Туман вскоре рассеялся, и недалеко от себя мы увидели судно со свернутыми парусами - верный признак того, что к борту этого судна пришвартован подбитый кит. Мы подошли ближе, и незнакомец поднял французский флаг. Густое облако крылатых хищников сопровождало корабль; пронзительно крича, они стремительно падали вниз и спустя секунду снова взмывали в воздух, оставаясь поблизости от корабля; было ясно, что кит, пришвартованный к борту французского китобойца, - вспученный, как говорят рыбаки, то есть кит, который одиноко скончался в море и уже довольно давно носится по волнам. Легко себе представить, сколь отвратительный запах исходит от подобной массы. Иным этот смрад кажется настолько нестерпимым, что никакая алчность не заставит их возиться с такой добычей, тем более, что жир такого кита ценится очень низко. И все же настоящий опытный китолов, знающий свое дело, никогда не станет воротить нос от вспученного кита по причинам, о которых вы узнаете несколько дальше.
Подойдя еще ближе к французскому китобойцу, мы заметили, что у его борта пришвартован не один кит, а два, причем второй экземпляр - еще более ароматный букетик, чем первый. Он, бедняга, был настолько истощен, словно умер от какой-то чудовищной дистрофии или несварения желудка, оставив после себя труп, в котором не больше жира, чем в сосновом полене.
- Вот это рыбка! - хохотал Стабб, стоя на палубе "Пекода", - настоящая вобла, не правда ли? Говорили мне, что французы не бог весть какие китоловы, что иной раз за целый рейс они натопят столько жира, что им даже не осветить капитанской каюты, но этот месье, видать, доволен и тем, что ему удастся поскоблить китовые косточки. Да, уж это охотник, ничего не скажешь! Я из трех наших мачт берусь натопить больше жира, чем он натопит из двух своих дохлятин… А впрочем, здесь может оказаться кое- что поценнее китового жира - серая амбра, вот что может здесь быть. Пожалуй, стоит попробовать, попытка, как говорят, не пытка…
В это время ветерок, слабо надувавший паруса, скис окончательно, наступил полный штиль, и "Пекод" остановился вблизи французского корабля. Делать было нечего- оставалось только ждать ветра, волей-неволей дыша отвратительным ароматом, исходящим от вспученных туш.
Стабб вышел из капитанской каюты, кликнул свою команду и, спустив на воду вельбот, направился к французу.
Огибая нос чужеземного судна, он заметил, что в соответствии с изысканным французским вкусом, верхней части форштевня искусной резьбой была придана форма склоненного стебля, увенчанного прекрасным цветком. Стебель был выкрашен зеленой краской и утыкан, наподобие шипов, медными шпильками, а цветок нежно-розового цвета явно изображал розу. На борту корабля большими золочеными буквами было написано: "Благоухающая роза" - таково было поэтическое имя этого благоухающего корабля.
- Что верно, то верно, - сказал Стабб, прочитав на-звание, - благоухает эта роза так, что не дай бог! Не мешало бы ей благоухать не так сильно.
Чтобы завязать разговор с теми, кто был на палубе, Стаббу пришлось подплыть вплотную к одному из вспученных китов и вести беседу, зажимая пальцами нос.
- Эй, вы, на "Благоухающей розе"! - закричал он, не разжимая пальцев. - Есть среди ваших благоухающих цветочков кто-нибудь, кто говорит по-английски?
- Есть, - отозвался с палубы человек, оказавшийся впоследствии старшим помощником капитана.
- В таком случае, не видел ли ты, благоухающий цветочек, Белого Кита?
- Какого кита?
- Белого! Белого кашалота - Моби Дика! Видели вы его или нет?
- Никогда даже не слышал о таком ките. Ты говоришь, он белый?
- Ну ладно, - сказал Стабб, - прощай покуда! - и, помахав рукой, он вернулся к "Пекоду", где его поджидал Ахав.
Стабб сложил ладони рупором и прокричал: "Нет, сэр! О Белом Ките они ничего не знают!" Ахав, услышав это, молча ушел в свою каюту, а Стабб вновь повернул вельбот к французскому судну.
Француз, с которым он только что говорил, теперь спустился за борт и, подвязав себе под нос что-то вроде мешка, работал фленшерной лопатой.
- Что это у тебя с носом? - поинтересовался Стабб, - сломан, что ли? Или ты боишься его потерять?
- Хотел бы я, чтобы он был сломан, а еще лучше, чтобы его не было у меня совсем, - раздраженно отвечал француз, которому работа над вспученной тушей, по-видимому, была не по вкусу.
- А ты-то что за свой держишься?
- Да так просто, - ответил Стабб весело, - он у меня приставной, его надо придерживать. Хороший денек сегодня, верно? Воздух - ну прямо как в саду! А ты что, хочешь набрать еще один букетик благоухающих роз?
- Какого дьявола тебе здесь надо? - взревел француз, неожиданно придя в ярость.
