- Мошенники залегли в чаще и ждут удобной минуты, чтобы добыть скальпы и ограбить кого-нибудь, - сказал Соколиный Глаз. - Этот француз Монкальм, конечно, послал своих шпионов в лагерь англичан во что бы то ни стало узнать, по какой дороге движутся наши.
- Довольно! - сказал старший индеец, взглянув в сторону заходящего солнца. - Мы выгоним их из кустов, как оленей… Соколиный Глаз, закусим сегодня, а завтра покажем макуасам, что мы настоящие мужчины.
- Я согласен. Но, для того чтобы разбить ирокезов, прежде всего нужно отыскать, где прячутся эти хитрые плуты, а чтобы поесть, нужно найти зверя… Да вот он, тут как тут! Посмотри-ка, вон самый крупный олень, какого я встречал в течение нынешнего лета! Видишь, он бродит внизу в кустах?.. Послушай, Ункас, - продолжал разведчик, понизив свой голос до шепота и смеясь беззвучным смехом человека, привыкшего к осторожности, - я готов прозакладывать три совка пороха против одного фунта табака, что попаду ему между глаз, и ближе к правому, чем к левому.
- Не может быть! - ответил молодой индеец и с юношеской пылкостью вскочил с места. - Ведь над кустами видны только его рога, даже только их кончики.
- Он - мальчик, - усмехнувшись, сказал Соколиный Глаз, обращаясь к старому индейцу. - Он думает, что, видя часть животного, охотник не в силах сказать, где должно быть все его тело.
Он прицелился и уже собирался показать свое искусство, которым так гордился, как вдруг Чингачгук ударил рукой по его ружью и сказал:
- Ты, верно, хочешь сразиться с макуасами, Соколиный Глаз?
- Эти индейцы точно чутьем узнают, что кроется в чаще, - произнес охотник, опуская ружье и поворачиваясь к Чингачгуку, как бы признавая свою ошибку. - Ну что делать! Предоставляю тебе, Ункас, убить оленя стрелой, не то, пожалуй, мы действительно свалим животное для этих воров-ирокезов.
Чингачгук одобрил предложение белого, выразительно кивнув головой. Ункас бросился на землю и стал осторожно подползать к оленю. Когда молодой могиканин очутился всего в нескольких ярдах от кустов, он бесшумно наложил стрелу на тетиву лука. Рога шевельнулись; казалось, их обладатель почуял в воздухе близость опасности. Еще секунда - и тетива зазвенела. Стрела блеснула в воздухе. Раненое животное выскочило из ветвей прямо на своего скрытого врага, грозя нанести ему удар рогами. Ункас ловко увернулся от взбешенного оленя и, подскочив к нему сбоку, быстро пронзил его шею ножом. Олень ринулся к реке и упал, окрашивая воду своей кровью.
- Дело сделано с ловкостью индейца, - с одобрением сказал Соколиный Глаз, беззвучно смеясь. - Приятно было смотреть! Но все же стрела хороша лишь на близком расстоянии, и в помощь ей нужен нож.
- У-у-ух! - произнес его собеседник и быстро повернулся, точно собака, почуявшая дичь.
- Клянусь богом, кажется, сюда идет целое стадо! - заметил Соколиный Глаз, и его глаза заблестели. - Если олени подойдут на расстояние ружейного выстрела, я все-таки пущу в них пулю-другую, хотя бы весь союз шести племен услышал грохот ружья! Что ты слышишь, Чингачгук? Для моего слуха лесные чащи молчат.
- Вблизи только один олень, да и тот убит, - сказал индеец и наклонился так низко, что его ухо почти коснулось земли. - Но я слышу звуки шагов.
- Может быть, волки гнали этого оленя и теперь бегут по его следам?
- Нет. Приближаются кони белых, - ответил Чингачгук, горделиво выпрямился и принял прежнюю позу. - Соколиный Глаз, это твои братья. Поговори с ними.
- Хорошо. Я обращусь к ним с такой английской речью, что самому английскому королю не было бы стыдно ответить мне, - сказал охотник на том языке, знанием которого он гордился. - Но я ничего не вижу и не слышу: ни шагов животных, ни топота человеческих ног. Ага! Вот треск сухого хвороста! Теперь и я слышу, как зашелестели кусты. Да-да, шум шагов! Я его принял за отголосок рева водопадов. Но вот и люди. Боже, спаси их от ирокезов!
Глава IV
Ты не уйдешь из леса раньше,
Чем за обиду я не отомщу.
Шекспир. "Сон в летнюю ночь"
Едва охотник замолчал, как показался первый всадник небольшого отряда. Его-то шаги и уловил настороженный слух индейца.
Через полянку бежала одна из тех извилистых тропинок, которые протаптывают олени на своем пути к водопою; она упиралась в речку подле того места, где отдыхали белый охотник и его краснокожие товарищи. По тропинке медленно двигались путешественники, появление которых в глубине этих непроходимых лесов казалось весьма странным. Соколиный Глаз сделал навстречу им несколько шагов.
