Глава сорок пятая
Разделка туши
На следующее утро на свет появились громадные разделочные тали, среди которых бросалась в глаза связка выкрашенных в зеленый цвет блоков, таких тяжелых, что поднять их одному человеку было не под силу. Эта виноградная гроздь была подтянута под трос грот- мачты и прочно закреплена у грот-марса, в самом надежном месте над палубой. Затем стальной трос, пропущенный через зеленые лабиринты блоков, был подведен к лебедке, а еще один громадный блок закачался прямо над тушей. К нему был подвешен массивный гак - крюк, весом, наверное, этак фунтов в сто.
И вот, повиснув на люльках за бортом, Старбек и Стабб, вооружившись длинными фленшерными лопатами, принялись вырубать в китовой туше здоровенную дыру, чтобы было за что зацепить гак. После того как дыра была вырублена, вокруг нее широким полукругом проделали канавку. Гак зацепил тушу, матросы, столпившиеся на палубе, с дружной песней налегли на рукоятки лебедки. Корабль начал крениться набок, каждый гвоздь в его корпусе ожил, а все судно за-трепетало, кивая небу перепуганными мачтами. Все больше и больше наклонялся корабль к кашалоту, пока не раздался резкий треск, будто разорвалась материя, и с громким плеском корабль выпрямился, отшатнувшись от туши. Из-за борта показался победительный крюк, волочивший за собой ленту китового сала.
Надо сказать, что у кита нет кожи, а заменяет ее сало, которое заключает в себе кашалота точно так же, как кожура заключает в себе апельсин. Поэтому и сдирают сало с кита спиралью, как корку с апельсина, одной непрерывной полосой, отчего туша медленно вращается, будто разматывается в воде.
Подхваченная крюком полоса сала подтягивается все выше, и выше, пока верхний ее конец не коснется верхушки грот-мачты, и оттуда, с этой поднебесной высоты, эта чудовищно кровоточащая лента опускается через главный люк в просторное помещение, которое называется ворванной камерой. Там эта лента укладывается кольцами, как змея. А на палубе кипит работа: крутится лебедка, звенят натянутые тросы, корпус корабля трещит от натуги, и в воде все разматывается и разматывается гигантская туша кашалота.
Глава сорок шестая
Похороны
- Отдать цепи! Освободить тушу!
Огромные тали сделали свое дело. Ободранная белая туша обезглавленного кита мерцает в воде, точно мраморная гробница. Хотя с нее и снят весь слой жира, она все еще кажется громадной. Все дальше и дальше относит ее от "Пекода". Вода вокруг нее бурлит и пенится от ненасытных акул, а воздух темнеет от крыльев прожорливых птиц, чьи клювы впиваются в мертвого кашалота, точно бесчисленные кинжалы. Огромный белый обезглавленный призрак покачивается в волнах, и с каждой минутой в воде прибавляется акул, а в воздухе - птиц. И все нарастает их убийственное неистовство.
Еще много часов видна с палубы "Пекода" эта отвратительная картина. Под мирной лазурью безоблачного неба, в прекрасном лоне океана, овеваемая веселым ветерком, все дальше и дальше плывет громадная масса смерти, пока не затеряется в безбрежном просторе.
Глава сорок седьмая
Архангел Гавриил с "Иеровоама"
Штиль сменился ветром, и почти сразу же на горизонте появился корабль. Он шел под всеми парусами. В подзорную трубу можно было разглядеть вельботы на его палубе и дозорных на мачтах. Это был китобоец "Иеровоам" из Нантакета.
Приблизившись к "Пекоду", корабль замедлил ход и спустил шлюпку. Она быстро шла к нам по крутой волне, но, когда Старбек приказал приготовить штормтрап, чтобы прибывший с визитом капитан "Иеровоама" мог подняться на борт, тот замахал из шлюпки рукой, давая понять, что трап не потребуется. Оказалось, что на борту "Иеровоама" свирепствует какая-то эпидемия и капитан китобойца мистер Мэйхью опасается занести заразу на "Пекод", хотя сам он и вся команда его шлюпки пока еще здоровы.
Однако это не помешало нашему общению. Умело работая веслами, гребцы с "Иеровоама" держали шлюпку в нескольких футах от нашего борта, и когда набежавшей волной ее выносило вперед, они двумя-тремя искусными гребками мгновенно возвращали ее на место. Маневры эти неоднократно прерывали беседу двух капитанов, но было одно обстоятельство, мешавшее этой беседе еще больше.
В шлюпке находился матрос, который своей необычной
внешностью выделялся даже среди китобоев, а уж они-то все как один фигуры исключительно своеобразные. Это был невысокий и тщедушный, довольно молодой человек с веснушками на лице и густой шапкой нечесаных русых волос. Он был облачен в длиннополый сюртук. В глазах его неугасимым огнем пылало безумие.
Как только на "Пекоде" его разглядели, Стабб воскликнул:
- Это он! Тот самый долгополый шут. Мне рассказывали о нем матросы с "Таун-хо".