- О, зачем так горячиться! Тебе, я вижу, и так жарко. Хорошо бы на время работы обложить этих рыбешек льдом, не правда ли? Но шутки в сторону, друг; скажи, ты знаешь, что пытаться вытопить из такого кита хоть каплю жира, все равно что черпать воду решетом?
- Я-то знаю это не хуже тебя, - ответил француз, - вот только капитан мне не верит; он у нас впервые в плавании- раньше был фабрикантом туалетного мыла. Ты подымись на палубу, может, он хоть тебя послушает, а то я скоро и сам сдохну от этой вони.
- Ради тебя, мой любезный друг, я сделаю все, - ответил Стабб и поднялся на борт.
Странное зрелище предстало перед его глазами. Матросы в красных вязаных беретах с кисточками готовили к спуску большие тали; настроение у них было далеко не радужное. Носы у всех торчали кверху, точно маленькие флагштоки. То один, то другой из матросов неожиданно бросал работу и по вантам карабкался на мачту, глотнуть свежего воздуха. Иные, обмакнув паклю в деготь, то и дело подносили ее к носам. Другие, обломав свои трубки по самые чашечки, без удержу дымили, непрерывно заполняя ноздри табачным дымом.
Приметив все это, Стабб приступил к исполнению своего плана; обратившись к старшему помощнику капитана, он завел с ним дружескую беседу, в ходе которой тот признался в своей ненависти к невежде-капитану. Продолжая осторожно выспрашивать, Стабб выяснил также, что ни о какой амбре старший помощник и не подозревает. Тогда и Стабб не стал распространяться на сей счет, хотя во всем остальном был вполне откровенен с французом, и они вдвоем вскоре придумали, как им убедить капитана бросить вспученные туши и не мучить свою команду, задыхающуюся от вони.
По этому плану старший помощник, выступая в роли переводчика, должен был говорить капитану все, что захочет, выдавая свои слова за перевод Стаббовых речей, а сам Стабб мог тем временем нести любую околесицу, какая придет ему в голову.
В это время капитан французского корабля появился в дверях каюты. Это был смуглолицый человечек, небольшого роста и несколько хлюпкий для такого дела, как охота на китов.
Недостаток роста и мужественности он попытался возместить огромными усами и бакенбардами. На нем был красный бархатный жилет и часы с брелоками. Помощник учтиво представил Стабба этому господину, не знающему ни слова по-английски, и тут же предложил свои услуги в качестве пе-реводчика.
- С чего начнем? - спросил он у Стабба.
- Что ж, - проговорил Стабб, разглядывая жилет, часы и брелоки, - для начала скажи ему, что он одет как попугай.
- Он говорит, мсье, - обратился к капитану перевод-чик, - что как раз вчера его корабль встретил судно, на котором капитан, старший помощник и шестеро матросов умерли от лихорадки, подхваченной от вспученного кита.
Услышав это, капитан вздрогнул и пожелал узнать по-дробности печального происшествия.
- Что скажете дальше? - спросил переводчик у Стабба.
- Раз он так благосклонно выслушал мои первые слова, - ответил Стабб, - то теперь ты можешь ему сказать, что такой мартышке, как он, надо не китобойцем командовать, а лазать по деревьям, как обыкновенной обезьяне.
- Он клянется, мсье, - перевел капитану слова Стабба переводчик, - что если мы дорожим своей жизнью, то должны как можно скорее отделаться от обоих китов, иначе на корабле вспыхнет эпидемия, которая не пощадит никого.
Услышав это, капитан тут же громко приказал перерубить тросы и баграми отпихнуть от борта вонючие туши.
- Что скажешь дальше? - спросил у Стабба переводчик, когда приказ капитана был исполнен.
- Дальше?.. Дай подумать… Дальше я скажу, - про-должал Стабб, - что такого дуралея я не взял бы и в ночные сторожа.
- Он говорит, мсье, - перевел помощник его слова, - что был счастлив оказать нам эту услугу.
Капитан заверил Стабба, что чрезвычайно благодарен ему и пригласил его распить в капитанской каюте бутылочку бордо.
- Скажи ему, - ответил Стабб, - что я никогда не пью с теми, кого надуваю.
- Он говорит, мсье, - сказал помощник, - что очень вам благодарен, но пить вино ему не позволяет его благо-честие, и к тому же он говорит, что если вы, мсье, хотите еще хоть раз в жизни отведать вина, то поскорей спустите вельботы и оттащите корабль подальше от китовых туш.
В это время Стабб уже спустился в свой вельбот и крикнул помощнику капитана, что у него в лодке есть длинный канат, так что он может, пожалуй, зацепить того дистрофика, который особенно воняет, и оттащить его от судна. И вот, пока четыре французских вельбота буксировали корабль в одну сторону, услужливый Стабб буксировал кита в другую.
Между тем поднялся ветерок и "Благоухающая роза", подобрав вельботы, распустила все паруса и пошла своим курсом.