Натуральным оказался и шоколад "Кола", хорошо знакомый Оресту по трофейным бортпайкам немецких летчиков. Еремеев обжигал нёбо горячим кофе и слушал застольную болтовню Диты:
- Дядя Матиас заболел, и Сабина доставила нам огромную радость, что заглянула в наш женский монастырь. Жаль, дядя Матиас не смог прийти. Он очень интересный человек, и вам было бы с ним совсем не скучно. Дядя Матиас - главный смотритель альтхафенских мостов. Он так о них рассказывает! До войны даже написал путеводитель по мостам города. У нас их очень много - и больших и маленьких. А есть такие красивые, что позавидуют и берлинцы.
Дита покопалась на этажерке с книгами и вытащила тоненький цветной буклет "Мосты Альтхафена", Прекрасные фотографии были наложены на схему речной дельты города. Эта схема сразу напомнила о задании майора Алешина. Конечно же, под стеклом алешинского стола лежала карта города куда более подробная, чем туристская схема. Но, может быть, у главного смотрителя сохранилось что-нибудь посущественней? Орест взглянул на Сабину с нескрываемым интересом:
- Неужели эту чудесную книжку написал ваш отец?
- Да, - холодно проронила девушка.
Дита поспешила развеять неловкую паузу. Она открыла пианино и зажгла фортепианные электросвечи под розовыми абажурчиками.
- Сабина, будь добра! Мы с тетей Хильдой так давно тебя не слушали...
- Нет-нет, я сто лет не садилась за инструмент! Как-нибудь в другой раз... И вообще, мне пора... Скоро комендантский час.
Еремеев тоже поднялся из-за стола, одернул китель.
- Спасибо за прекрасный кофе!
- Ах, посидите еще! - Дита сделала обиженное лицо. - Надеюсь, вас комендантский час не пугает?!
- Не пугает, но, увы, служба! Заступаю в ночное дежурство.
Сабина попрощалась и, захватив аккуратно перевязанный сверток, прикрыла за собой дверь. Орест сразу почувствовал себя свободней и уверенней.
- Фрау Хайнрот! - обратился он к хозяйке дома. - Я бы хотел снять у вас комнату. Дело в том, что дом, в котором я живу, сильно пострадал во время войны, и теперь сквозь трещины в потолке каплет дождь.
Это была полуправда. От близкого взрыва авиабомбы по потолкам дома фрау Нойфель действительно пошли трещины, но никакой дождь из них не капал. Лицо экономки вытянулось:
- Господин лейтенант, это невозможно! Пастор Цафф был очень уважаемым человеком в городе. Магистрат даже не стал к нам никого подселять, хотя вы знаете, какое положение теперь с жильем...
- Да, с жильем в Альтхафене и правда трудно... Должен огорчить вас, фрау Хайнрот, в ближайшее время квартирный вопрос станет еще острее. Через несколько дней в город прибудет большая воинская часть, и я боюсь, что вас все-таки потеснят. - Орест много значительно помолчал, потом бросил главный свой козырь: - Мое присутствие в вашем доме помогло бы оградить вас от лишних хлопот. Я обещаю вам это как офицер городской комендатуры.
Экономка напряженно обдумывала свалившиеся на нее новости. На помощь пришла Дита:
- Тетушка, я думаю, мы не должны отказать господину лейтенанту. Он так любезен!
Фрау Хайнрот наконец взвесила все "за" и "против".
- Ну что же, господин офицер, если наш дом вам по душе... Надеюсь, у вас не будет причин сожалеть о вашем выборе. Когда вы хотите переехать?
- Завтра же, к обеду. Спокойной ночи, фрау Хайнрот. Очень признателен вам за гостеприимство!
В прихожей его окликнула Дита.
- Гос-по-ди-ин лейтенант, - протянула она, посмеиваясь, - вы забыли свою вазу!
- Поставьте ее в мою комнату!
Выходя из дома, Еремеев увидел, как за поворотом на набережную Шведского канала мелькнул плащ Сабины. Еремеев прибавил шагу и очень скоро догнал девушку.
- Все-таки я вас провожу!.. Темнеет... В городе неспокойно.
Сабина не удостоила его ответом: шла, глядя прямо перед собой.
- Ну и погодка у вас... Опять дождь собирается...
- А какая погода у вас?.. В России?
Голос ее не обещал ничего хорошего.
- О, в Москве сейчас золотая осень!
- Вот и сидели бы в своей Москве, раз вам не подходит наш климат!
Какое-то время они шли молча, Еремеев справился с собой и постарался снова стать учтивым кавалером:
- Дайте-ка мне ваш сверток! Он оттянул вам руку.
- Вы очень любезны, но я уже дома.
Еремеев оглянулся - они стояли у моста Трех Русалок; никакого дома поблизости не было, жилые кварталы отступали от парапета на добрую сотню метров.
- Где же вы живете?
Сабина усмехнулась, кажется, впервые за весь вечер:
- Я живу в мосту.