- Кто идет? - спросил разведчик, как бы нечаянно подняв левой рукой ружье и приложив указательный палец правой к курку; в то же время он старался, чтобы в этом движении не было угрозы. - Кто идет сюда по опасной и дикой тропе зверей?
- Друзья закона и короля, - ответил всадник, ехавший впереди остальных. - С восхода солнца мы едем в тени этого леса и жестоко измучены усталостью, голодом и своим трудным странствием.
- Вы, наверное, заблудились, - прервал его Соколиный Глаз, - и настолько беспомощны, что не знаете, ехать ли вам направо или налево.
- Вот именно. Не знаете ли вы, как далеко отсюда до королевского форта Уильям-Генри?
- О! - воскликнул белый охотник и расхохотался, но быстро подавил неосторожный громкий смех, опасаясь привлечь внимание врагов. - Вы потеряли дорогу, как собака теряет след оленя, когда между нею и зверем расстилается озеро Хорикэн. Уильям-Генри!.. Боже мой! Если вы друзья короля и у вас есть дела с королевской армией, лучше поезжайте по течению реки к форту Эдвард и скажите о том, что вам нужно, Веббу, который спрятался в этой крепости, вместо того чтобы пробиться в теснины и прогнать дерзкого француза в его берлогу за Шамплейном.
Путник ничего не ответил на это странное предложение, потому что другой всадник выехал из рощи и, обогнав его, сказал, обращаясь к охотнику:
- Сколько отсюда до форта Эдвард? Из того места, куда вы теперь советуете нам отправиться, мы выехали сегодня утром, а направляемся в верховье озера.
- Значит, вы раньше потеряли зрение, а потом уже заблудились, потому что дорога через волок, шириной, по крайней мере, в две сажени, просторней, пожалуй, чем лондонское шоссе, и шире дороги перед самим королевским дворцом.
- Мы не будем оспаривать достоинства военной дороги, - с улыбкой возразил Хейворд, ибо, как, наверное, догадался читатель, это был он. - Полагаю, в настоящую минуту достаточно сказать вам, что мы доверились проводнику-индейцу, который обещал провести нас ближайшей, хотя и очень глухой тропинкой. Но оказалось, что он плохо знал ее, и теперь совсем непонятно, где мы очутились.
- Индеец, заблудившийся в лесу? - сказал охотник и с сомнением покачал головой. - Он заблудился в такое время, когда солнце жжет вершины деревьев, а ручьи полны до краев, когда мох каждой березы может сказать, в какой стороне неба загорится вечером северная звезда? Леса полны оленьих троп, которые сбегают или к рекам, или к соляным ямам, - словом, к местам, известным каждому. Кроме того, и гуси не все еще улетели к канадским водам. Странно, необыкновенно странно, что индеец сбился с пути между Хорикэном и излучиной реки! Не мохок ли он?
- По рождению нет, хотя это племя приняло его к себе. Мне кажется, его родина севернее и он принадлежит к индейцам, которых вы называете гуронами.
- У-у-ух! - в один голос вскрикнули краснокожие товарищи белого охотника.
До сих пор они сидели неподвижно и, по-видимому, бесстрастно относились ко всему происходящему, но в эту минуту могикане вскочили: удивление, видно, взяло верх над их выдержкой.
- Гурон? - повторил суровый разведчик и снова, не скрывая недоверия, покачал головой. - Это предательское, вороватое племя. Гурон остается гуроном, кто бы ни принял его к себе. Никакими средствами вы ничего не сделаете из него, он всегда останется трусом и бродягой. Раз вы отдали себя в руки одного из этих людей, надо только удивляться, что он еще не заставил вас наткнуться на целую шайку.
- Этого нечего бояться, так как форт Уильям-Генри всего в нескольких милях от нас. Кроме того, вы забыли, что наш проводник теперь мохок, что он служит нашей армии и стал нашим другом.
- А я говорю вам, что тот, кто родился гуроном, гуроном и умрет, - уверенно ответил Соколиный Глаз. - Мохок!.. Если хотите видеть честных людей, ищите их среди могикан или делаваров. Да. Они честно дерутся, хотя не все из их племени соглашаются идти в бой, так как многие позволили макуасам превратить себя в слабых женщин. Но уж если они дерутся, то это настоящие воины.
- Довольно об этом! - нетерпеливо заметил Хейворд. - Я не буду здесь собирать сведения о хорошо знакомом мне человеке, который совершенно неизвестен вам. Вы еще не ответили на мой вопрос: на каком расстоянии мы находимся от главного отряда, расположенного в форте Эдвард?
- Это зависит от того, какой проводник поведет вас. А на таком коне, как ваш, можно покрыть это расстояние между восходом и заходом солнца.
- Я не хочу тратить слова попусту, - сказал Хейворд, подавляя свое недовольство и продолжая разговор в более миролюбивом духе. - Если только вы скажете мне, сколько миль осталось до форта Эдвард, и согласитесь проводить нас туда, вы получите вознаграждение за труды.
- А кто поручится, что, сделав это, я не провожу врага и шпиона Монкальма в наши укрепления? Не всякий говорящий по-английски - честный и верный человек.
- Если вы действительно служите разведчиком, то, конечно, знаете шестидесятый королевский полк?