"Золотой выкуп" - историко-приключенческий роман, основанный на реальных исторических событиях, имевших место в Узбекистане в 1905-1907 годах. Автор показывает, как во время первой русской революции формируется сознание крестьян-узбеков, находившихся под гнетом местных правителей и царских чиновников. Главный герой романа Намаз Пиримкулов, батрачивший у местных баев, становится народным мстителем. Перед дружиной Намаза, собранной им из таких же обездоленных, как он, людей, бессильны местные правители.
Содержание:
ПРОЛОГ 1
Часть первая - БУНТ МАСТЕРОВ 2
Часть вторая - ПЛАМЯ МЕСТИ 16
Часть третья - УЗНИКИ "ПРИЮТА ПРОКАЖЕННЫХ" 25
Часть четвертая - ЗОЛОТАЯ ГОЛОВА МСТИТЕЛЯ 37
ЭПИЛОГ 56
Примечания 56
Золотой выкуп
ПРОЛОГ
На много и много верст славен Дахбедский базар. Притомившиеся караваны, следующие из разных краев, зачастую завершают свой путь здесь, не достигнув Самаркандского рынка. Во времена правления Хакимбека базар был заметно приведен в порядок: вновь выстроены торговые ряды с навесами, укрывающими торговый люд от жгучего солнца и непогоды. В центре рынка располагались суконщики, гончары, медники, торговцы атласом. В конце базара шла торговля дровами. А еще дальше - разной живностью: коровами, овцами, козами, лошадьми.
К полудню базарная площадь, заполненная людьми, кипит, подобно сказочному казану-великану. Покупатель старается сбить цену, купить подешевле, продавец гнет свое, воздевая руки к небесам, призывая аллаха в свидетели. Кого-то пригнала сюда нужда, кто-то пришел потолкаться, поглазеть на диковинные товары…
- Да не айва это вовсе - само золото.
- А чего же ты золото продаешь-то, глупец?
- Берегись, испачкаю!
- Пап, а пап, купи вареного гороху!
- Вот продадим маш , мой жеребенок, тогда и купим.
- Скажи, братишка, а где торгуют веретенами?
- Где-то рядом, где детские игрушки.
- Вай, умереть мне, обронила где-то галошу и не заметила!
- Кому кайму для штанов, шелковая кайма!
- "Шелковая"! Да ведь это чистая бязь, иди своей бабушке продавай такой шелк!
- Эй, хурджин , освободи дорогу!
- Сам ты хурджин, дырявый бурдюк, ишак лопоухий!
- Все-все, иди, иди, только не лайся!
- Кому гармалы, чудо-травы для дома окуривания, от всяких бед и напастей спасения!
Старухи и молодухи в паранджах , старики, облаченные в толстые стеганые халаты, подпоясанные сразу четырьмя поясными платками, сидя прямо на земле, затоптанной, заплеванной, закаменевшей, слушают причитания обросшего, с грязными длинными космами, в лохмотьях маддаха - уличного рассказчика жития святых.
Как Машраб юродивый, не стану
Замечать я горестей людских,
Коли нет печали Намангану
До обид и горестей моих .
В восточные ворота базара рысью въехали пятеро всадников. Одеты они одинаково: на голове чалма из зеленого сукна, халаты плотно облегают тело, шелковые поясные платки туго затянуты; у всех пятерых за поясом - сабли, за плечами - винтовки. Посредине едет на белом коне юноша лет двадцати трех. У него узкий стан, широкие плечи. Руки длинные, предплечья толстые. И ростом джигит высок, над сотоварищами на полголовы возвышается. Желтоватое, слегка удлиненное лицо, высокий лоб; светлые, с рыжинкой брови нахмурены…
- Намазбай едет!..
- Намазбай-палван едет!
- Так это и есть тот самый Намаз-блаженный?
Едва заслышав имя Намаза, нищие, калеки, попрошайки, слепцы, выстроившиеся длинным коридором по обе стороны ворот, заголосили громче, жалостливее, требовательнее. Старушка, накрывшаяся вместо паранджи латаным-перелатаным халатом и опустившая на лицо вместо чачвана кусок простого холста, запела, обнимая двух детишек и не отрывая взгляда от глиняной чаши с отбитым краем:
Наша жизнь как базар, где сидят у ворот,
Словно горлинки, стаи голодных сирот.
Кто им детство вернет? Кто им слезы утрет?
Не спешите уйти - пожалейте сирот!