Только тут Орест заметил в массивной опоре моста круглое окошко и маленький балкончик, нависший над водой. Должно быть, раньше там обитал техник, ведавший разводным механизмом моста. Но раздвижной пролет был взорван в дни штурма, и с тех пор мост Трех Русалок, последний на речном пути к морю, бездействовал.
Сабина, перехватив еремеевский взгляд, поправила берет:
- Прощайте, господин лейтенант. Мне пора.
- Приятных снов!
Еремеев постоял, посмотрел, как девушка шла по мосту, как исчезла в башне волнолома, сложенной из больших гранитных квадров, как зажглось над водой круглое оконце, и, сбив фуражку на затылок, зашагал домой.
КОРВЕТТЕНКАПИТАН ФОН ГЕРН
Сабина закрыла за собой обитую железом дверь и повернула ключ в замке на два оборота, потом задвинула ригель и накинула короткий толстый крюк. Она подергала овальную дверцу, ведущую в камеру разводных лебедок, и, убедившись, что та заперта, зажгла свет, задернула маскировочную шторку и только тогда, почувствовав себя в безопасности, сняла плащ и берет.
Вот уже второй год Сабина проделывала все это почти в ритуальной последовательности. Когда отец перебрался к брату своей новой жены, Сабина не захотела ехать в без того уже перенаселенную квартиру. Она осталась одна.
Если бы кто-нибудь стал ломиться к ней в дверь, Сабина знала, что ей делать. Отец показал ей крышку люка в углу комнаты с табличкой "мостовое имущество". Вертикальный скоб-трап вел в полое основание мостового быка, где прежний хозяин хранил багры, спасательные круги, веревки, но самое главное - держал моторную лодку. Через портик в тыльной части быка лодка легко - по роликам - выкатывалась на воду. Рывок пускового шнура - и прощайте, незваные гости! Правда, теперь вместо лодки там стоял миниатюрный катер отца. Этот катер ему подарил жених Сабины, блестящий морской офицер, - корветтенкапитан фон Герн. Весной, перед самым приходом русских, главный смотритель перегнал катер под мост Трех Русалок и спрятал его в камере опоры. Сделал он это глухой ночью, так что о перегоне никто не знал. Но, оставляя Сабину одну, он спустился с ней в шкиперскую, показал катер, объяснил, как запускать мотор, и разрешил в случае явной опасности покинуть на нем убежище. Каморка в гранитной башне была с железной дверью и запасным выходом и казалась Сабине вполне надежным укрытием. Но однажды ночью - вскоре после пасхи - в крышку люка, прикрытую циновкой, негромко постучали, и через несколько секунд, полных ледяного ужаса, знакомый голос - голос фон Герна! - попросил открыть люк. Честно говоря, она уже перестала его ждать - о нем не было вестей почти полгода, - хотя, как и все альтхафенские девушки, Сабина знала легенду о верной Гретхен, которая прождала мужа-крестоносца целых десять лет, не отходя от прялки.
Некогда элегантного корветтенкапитана трудно было узнать в исхудавшем бородаче, облаченном в грязный брезентовый комбинезон, изодранный капковый бушлат и цигейковый русский треух. Пока Сабина заваривала черемуховый кофе и грела воду в бельевом баке, фон Герн рассказывал про ужасы русского плена,
- Как ты меня нашел? - удивлялась Сабина.
- Встретил в городе твоего отца.
- Но ведь у нас полно русских!
- Вот потому-то я, как Вельзевул, пришел к тебе из-под земли.
- Но как ты сюда проник! У меня все заперто!
Оказалось, в цементном полу шкиперской кладовой существует смотровой колодец, ведущий в дюкер кабельного коридора, проложенного по руслу реки. Крышка колодца, на счастье фон Герна, не имела запора и легко открывалась изнутри.
Утром "беглец из русского плена" исчез в зеве смотрового колодца. Он пропал надолго, почти на месяц. И Сабина, словно верная Гретхен, ждала его, считала часы, дни, недели... Он появлялся редко. Но Сабина научилась предугадывать его визиты.
В этот вечер после всех хозяйственных дел Сабина достала папильотки и села перед маленьким зеркалом, оставшимся еще от мачехи. Она накрутила первый локон, как вдруг почувствовала, не услышала, а почувствовала, что внизу, в шкиперской, кто-то есть. Это он! Но почему же медлит, не поднимается? Сабина отбросила камышовую циновку, распахнула люк: в шахте скоб-трапа брезжил желтый электросвет.
- Ульрих, это ты?!
В шкиперской что-то звякнуло, упало, и простуженный до неузнаваемости мужской голос торопливо откликнулся:
- Да, да, это я! Сейчас поднимусь...
Сабина не стала ждать и быстро спустилась по скобам. Фон Герн вылезал из носовой части катера.
- Проверил нашу лошадку, как она себя чувствует. - Корветтенкапитан похлопал по планширю. - Похоже, нам предстоит небольшое свадебное путешествие.
Он вылез из катера и нежно обнял Сабину. Запах прели, сырого камня и бензина ударил ей в нос.
- Пойдем наверх! Ты совсем простужен.