Я слез с лошади и направился к дому. Он был построен из камней, а щели между ними были заткнуты мхом. Крышу застилали в несколько слоев толстые ветви, а вход был настолько низким, что туда мог войти, не сгибаясь, разве что ребенок.
Когда мои шаги стали слышны внутри этого примитивного строения, в дверях появилась голова какого-то зверя, которого я принял за медведя, но голос этого злобного создания не оставил у меня сомнения, что я имею дело с собакой. Потом раздался резкий свист, и на месте этой головы возникла вторая, которую я поначалу тоже не смог классифицировать. При ближайшем рассмотрении шерсть оказалась волосами, всклокоченными самым неимоверным образом, черный широкий нос и блестящие злобные глазки напоминали шакала.
- Добрый вечер! - поприветствовал я.
Глухое ворчание было мне ответом.
- Ты здесь один живешь?
Ворчание стало еще более глухим.
- Здесь в округе есть еще дома?
Теперь ворчание стало по-настоящему злобным, и существо достало какую-то пику - ее острие остановилось у самой моей груди.
- Отойди, - попросил я вполне миролюбивым тоном.
Ворчание не прекращалось, а кончик пики нацелился прямо на мое горло. Это было уж слишком. Я схватил пику и потянул на себя. Таинственный обитатель хижины крепко ухватился за нее, и мне пришлось вытягивать его из дверей. Сначала вылезла морда с черным блестящим носом, потом две руки того же цвета с внушительными когтями, затем дырявый мешок, похожий на те, что носят наши угольщики для своих шмоток, и, в конце концов, два предмета, которые при тщательном обследовании и при богатой фантазии можно было принять за сапоги, которые однажды примерил Колосс Родосский.
Как только эти самые сапоги прошли через дверь, существо смогло выпрямиться, и у собаки появилась возможность появиться в полной красе. У нее была похожая пятнистая шерсть, черные нос и два злобных глаза, и оба создания, похоже, боялись меня больше, чем я их.
- Кто ты? - спросил я самым миролюбивым тоном.
- Алло! - прорычал он, но то были уже членораздельные звуки.
- Кто ты?
- Угольщик.
Да, пожалуй, это было приемлемое объяснение черных носа и рук, но такие ногти ему были явно ни к чему. Я заметил, что мой дружеский тон ему нравится. Он полностью ко мне расположился, и даже собака завиляла хвостом.
- Здесь есть ещё люди? - поинтересовался я.
- Нет.
- А сколько нужно идти, чтобы встретить людей?
- Больше, чем день.
- Для кого ты жжешь уголь?
- Для господина, который делает железо.
- Где он живет?
- В Бане.
- Ты курд?
- Да.
- Ты джиаф?
- Нет.
- Беббе?
- Нет.
При этом слове он разразился раздирающим горло кашлем. Такой расклад вполне меня устраивал. Я не скрывал уже своих симпатий к этому человеку.
- А к какому же ты племени принадлежишь?
- Я банна.
- Посмотри, Алло, вон туда. Ты видишь четверых всадников?
Он отбросил со лба грязные пряди, чтобы открыть себе обзор, и посмотрел, куда я указывал. Невзирая на накидку угольщика, скрывающую его курдскую внешность, я заметил, что по лицу его пробежала тень испуга.
- Они курды? - спросил он озабоченно.
Когда я отрицательно ответил на его вопрос, он продолжал:
- А кто же они тогда?
- Мы двое христиан и трое арабов.
Он взглянул на меня с удивлением.
- А христиане - кто это?
- Это я тебе позже объясню, потому как эту ночь мы проведем здесь.
Тут он испугался еще больше, чем раньше.
- Господин, не делай этого!
- Отчего же?
- В горах живут злые духи.
- А нам это подходит - мы давно хотели увидеть духов.
- И дождь бывает!
- Вода нам не помешает.
- И гром гремит!
- И это нам не страшно.
- И медведи здесь!
- Нам по вкусу их ляжки.
- Часто наведываются разбойники!
- Мы застрелим их.
Наконец, когда понял, что нас ничем не пронять, он сменил тон:
- Господин, я боюсь вас.
- Нас не надо бояться. Мы не разбойники и не убийцы. Мы хотим лишь переночевать в этом домике и завтра двинемся в путь. За это ты, если захочешь, получишь серебряный пиастр.
- Серебряный? Пиастр? - переспросил он удивленно.
- Да, пиастр или даже два, если проявишь дружелюбие.
- Господин, я и так дружелюбен!
Когда он произносил эти слова, у него все смеялось - глаза, рот, нос и даже руки, которые удовлетворенно похлопывали в ладоши. Удивительным было то, что у этого курда-банна росла еще и борода. Такого я пока не видел.
Радость передалась и его собаке, которая извлекла свой хвост из-под ног и принялась им размахивать, причем лапой попыталась толкнуть игриво моего Дояна, но тот и ухом не повел, а созерцал всю картину с величием Великого Могола.