Весть о том, что появился Намаз со своими джигитами, мигом облетела весь базар, кто-то спешил посмотреть своими глазами на прославленного мстителя, кто-то трясущимися руками прятал подальше кошелек.
Всадник, двигавшийся несколько впереди Намаза, кидая монеты в толпу нищих, привстал на стременах.
- Эй, мусульмане, слушайте меня! Намазбай-мститель на той неделе со своими славными джигитами отобрал у богатеев-толстобрюхов вашу долю и сегодня возвращает ее вам! Берите!
Джигит опустился в седло и продолжал осыпать базарный люд золотым дождем.
Намаз проследовал дальше, к мясной лавке, оставив двух джигитов сторожить главные ворота. В базарные дни мясник Салим готовил любимую Намазову шурпу из бараньих потрохов.
У восточных ворот базара зазвучали литавры: под их звон обычно оглашались царские указы и указы уездного начальства.
Людские толпы, насторожившись, повернулись на звон литавр.
Аман-глашатай, низенького роста, толстошеий, с круглым животом и широким ртом человек, выкрикнул гнусаво:
Слушайте! Слушайте! Слушайте!
Ко всем мастерам,
Людям торговым
Хаким обращается
С праведным словом.
Внемлите же, слуги аллаха,
Неверным - презренье и плаха!
Аман-глашатай не вкладывал особых чувств в слова объявления, говорил-сыпал ими в такт и в рифму.
Нигде во владеньях не стало покоя
От смуты, огня, грабежа и разбоя,
Которые сеет, скрываясь от глаз,
Разбойничий сын Пиримкула Намаз.
Он спутался с дьяволом, грешник кровавый,
Казиям и баям грозит он расправой,
И мудрый хаким за поимку врага
Отдаст из казны десять тысяч таньга.
И ровно три тысячи выдаст тому,
Кто голову вора предъявит ему.
Внемлите же, слуги аллаха,
Неверным - презренье и плаха!
Намаз сидел в лавчонке Салима-мясника, ел шурпу и внимательно слушал глашатая.
- Каким соловьем заливается этот пузатый Аман, а? - сказал он спокойно, не отрываясь от еды.
Мясник же перепугался всерьез. Он торопливо опустил полотняный навес перед лавкой, закрыл дверь.
- Уж не собрался ли ты, Салим, заработать десять тысяч таньга? - засмеялся Намаз.
Мясник не успел ответить, двустворчатая дверь распахнулась, и в проеме вырос один из джигитов Намаза.
- В чем дело? - нехотя отложил чашу предводитель.
- К восточным воротам базара подошли казаки. Кажется, пронюхали, что вы здесь…
- Много их?
- Много, Намазбай.
Тут подоспели и остальные джигиты, остававшиеся на часах. Они были обеспокоены. Доложили, что у западных ворот базара стягиваются нукеры волостного управителя, а за стенами мясной лавки, где сидел сейчас Намаз, на скотном ряду появились люди капитана Олейникова.
- Выходит дело, мы окружены? - оглядел предводитель сотоварищей.
- Да, бежать надо! - воскликнули джигиты в один голос.
- Бежать, бросив такую вкусную шурпу?
- Намазбай, послушайтесь доброго совета. Утром город был пуст. Даже городового на центральной площади не было. А теперь весь базар окружен. Они знали, что вы появитесь здесь!
- Не спешите, Эшбури-ака. Помните, не каждый, кто спешит, вовремя достигает цели. Однако же, Салим-мясник, отменную шурпу ты приготовил! Мне кажется, всевышний создал нас с тобой затем, чтобы ты готовил прекрасные супы, а я охаживал плетьми богатеев. Носишься по полям-пустыням, душа желчью наполняется. Что ж это за жизнь, думаешь. Не можешь посидеть спокойно, побеседовать с другом, своей тени должен остерегаться. И это называется светлый мир? Каков же, выходит, темный мир, коли светлый таков? Отвечай же, мясник, почему молчишь? Неужто теперь я вынужден буду появляться на улице только в темноте ночной, будто летучая мышь какая? Нет, не выйдет, я их самих в щели загоню! Я им такое устрою, что они тысячу таньга заплатят за любую мышиную нору!
Намаз казался чересчур спокойным и хладнокровным, и можно было подумать, что его нисколько не беспокоит собственная судьба и судьба соратников. Но это было не так. Он тотчас оценил опасность, нависшую над ними, и теперь про себя лихорадочно искал лучший выход из положения.