Тогда же друзья Эзельшмидтов начали вести пространные разговоры про "страну дураков" или, для примера, про армию "этой страны", которую все всегда только и делали, что били. "И в 1812 году тоже?" - удивлялся Володя, и от него отодвигались, на него смотрели в лучшем случае как на невоспитанного человека.
"Разве есть русская интеллигенция?! Вся интеллигенция в России - еврейская!" - заявлялось вдруг в этом кругу. Пожимая плечами, Володя называл фамилии своих родственников и знакомых, и тогда на него смотрели попросту дико и тупо. Примерно так вытаращились бы в Академии наук на типа, который затеял бы доказывать: плоская земля стоит на трех китах!
У Володи эта паранойя вызывала просто головокружение: как могут плести такую несусветную чушь люди, с виду как будто бы нормальные. И эта патологическая неспособность видеть нигде никого, кроме самих себя…
- Вся Одесса стоит в очередь в ОВИР! - повествовала с восторгом Марина папе и маме, вернувшись от очередного родственника.
- И русские стоят? - это уже влез Володя, конечно же.
- Русские?! Ну, этим-то куда деваться!
Родители разражались довольным смехом превосходства, и ни им, ни Марине даже не приходило в голову, что они ведут себя оскорбительно. Они ведь были цивилизованными людьми и не были обязаны принимать во внимание всяких там диких туземцев.
Странное дело, но все они были так уверены, что Володя уедет в Израиль вместе с ними, что даже не обсуждали этого. А Володя до такой степени не понимал их планов и затей, что совершенно не замечал - ему тоже отводится роль в предстоящем исходе. И надо было видеть уже не раздражение - настоящую тяжелую злобу этих людей; когда Володя ехать отказался:
- Я на своей земле.
- Какая там своя земля?!
- Вот какая есть - та и своя. И никуда я отсюда не поеду.
Володе сообщали, что дети-то все равно евреи - по матери.
- Это их страна и их народ!
- А какая мне разница, у какого национального меньшинства какие обычаи? У моего народа уж две тысячи лет патриархат. Сыновья носят мою фамилию и будут жить там, где сочту нужным я.
На это не могло быть рациональных аргументов, но были крики, были слезы; очень хорошо, что Володя давно уже жил фактически отдельно от Марины и не слишком от нее зависел - и эмоционально, и сексуально.
- Ты должен дать детям конвертируемое образование! В этой стране нет ни одного приличного университета!
Володя раздобыл списки рейтингов учебных заведений, выпущенные в Гарварде, в Массачусетском технологическом институте и в Университете Бохум. Во всех этих списках обязательно упоминались вузы России и всего СССР, но как-то не было ни одного вуза Израиля…
Опять слезы, стоны и проклятия. И, конечно же, новые попытки показать мужу, какой он плебей и ничтожество. Вот и эта история, уже последних недель. Родители Марины уехали все-таки в "землю обетованную", прислали на них на всех вызов… Марина засобиралась ехать с обоими сыновьями; Володя не пустил.
- Василий останется в России!
- Ты же уедешь в эту самую (презрительный жест)… в свою экспедицию!
- Возьму его с собой.
- Нет уж! Там у вас сплошные пьянки, эти… бабы… Никуда он с тобой не поедет!
- Тогда Василий поедет к моей маме.
- А школа?!
- А в Израиле он будет ходить в школу?
Марина презрительно фыркнула, но аргумент, что говорить, не прошел, и Васька уехал в Барнаул, где бабушка устроит его в школу. В чем совпадали Марина и бабушка - это в святой вере, что без школы никак невозможно.
Если один из супругов выезжает из страны с общим ребенком, другой супруг дает официальное согласие на выезд. Так делают везде, не только в России, и Марина могла бы заранее взять с Володи этот документ. Но она заявила: "Вот еще!"
Володя сильно подозревал, что дело тут не только в желании выказать пренебрежение. Сдавалось ему, Марина надеется прижиться в Израиле, остаться там и оставить Сашку при себе.
С одной стороны, так ей и надо - вот сидит теперь в Москве и не может никуда выехать, пока он не даст разрешения на выезд Сашки вместе с матерью - очень назидательный момент! С другой - вот приходится только для того, чтобы оформить бумагу, сидеть в Питере, вместо того чтобы уже мчаться в Сибирь. Жаль времени, жаль Сашки, на котором сейчас срывают истерику, жаль самого себя, жаль экспедиции.
Кое-что о весеннем Петербурге
16 апреля 1994 года Марина уехала в Москву - получать визу и уезжать в Израиль. Но 18 апреля началось для Володи с того, что он, встав ни свет ни заря, часов в восемь, с интересом наблюдал: супруга мечется по комнате, с раздражением срывает, разбрасывает куда попало детали своего туалета.
