Это изречение полностью соответствовало истине и было в духе остроумия Августа. Правителю Рима исполнилось семьдесят лет - такого возраста многие стремились достичь, но мало кому это удавалось. В раннем возрасте император переболел несколькими серьезными болезнями, но все превозмог и пережил куда более молодых людей, в которых видел своих возможных преемников.
Вару было слегка за пятьдесят, и он уже начинал ощущать, что сила и бодрость не останутся с ним навсегда… Может, останутся совсем недолго. А ведь он большую часть жизни наслаждался отменным здоровьем, за исключением пары приступов зубной боли. Оба раза ему в конце концов пришлось прибегнуть к услугам зубодера; вспомнив об этом, Вар поежился и постарался поскорее выкинуть пережитое из головы.
Раб проводил Вара и его слуг к двери на северной стороне внутреннего двора. Крытая колоннада укрывала двор от прямых лучей солнца, но широкий дверной проем пропускал много света. Повинуясь велению этикета, раб забежал вперед и провозгласил перед входом:
- Господин, Квинтилий Вар явился на встречу с тобой!
- Хорошо, пусть войдет.
С годами во рту у Августа словно появилась каша: похоже, с зубами у него дела обстояли еще хуже, чем у Вара.
По жесту раба Вар и его слуги проследовали в помещение, где ожидал гостя Август.
Несмотря на возраст, правитель Римского мира отличался плавностью движений и держался настолько прямо, что казался очень высоким, хотя на самом деле не был таким. На нем была пурпурная тога - такой роскошный наряд больше никто не носил.
- Добрый день, - с поклоном произнес Вар.
Его рабы поклонились ниже господина, почти сложившись пополам.
Выпрямившись, Вар спросил:
- Чем сегодня я могу тебе служить?
- Мы еще поговорим об этом, не беспокойся.
Август махнул в сторону стула.
- А пока садись, располагайся как дома.
В анфас широкое лицо императора казалось мягким и добродушным, но при взгляде в профиль резкий контур носа предупреждал, что в этом человеке есть то, чего нельзя распознать с первого взгляда.
- Благодарю, - сказал, усаживаясь, Вар.
Слуги встали по обе стороны стула.
Август расположился в большем кресле с подушкой на сиденье, и один из императорских рабов принес закуски: зеленые смоквы, сардины и разбавленное водой вино. Император всегда отличался непритязательностью в еде.
Когда они с Варом слегка перекусили, Август спросил:
- Как дела у Клавдии?
- Хвала богам, она в добром здравии, - ответил Вар, - и передает привет своему двоюродному дяде.
Даже если бы его жена не передала привета, Вар все равно бы так сказал.
- Это хорошо.
Август улыбнулся, обнажив плохие зубы. Прядь волос - почти совсем седых - свесилась на его правый глаз, но в этом Вар мог лишь позавидовать Августу, ибо сам почти облысел.
- Она славная девочка, - с улыбкой проговорил Август.
- Это правда, - искренне ответил Вар.
Его жену звали Клавдия Пульхра - Клавдия Красивая, что делало заключенный по расчету брак куда более приятным.
- Как поживает твой сын? - спросил Август.
- Он сейчас учится в Афинах.
Вар тоже улыбнулся.
- И в каждом письме просит денег.
- А чего еще детям просить от отца? - усмехнулся Август. - Впрочем, мы все равно по возможности должны заботиться об их образовании.
Последнюю фразу он произнес на хорошем греческом.
- Верно, - ответил Вар на том же языке и, снова перейдя на латынь, продолжал: - Я бы не смог трудиться в Сирии, если бы не знал греческого. Латынью там владеют только наши воины, да и среди них есть такие, которые лучше говорят по-гречески.
Август пригубил вина. Оно было разбавлено водой сильней, чем нравилось Вару, но император всегда отличался умеренностью.
- Ты неплохо справился в Сирии, - сказал Август, поставив чашу.
- Рад был там трудиться. Это богатая провинция.
По прибытии в Сирию Вара и впрямь поразили богатство и древность этого края, по сравнению с которым Италия казалась совсем юной. Риму, как утверждали, было 760 лет, но могущество и славу он обрел не более трех столетий назад, тогда как некоторые сирийские города существовали уже тысячи лет, появившись задолго до Троянской войны. А какие богатства в них хранились! Вар отправился в Сирию почти бедняком, а вернулся богачом, причем добился этого без большого мздоимства и откровенного грабежа.
- Ты настолько хорошо там справился, что я решил вверить твоим заботам одну провинцию, - сказал Август.
- Вот как?
