрюченные руки.
- Назад! - крикнул Венцлав, но мертвец уже схватил его за горло и начал душить. Мертвый рот раскрылся и оттуда доносилось хриплое рычание. Венцлав пытался сбросить вцепившиеся в него ручищи, но мертвый генерал уже вставал, глаза горели красным огнем, а черная борода зашевелилась.
- Косухин! - прохрипел Венцлав. Степа опомнился, схватил лом и, зажмурившись, ударил по мертвому лицу Ирмана. Затем ударил еще, и еще, пока наконец не услышал чуть придушенный голос товарища Венцлава:
- Хватит, Степан Иванович… Спасибо.
Тело генерала почти вывалилось из гроба. Лицо, куда пришлись удары лома, уже ничем не напоминало лица человека.
- Позовите тех, - Венцлав кивнул в сторону ворот. - Пусть закопают… Чтоб не осталось следов. Что, хорош, а?
- Они… все так могут? - шепотом поинтересовался Степа.
- К счастью, нет, - коротко рассмеялся товарищ Венцлав. - Как видите, допрос мертвого свидетеля - вещь достаточно опасная. Но кое-что мы все-таки узнали. Как фамилия того полковника, запомнили?
- Лебедев, - тихо проговорил Степа, чувствуя, что видит какой-то жуткий бесконечный сон. - Полковник Лебедев…
3. ПОЛКОВНИК ЛЕБЕДЕВ
Итак, генерал Ирман мертв. Капитан Арцеулов узнал это почти сразу же после прибытия в Иркутск, еще на вокзале, куда его доставил чешский эшелон. Было утро 8 января, по-прежнему светило холодное, подернутое белесой дымкой солнце, а мороз, казалось, окончательно сорвался с привязи - даже днем ртуть показывала минус тридцать - тридцать пять.
Вокзал, занятый легионерами, был полон беженцев, успевших добраться сюда в дни боев за город. Конечно, чехи пускали отнюдь не каждого, в результате чего в залах ожидания было полно офицеров, генералов и высших чиновников министерств; в одном из вагонов удобно устроились несколько министров уже канувшего в вечность правительства Верховного. Вся эта публика шумела, осаждала буфеты и вела бесконечные переговоры с командованием легиона о вывозе их из иркутской ловушки. Легионеры отмалчивались, ссылаясь на французского уполномоченного генерала Жанена, который, якобы, и должен решить судьбу беглецов.
Среди этого Вавилона Ростислав довольно быстро повстречал нескольких сослуживцев, которые познакомили его с бывшим адъютантом Ирмана. Молодой штабс-капитан подробно рассказал Арцеулову о смерти и похоронах генерала, которые ему пришлось лично организовать. Увы, эти сведения ничем не могли помочь Ростиславу. Он осведомился о полковнике Лебедеве. Адъютант долго вспоминал и, наконец, заявил, что такой полковник, если он не ошибается, имел какое-то отношение к авиации и несколько раз бывал у Ирмана. Но ни в военном министерстве, ни в Иркутском гарнизоне этот Лебедев, насколько штабс-капитан помнил, не числился.
Вскоре Арцеулов понял, что на вокзале ему делать больше нечего. Конечно, если бы он потолкался здесь денек-другой, то, возможно, каким-то чудом сумел попасть в один из чешских эшелонов, идущих за Байкал. Это был шанс если не выжить, то по крайней мере прожить еще несколько месяцев - до неизбежного весеннего наступления большевиков. Однако, Ростислав был человеком упорным и привыкшим уважать прежде всего самого себя. Он не выполнил задания, а значит, покидать поле боя не имел никакого права.
Оставалось дождаться темноты и выбираться в город. Адъютант Ирмана, с которым он поделился этой мыслью, поглядел на Ростислава, как на ненормального, и посоветовал хотя бы избавиться от столь приметного черного полушубка. Арцеулов был с ним в принципе согласен, но в конце концов рассудил, что первый же патруль заберет его в любом случае - хоть в форме черного гусара, хоть в обыкновенной шинели; при этом полушубок был по крайней мере значительно теплее. Ростислав надеялся на темноту, оружие и собственную реакцию.
Куда более сложным был вопрос о маршруте. Ростислав очень плохо знал город, здесь его никто не ждал - и он понятия не имел, где можно найти загадочного Лебедева, впрочем, как и обыкновенный безопасный ночлег. Относительно последнего ему несколько помог все тот же адъютант, у которого в Иркутске оставалась тетка. Родственница штабс-капитана жила далеко от центра, и ему пришлось вычертить на папиросной коробке целый план, покуда Арцеулов сообразил, как туда добираться. За этим занятием время прошло быстро, и, выглянув в окно зала ожидания, Ростислав понял, что короткий зимний день движется к концу. Подойдя к выходу на привокзальную площадь, Арцеулов стал наблюдать.
Прямо за линией чешского караула толпилась разнообразная штатская публика, большей частью с узлами и чемоданами. Арцеулов не стал их подробно разглядывать - толпа не представляла опасности. Но чуть дальше, в наступающих сумерках, он заметил несколько вооруженных групп, перекрывавших все уходящие от привокзальной площади улицы. Ростислав пригляделся внимательнее и понял, что караульное дело у новых хозяев города поставлено неплохо. Прямой путь был закрыт. Оставалась еще одна возможность - попытаться обойти посты с тыла, со стороны железнодорожных путей. Правда, там могли стоять свои посты; кроме того, район путей надежно охранялся самими чехами, которые едва ли будут пропускать через свои караулы неизвестного им капитана…
- Проблемы, брат-вояк? - знакомый чех в зеленой шинели стоял рядом, с доброжелательной усмешкой глядя на Арцеулова.
- Добрый вечер, подпоручик, - Ростислав обрадовался знакомому лицу, хотя и не понимал, что нужно от него легионеру. - Извините, не успел поблагодарить…
- Не за что, - весело, хотя и как-то странно улыбнулся чех. - Я ведь ваш должник, брат-вояк…
- Должник? Не припомню, - совсем растерялся Арцеулов.
- А это и не важно, - чех извлек откуда-то из кармана странную разноцветную повязку. - Надевайте. И не забудьте снять погоны.
Ростислав подчинился. Подпоручик внимательно оглядел его, велел снять кокарду и наконец кивнул: