23
- Вы со своим здоровьем могли бы прожить сто лет. К несчастью, судьба нашла самое слабое в организме - глаза. Вы уже не сможете прочитать книгу, не увидите разнообразия красок. Все окружающее будете воспринимать через темно-зеленый цвет очков. Только они пощадят разрушающуюся сетчатку… - Боле не преувеличивал и не преуменьшал трагичности положения. За восемь месяцев лечения доктор успел подружиться с пациентом, убедился в силе духа бывшего олимпийского чемпиона.
- У меня не остается надежды? - спросил Маркус.
- Я не знаю светила, который бы вернул вам прежнее зрение, - ответил старый окулист. - Попробуйте увлечься другим делом, избавьтесь от волнений.
- Я умею делать лишь оружие.
- Неужели вы не испытывали угрызений совести, не задумывались над противоестественностью таких словосочетаний, как "красавец-бомбовоз" или "красавица-пушка"?
- Меня увлекал сам процесс творчества, поиск… Хотя вот Зигмунд Фрейд видел в военно-техническом прогрессе единственную возможность устранить войну. Он полагал, что страх перед всеубийственной войной будущего остановит человечество.
- Альфред Нобель тоже считал, что запатентованный им динамит обеспечит мир. Так же думал Генри Шрапнель и Хайрем Максим. Однако шрапнельные снаряды и пулеметы "максим" убили миллионы людей, а войны не прекратились. - Старик снял очки и старательно стал протирать стекла. - Тут поневоле станешь пацифистом, хотя такое слово у нас употребляют как ругательство.
Хохмайстер простился с Боле, вышел, ощупывая тростью дорогу. В канцелярии клиники он получил заключение о полной непригодности к военной службе, но с правом ношения мундира. Генерал Леш прислал за ним машину. С бьющимся сердцем он поднялся в кабинет своего начальника. Адъютант подхватил под локоть, подумав, что майор совсем слеп. Но Маркус узнал Леша, выкатившегося навстречу.
- Поздравляю! - жизнерадостно завизжал генерал, позволив себе дотянуться до плеча воспитанника и по-отечески потрепать по витым погонам.
- С тем, что я почти ослеп?
- Разве вас не наградили Крестом первой степени?
- Для меня важнее прочитать оригинал отчета о фронтовых испытаниях фаустпатрона.
- О, полковник Циглер настолько вдохновенно расписал боеспособность нового оружия и ваши геройские деяния, что командование сочло возможным высоко оценить вас.
- Вы докладывали рейхсминистру Шпееру об испытаниях в боевой обстановке?
Леш помялся:
- К сожалению, мы еще не получили ответа…
- Через восемь-то месяцев?!
- Возможно, рапорт задержался в какой-то инстанции и не попал на глаза рейхсминистру.
- А вы пробовали узнать?
- Было столько дел! - Леш всплеснул руками. - Теперь курс училища сокращен. Мы просто задыхаемся от перегрузки.
- Господин генерал, я никогда не считал вас поклонником "фауста", но вы же умный человек! И вы знаете, что он обладает большой мощью!
- Ну зачем же раздражаться, Маркус? - обидчиво произнес Леш. - Я надеялся, что вы со своими связями…
- Связями? Прекрасно! Дайте мне отчет Циглера, я добьюсь приема у рейхсминистра.
- Тогда и мне нужно присутствовать на нем. Как-никак из фондов нашего училища субсидируются работы над "фаустом" и у нас капитан Айнбиндер получает жалованье.
- Да вашими жалкими крохами мы не можем покрыть и четверти расходов. Знаете ли вы, отец требует возмещения убытков с процентами?!
От нервного перенапряжения у Хохмайстера потемнело в глазах. Он перестал видеть даже то немногое, что видел, когда входил в кабинет Леша. Он пошатнулся, беспомощно ища руками опору. Подскочил адъютант и усадил в кресло. У генерала колыхнулось нечто вроде жалости к могучему когда-то красавцу. На цыпочках Леш обошел Хохмайстера, сел за стол:
- Бросьте дела, Маркус. Поезжайте в санаторий. Воспоминания о былой славе сожгут ваше сердце. Будем же реалистами! Любое новшество требует борьбы и упорства. Вы уже не боец. Не думаю, что Шпеер поймет вас. Сейчас он полностью ушел в заботы о "пантерах", "фердинандах" и "тиграх". Этим летом у Орла и Курска они наконец переломят хребет русскому медведю.
- И все же попытаюсь, - обессилено вымолвил Хохмайстер.
Леш кивнул адъютанту. Тот принес папку с отчетом Циглера.