- Тебя хорошо знают в горах? - продолжил я свои расспросы.
- Да, везде.
- А ты знаешь реку Бербзие?
- Да, это на границе.
- Сколько времени нужно, чтобы добраться до нее?
- Полдня.
- А Банне ты знаешь?
- Бываю там два раза в год.
Знал он и Ахмадабад, и Байендере.
- А вот Бистан ты знаешь? - настаивал я.
- Знаю, там живет мой брат!
- Ты работаешь все дни?
- Так, как мне захочется! - гордо ответил он.
- И можешь по своему желанию отсюда уйти?
- Господин, я не знаю, почему ты так спрашиваешь.
Этот угольщик был весьма осторожным, эта черта мне в нем понравилась.
- Я скажу, почему я спрашиваю. Мы здесь чужие люди и не знаем дорог через горы, поэтому нам нужен надежный человек - проводник. Мы заплатим ему по два пиастра за день.
- О господин, возможно ли такое? Я за все годы получил всего десять пиастров, муку и соль. Могу ли я повести вас?
- Мы хотим с тобой сегодня познакомиться. Если ты нам понравишься, ты будешь зарабатывать больше денег, чем получаешь за год.
- Зови своих людей! Я испеку для них хлеб, и дичь у вас будет, и трава для лошадей. Там, наверху, есть источник, и возле него ваш лагерь будет таким же удобным, как лежанка султана в его главной резиденции.
Наш бравый Алло претерпел метаморфозу за какие-то минуты - и все это сделал только звон пиастров!
Я дал знак моим спутникам, которые все время нашего разговора стояли и ждали поодаль. Подъехав, они поразились внешности угольщика не меньше, чем я несколько минут назад. Англичанин - тот вообще лишился дара речи; но и банна уставился на нос мистера Линдсея в немом изумлении. Наконец к англичанину вернулся дар речи:
- Фу ты, черт! Кто это? Горилла?
- Нет, курд из племени банна.
- О! Почему бы тебе не помыться? - пробормотал он, обращаясь к бедному парню, но тот не понял его английского.
Лошади тем временем принялись пастись и выели целые поляны во мху. Мы уселись, и я рассказал Мохаммеду об угольщике. Мы решили как следует его проверить.
А тот вытащил из хижины мешок муки грубого помола и банку с солью. Затем появился на свет божий горшок, который, наверное, многие десятилетия служил каким-то таинственным целям. Потом он залез в какой-то подвал позади дома. Он был выложен камнями и содержал запасы мяса в виде двух зайцев и говяжьей туши. Мы могли выбирать и выбрали говядину. Мясо было вымыто и зажарено на костре, Халеф тем временем напоил лошадей, а курд нарезал для них своим длинным ножом траву.
- Грязноватый паренек, - заявил англичанин, - но прилежный. Жаль!
- Что жаль?
- Жаль, что горшок неподходящий, тоже грязноватый. А иначе он мог бы еще как варить!
- Что еще варить?
- Пудинг!
- Нам только пудинга здесь не хватало!
- Хм! Или я не англичанин?
- И что же за пудинг вы собираетесь варить?
- Да любой.
- Мне известны двадцать видов, но ни один нельзя сделать здесь.
- Почему же?
- Да оттого, что ничего нет.
- Как это так? Говядина есть, мука есть, соль есть…
- Что ж, запомню этот рецепт. Правда, тут не хватает сала, яиц, лука, перца, лимона, петрушки, горчицы…
Короче говоря, вместо пудинга он получил кусок лопатки, которую обглодал дочиста. Пока я разделывал жаркое, курд стоял у угла своего дома и старательно слизывал с пальцев сажу.
- Иди сюда, Алло, поешь с нами! - позвал я его.
Он не заставил себя ждать, и с этого момента мы были лучшими друзьями.
- Сколько стоило твое мясо? - спросил я.
- Господин, я дарю вам его. А себе поймаю другое.
- Нет, я все же хочу заплатить. Вот, возьми.
Я залез в потайной карман на поясе, извлек два пиастра и протянул ему.
- О господин, твое сердце полно доброты! А зайцев ты не хочешь зажарить?
- Мы заберем их завтра с собой.
Рядом с домом лежала большая копна листьев. Курд собрал их, чтобы подготовить для нас подстилки. С помощью наших одеял ему это удалось превосходно, так что на следующее утро мы вынуждены были признать, что давно не спали так сладко.
Перед отъездом мы доели холодное мясо.
- Вы платили, мистер, - заявил Линдсей, - я отдам вам.
- Что за мелочи!
- Эта горилла поведет нас? И сколько он берет?
- Два пиастра в день.
- Я дам ему их. Понятно?
- Хорошо, сэр!
Поскольку хаддедины тоже согласились взять курда в качестве проводника, я провел экзаменовку.
- Ты слышал что-нибудь об озере Кюпри?
- Я был там.
- Как далеко до него отсюда?
- Вы желаете увидеть много деревень или нет?
- Мы хотим встретить поменьше людей.