- Мчалась этим поездом… Завтра обратно… В этой стране из города в город едешь всю ночь…
Ну что тут можно возразить, кроме ставшего классическим! Володя согнулся в шутовском поклоне:
- Извини, что мои предки построили такую большую страну! Дураки, что поделать. Были бы умнее, построили бы государство поменьше, а то и уехали бы в Израиль.
Реакция? Вздернутый подбородок, глаза-щелочки, свирепо раздуваемые ноздри. И все. Самое ужасное - она даже не понимает, что это - ответ на ее поведение. Не понимает, что несет гадости и глупости. С ее точки зрения, это Володя ее оскорбил… такую милую, такую утонченную. И Россия ее тоже оскорбила… так же точно, как Володя. Как она смеет быть такой большой, эта Россия?! Как она смеет не разваливаться, не гибнуть, не пропадать, не проваливаться в тартарары, когда на кухонном сборище друзей и родственников Марины ее уже приговорили?! Видимо, так же, как Володя "смел" поступить в аспирантуру, защитить кандидатскую и докторскую, стать известным в стране ученым.
- Так что я должен подписать?
- По этим идиотским правилам…
- Избавь меня от всех этих эмоций! Что я тебе должен подписать?
Стискивая руки, Марина старалась проговаривать, что Володя "должен" подписать.
- Нет, этого я не подпишу. В документе не указано, когда ты вернешь сына обратно.
- Ну ла-адно… Ла-адно же…
- Еще раз говорю - хватит эмоций. На сколько дней я имею право выпустить ребенка из страны? Какие по этому поводу есть законы?
Оказалось - можно дать разрешение на 60 и на 90 дней. Бог с ней, он даст ей разрешение на все 90. Все дело заняло от силы час - знакомый нотариус Марины, очкастый и носатый, чуть только не ожидал под дверью. И все. А шуму, шуму…
Володя уже как-то приспособился к мысли, что вот-вот уедет… Из чего вытекало, среди прочего, что еды он не приготовил. Угадайте с трех раз, кто будет готовить еду сегодня? То-то же! Марина умчалась в свою комнату возмущаться Володей и Россией. Сашка тихонько играл в своей. Казалось бы, что стоит женщине пойти приготовить еды? Но ведь не пойдет, не приготовит - будет валяться с книжкой, потому что ей попросту лень; и если Володя пойдет на принцип, сам не накормит мальчика - Сашка так и будет голодным. Марина в лучшем случае соорудит что-нибудь на скорую руку под вечер. И потому, что лень приготовить еду на сутки. И чтобы доказать Сашке, что он находится в "стране дураков", где всем плохо. Из принципа. Из злости. Просто так.
И потому Володя сначала сбегал за свининой (именно за свининой: его сын не будет питаться, как религиозный еврей), накормил себя и сына пловом, поговорил немного с мальчиком. До вечера он, пожалуй, свободен, и надо использовать это время… Чем заняться, у него очень даже есть, а звонить он будет не отсюда.
Первый звонок был русскому… в смысле - российскому консулу в один из городов Израиля.
- Здравствуйте, коли не шутите, - пьяноватый голосок, без акцента, но со специфической картавостью.
- Скажите, что надо делать, если моего сына пытаются оставить в Израиле помимо моей воли?
- Кто таки пытается оставить?
- Например, его мать.
- А вы что, против?
- Да, я против.
- Послушайте, я вас совсем не знаю, но это же надо быть таки совсем без мозгов, чтобы мешать. Все хотят ехать в Израиль!
- А если я не хочу?
- Что за… Да ваш сын тут совсем другую жизнь узнает! Он сам обратно не захочет!
- Я вам звоню как раз на тот случай, если он захочет обратно, домой, а его будут не пускать. Что мне в этом случае делать?
- Кто его может не пускать?
- Послушайте… Жена с сыном едут в Израиль. Сыну двенадцать лет. Что мне делать, если сын захочет обратно, а родственники жены захотят его оставить и будут мешать?
- Ой, ну таки мне такая морока с вами! Я ж говорю, у него будет таки совсем другая жизнь!
- Послушайте… Я - отец. Я отвечаю за своего ребенка. И это я решаю, в какой стране ему жить. Правильно?
- Ваш ребенок еврей?
- Еврей по матери.
- А вы таки не еврей?!
- Нет.
- И вы мене таки звоните?!
- Вы - консул?! Вы - консул России? В смысле - Российской Федерации?!
- Я - еврей! В первую очередь еврей!
- Ну пусть еврей. Но вот я - гражданин Российской Федерации. Что мне делать, если моего сына попытаются оставить в Израиле? Чем вы мне можете помочь?
- Да ничем я вам не буду помогать! У нас еврей - это по матери еврей!
- Ну а меня это к чему обязывает? Почему я-то обязан считать, что мой сын - еврей?
- Как?!
- А так. Я на своей земле, у себя дома! Почему для меня обязательны порядки национальных меньшинств?
В трубке нарастал странный звук - что-то вроде перекрученного кошачьего воя, но только выл котяра размером с бенгальского тигра. Володя швырнул трубку на рычаги.