- Сейчас адъютант прочтет то, что написал с фронта полковник…
- "Командиру дивизии СС "Великая Германия", начальнику инженерного училища в Карлсхорсте… Выполняя ваше поручение по испытаниям противотанкового ружья "фаустпатрон" в боевых условиях, докладываю: на танкоопасное направление, занимаемое полком, был поставлен инженер Хохмайстер с группой практикантов училища. 2 августа 1942 года русские предприняли наступление, поддержав пехоту четырьмя "Т-34". Три из них в течение 8 минут были сожжены фаустпатронами с поразительной точностью попадания. Поврежденному четвертому танку удалось уйти вместе с пехотой, рассеянной стрелковым огнем. Через неделю на рассвете противник выслал еще два танка. Предположительно с целью разведки. С одним танком в бой вступило штурмовое орудие. Оно разбило русский танк, но было уничтожено с кормы второй тридцатьчетверкой. Бесстрашный Хохмайстер вступил с ней в бой, обстреляв фаустпатронами. Но сам он получил тяжелое ранение от своего же оружия. Сноп огня, вырвавшийся из гранаты, поразил сетчатку глаз. Пострадавший был немедленно отправлен в госпиталь… Исходя из вышеизложенного, считаю: фаустпатрон является самым надежным из всего, что имеется в распоряжении стрелка в борьбе против танков противника. Оружие должно быть выпущено в таких количествах, которое бы обеспечило потребности всех наземных частей вплоть до пехотного отделения. Учитывая ранение конструктора, следует в дальнейших модификациях исключить случаи ослепления солдат, вооруженных фаустпатронами.
Адъютант захлопнул папку, взглянул на Леша:
- Дальше подпись, печать и резолюция командира дивизии: "Ходатайствую о награждении Хохмайстера Железным крестом первой степени".
- Циглер сделал, что мог, - сдержанно сказал Маркус. - В технической стороне он понадеялся на вас, господин генерал. Могу я снова просить уж если не о поддержке, то хотя бы о молчаливом согласии не мешать "фаусту"?
Леш раздраженно забарабанил пальцами по столу, но сдержал свой гнев:
- Хорошо, продиктуйте просьбу Шпееру об аудиенции. Попробуем попасть к рейхсинистру.
Хохмайстер забрал у адъютанта папку и, обшаривая рукой пространство, двинулся к выходу.
- Отвезите майора в отель, - приказал Леш.
Его поселили в "Адлоне". Все дни он лежал с открытыми глазами и ничего не видел. Шорохи в коридоре, приглушенные разговоры, перепалки служанок не задевали его. Он заказывал обеды и ужины, но почти не притрагивался к еде. Навещать его было некому. После самоубийства Карла Беккера фрау Ута уехала в Швеннинген, где у нее было имение. Больше никто из родных в Берлине не жил. Не осталось и друзей - Иоганн Радлов погиб, Вилли Айнбиндер застрял в Розенхайме, шлет обнадеживающие письма. Но он-то, Хохмайстер, догадывался, что без него мельница впустую машет крыльями. Вызывала недоумение позиция Леша. Генерал явно затягивал работы над "фаустом", отдавая предпочтение тяжелым противотанковым пушкам. Казалось бы, ему выгодней продвигать фаустпатрон. Как-никак этот младенец родился в его училище. Но ребенок явно пребывал в положении пасынка. Если что и делал Леш ради него, то по указанию свыше: сначала Шираха, потом Шпеера…
Зазвенело в ушах. Новый звук насторожил Маркуса, он напряг слух. Это звонил телефон. Маркус снял трубку.
- Господин майор? Вас беспокоит адъютант генерала Леша. Рейхсминистр ждет сегодня в три. В половине третьего мы заедем за вами.
- Жду, - Маркус положил трубку и обнаружил, что кое-что видит. Он бросился к зеркалу, с трудом узнал себя - обросшего, с ввалившимися щеками, обострившимся носом и лысеющим лбом. По телефону он попросил прислать парикмахера.
…За те месяцы, что прошли с момента первого знакомства, Альберт Шпеер кроме поста министра вооружений и боеприпасов получил должности генерального уполномоченного по вооружению в управлении четырехлетнего плана, председателя имперского совета, генерального инспектора шоссейных дорог и водной энергии. К прежнему званию Главного архитектора рейха он прибавил себе чин руководителя отдела эстетики труда в нацистской организации "Сила через радость".
Как всегда перед встречей с людьми столь высокого ранга, Леш робел и нервничал. Генерал знал, что, еще не занимая никаких официальных постов, рейхсминистр был задушевным собеседником и другом фюрера. Шпеер построил в Нюрнберге громадный "партейтаггеленде" с трибунами, рассчитанными на тысячи лет, за что был удостоен "Гран-при". По его проектам возводились имперская канцелярия в Берлине, здание германского посольства в Лондоне, немецкий павильон на Всемирной выставке в Париже. То и дело вытирая потеющую лысину клетчатым платком, Леш призывал:
- Сумейте же перед таким человеком подняться выше собственных интересов!
- У меня нет своих интересов, все мои помыслы направлены на благо Германии! - высокопарно ответил Хохмайстер, которого забавляло непритворное заискивание Леша.
"Майбах" остановился у главного подъезда четырехэтажного гранитного здания. Дежурный проверил документы и пригласил следовать за ним. Леш и Хохмайстер поднялись по широкой мраморной лестнице наверх. Здесь снова подверглись проверке, после чего другой офицер провел их в приемную. Чернявый секретарь с большой головой кивнул на стулья, выстроившиеся вдоль стен, сказал чуть ли не шепотом:
- Рейхсминистр просит извинения. У него сейчас собрались немецкие архитекторы. Вас он примет через пять минут.