И Стабб вспомнил странную историю, которую он услышал на "Таун-хо", когда был там в гостях во время встречи в океане.
Вот эта история:
Нечесаный молодчик, сидевший рядом с капитаном "Иеровоама", был воспитан сектой трясунов, среди которых считался кем-то вроде пророка, так как не раз дурачил их, спускаясь на их тайные собрания прямо с небес, правда, при помощи чердачной лестницы. Однажды он приехал в Нантакет, где с хитростью, нередко свойственной безумцам, прикинулся вполне здоровым человеком и нанялся матросом на "Иеровоам", уходивший в китобойный рейс. Его безумие обнаружилось, как только судно вышло в море и берега исчезли из виду. Он объявил команде, что он - архангел Гавриил, наместник бога в Океании и единственный властитель всех островов. Великая серьезность, с коей он все это утверждал, отчаянная игра его незасыпающей фантазии, пугающие знаки глубокого безумия - все это в глазах невежественных и суеверных моряков делало сумасшедшего почти святым. Его боялись и почитали. Толку от него на корабле было немного, работать он соглашался лишь тогда, когда ему самому вздумается, и капитан, нисколько ему не веривший, рад был бы избавиться от пророка.
Но безумец, проведавший о том, что его собираются высадить в ближайшем порту, провозгласил, что если капитан выполнит свое намерение, то он, архангел Гавриил, наместник бога и властитель всех островов, проклянет корабль со всей командой и обречет его на страшную гибель в океанской пучине. На матросов эта угроза произвела такое впечатление, что они всем миром отправились на шканцы и заявили капитану, что если он высадит архангела
Гавриила, то ни один матрос не останется на борту "Иеровоама".
Что бы ни вытворял теперь безумец, все сходило ему с рук. Он ни в грош не ставил ни капитана, ни его помощников, а когда на судне разразилась эпидемия, заявил, что только он один может ее прекратить, если, конечно, вся команда будет ему беспрекословно подчиняться.
Матросы, люди большей частью недалекие, раболепство-вали перед ним и воздавали ему почести, как истинному божеству.
Вся эта чудовищная история может показаться невероятной, и тем не менее она истинна. Просто поразительно, до какой степени фанатику и безумцу удается иной раз одурачить такое множество людей. Но вернемся к разговору двух капитанов.
- Я не боюсь эпидемии, мой друг, - сказал капитан Ахав капитану Мэхью, стоявшему на корме своей шлюпки. - Подымитесь на палубу.
Но не успел Мэхью ответить, как длиннополый безумец, вскочив на ноги, закричал Ахаву:
- Одумайся! Берегись желтой лихорадки и черной чумы!
- Постой, архангел, - робко обратился к нему капитан Мэхью, - я хочу сказать, что…
Но в этот момент волна подняла шлюпку и бросила ее далеко вперед, заглушив шипением пены слова капитана.
- Не встречался ли вам Белый Кит? - спросил Ахав, когда шлюпка вернулась на место.
Не успел Мэхью ответить, как его вновь перебил сума-сшедший:
- Подумай, подумай о своей жизни! Берегись ужасного хвоста!
- Я прошу тебя, архангел, чтобы ты… - начал было Мэхью, но снова шлюпку бросило вперед и, пока гребцы возвращали ее на прежнее расстояние, его слов не было слышно.
Все же капитану Мэхью удалось, хотя и с немалыми трудностями из-за волн и архангела Гавриила, поведать Ахаву зловещую историю своей встречи с Моби Диком.
Оказалось, что о существовании Моби Дика команда
"Иеровоама" узнала только в море, повстречав другое китобойное судно. Выслушав рассказ моряков, длиннополый безумец торжественно предостерег капитана Мэхью от схватки с Белым Китом, уверяя, что этот легендарный кит - не более, не менее, как воплощение божества, которому поклоняется секта трясунов. Однако год или два спустя до-зорные "Иеровоама" заметили в море Моби Дика, и старший помощник капитана мистер Мэйси загорелся желанием сразиться с этим чудовищем. Несмотря на угрозы сума-сшедшего, капитан не стал возражать против этой охоты; и Мэйси, уговорив еще пятерых матросов, сел с ними в вельбот и отвалил от борта. После изнурительной погони ему удалось взять кашалота на линь, и вот уже, стоя на носу вельбота, Мэйси приготовился вонзить в него острогу. Но в эту минуту безумец, взобравшись на самую верхушку грот-мачты, завопил во весь голос, посылая проклятия тому нечестивцу, который вонзит острогу в его божество. Мэйси уже занес острогу, когда огромное чудовище внезапно поднялось из воды, и несчастный офицер, полный жизни и охотничьего азарта, был подброшен высоко в воздух и, описав немалую дугу, погрузился в пучину на расстоянии пятидесяти ярдов от своего вельбота. Ни единая щепка не откололась от лодки, не пострадал ни один матрос, только старший помощник капитана отважный Мэйси навеки был погребен в океане.
С корабля отлично видели все, что произошло. Безумец, взобравшийся на мачту, пронзительными воплями заставил перепуганных матросов прекратить охоту и вернуться на корабль.