Вар подался вперед, хотя и постарался скрыть охватившее его волнение. Куда можно направить бывшего наместника Сирии? В Ахайю? Она была беднее Сирии, но считалась престижнее любой другой провинции. Правда, Ахайя находилась под управлением сената, официально Август не распоряжался ею, но, если император попросит Призванных Отцов оказать честь его родичу, разве сенаторы смогут ответить отказом?
А может, в Египет? Египет принадлежал Августу - уж на это золотое дно император никогда бы не позволил сенаторам наложить руки. По сравнению с Египтом даже Сирия казалась бедной; человек, служивший префектом Египта, мог не сомневаться, что обеспечит процветание и себе, и своим наследникам.
- Да, я так решил.
Правитель Римского мира тоже подался вперед и договорил:
- Германию.
- Германию?
Вару оставалось лишь надеяться, что он не слишком явно выказал свое разочарование. Он-то надеялся, что его назначат в уютную, культурную, обжитую провинцию, которой можно будет спокойно управлять, радея о благе Рима и не забывая о своем собственном. Где можно будет наслаждаться жизнью. И вот…
- Германия… далеко, - неловко пробормотал Вар.
То была единственная форма протеста, какую он мог себе позволить.
- Знаю. И понимаю, что после Сирии такое назначение тебя не радует.
Да, Августа не проведешь. В свое время, еще очень молодым, Антоний совершил роковую ошибку, недооценив этого человека. Всякий допускавший такую ошибку, потом горько о ней сожалел, но, как правило, бывало уже поздно.
Конечно, от Августа не укрылось, о чем сейчас думает Вар.
- Прости, - промолвил император. - Мне жаль тебя, но в Германии необходим человек, которому я могу доверять. Боюсь, ситуация там складывается не совсем так, как мне бы того хотелось.
- Я сделаю все, что в моих силах, если таково твое желание, - заверил Вар.
Он с ужасом думал: как сообщить о своем новом назначении Клавдии? Услышав новость, она устроит такую сцену, что после этого встреча с белокурыми северными дикарями покажется безобидной забавой.
- А ты не думал, что, возможно, там нужен человек с… э-э… большим военным опытом?
- Я бы послал Тиберия, но он занят подавлением мятежа в Паннонии, - ответил Август. - И кажется, дела у него наконец-то пошли на лад. Ну почему паннонцы не могут понять, что им гораздо лучше будет под управлением Рима? Так или иначе, они не признают очевидного, и Тиберию приходится им это доказывать.
- Рад слышать, что дела у него пошли на лад, - заметил Вар.
Эх, если бы Тиберий сумел побыстрей прижать к ногтю мятежную Паннонию - тогда его бы и отправили разбираться с германцами. Но что толку мечтать о несбыточном - ясно же, что такого не случится. Значит, Вару не отвертеться от нового назначения, теперь лишь нужно извлечь из этого назначения максимум пользы. Если, конечно, из подобной ситуации вообще можно извлечь хоть какую-нибудь пользу.
- В свое время мой отец завоевал Галлию всего за одну кампанию, - с досадой проворчал Август.
Вообще-то он состоял с Цезарем в куда более отдаленном родстве, являясь внуком его сестры. Однако Цезарь усыновил Августа, объявил его своим наследником, и более полувека назад юный Гай Октавиан сумел воспользоваться этим с большой для себя выгодой. Он и по сию пору гордился правом называться сыном Цезаря, однако это заставляло его невольно сравнивать свои достижения с деяниями великого предшественника.
- Вот уже двадцать лет, как я посылаю в Германию армию за армией; более того, в боях с германцами мои войска, как правило, побеждают, но страна так и не покорена. А покорить ее необходимо: граница, проходящая от Эльбы к Дунаю, будет гораздо короче нашей нынешней границы на Рейне и Дунае, значит, ее легче будет обеспечивать гарнизонами и дешевле охранять. Я мог бы удерживать ее с гораздо меньшей армией.
- Да, конечно.
Вар подозревал, что именно в том и заключается основной интерес императора к Германии. Придя к власти, Август значительно сократил армию, однако жалованье воинов до сих пор составляло львиную долю государственных расходов Рима. Если удастся уменьшить протяженность границы, это позволит уменьшить численность войск, следовательно, заметно сэкономить на воинском жалованье.
- Кроме того, - добавил Август, - германцы - это орда смутьянов. Они тайком перебираются через Рейн и совершают набеги на Галлию. Именно они способствовали бунту в Паннонии, подстрекая тамошних мятежников, а когда бунт вспыхнул, оказали бунтовщикам всяческую поддержку. Я хочу покончить с этим раз и навсегда. Время вышло, больше я не намерен с ними играть.