Вдруг внимание Карлова привлекли два фашистских истребителя. Оставляя за собой длинные хвосты снежной пыли, они разбегались по летному полю. Но сверху на них уже пикировал чей-то штурмовик. Две длинные трассы сверкающих снарядов пронзили один из "мессершмиттов". Он резко задрал хвост и, перевернувшись на спину, вспыхнул. Другой оторвался от земли и, не успев еще убрать шасси, пристраивался сзади к штурмовику Мордовцева. Карлов видел, как прильнул к пулемету воздушный стрелок Андрей Светлишнев, видел, как тонкая красная нить пулеметной очереди впилась в истребитель противника. "Мессершмитт" вздрогнул и, все больше заваливаясь в крене, врезался в землю.
Карлов снова бросил свой самолет в атаку. В азарте боя он забыл о простреленной руке. Рана не беспокоила, и всю свою ненависть к врагу вкладывал Георгий в эти атаки. Увлекаясь, он снижался почти до самой земли и в упор расстреливал большие, неуклюжие самолеты. "Как можно больше, как можно больше уничтожить, - сверлила мысль. - Вот этот еще не горит". Он доворачивал штурмовик и вонзал в уцелевший "юнкерс" длинные очереди трассирующих пуль.
Между тем небо все гуще наполнялось серыми разрывами зенитных снарядов. По ним легко определялся путь, пройденный каждым штурмовиком в предыдущей атаке.
Может быть, Георгию показалось, но в этом множестве разрывов он увидел и те, которые как бы пунктиром обозначили направление его броска на цель.
В следующий, четвертый заход Георгий устремился на обнаруженную им зенитную батарею. И вспышки разрывов заметались по земле вокруг замолчавших орудий.
Самолет вышел из пике и сделал боевой разворот. Стрелка высотомера быстро побежала по кругу и, постепенно замедляя движение, остановилась. Высота - восемьсот метров. "Последняя атака", - подумал Георгий и перешел в пикирование.
Вдруг зенитный снаряд, посланный, видимо, другой батареей, разорвался впереди штурмовика, оставив в воздухе небольшое дымное облачко. Мгновение - и Георгий пронзил его своим самолетом. В нос полез дурманящий запах пороха. "Кажется, проскочил", - пронеслось в сознании. Большим пальцем он с силой надавил на гашетку и стеганул длинной очередью вдоль стоянки, усеянной самолетами.
- Я - "Воробей одиннадцать!" Сбор! Сбор! - послышался в эфире призывный голос капитана Бахтина.
Карлов осмотрелся и только теперь заметил, что солнце уже успело выползти из-за горизонта.
Скрываясь от вражеских зенитчиков в ослепительных солнечных лучах, штурмовики собрались в боевой порядок и легли на обратный курс. В строю было только шесть самолетов.
Ровная снежная гладь Сальской степи искрилась под ними, купаясь в блеске восходящего солнца. Кругом не видно ни одного населенного пункта. Шестерка штурмовиков летела плотным строем. Карлов шел замыкающим и хорошо видел большие белые номера на хвосте каждого штурмовика. В строю не было самолета сержанта Долаберидзе. В эфире послышался взволнованный голос капитана Бахтина:
- Доложите, кто видел, где Долаберидзе.
Летчики напрягали слух, но ответа не последовало. Увлекшись атакой, маневрируя в море зенитного огня, никто не заметил, как за тучами черного дыма, поднимавшегося с земли, подбитый штурмовик сержанта Долаберидзе после третьего захода со снижением, теряя скорость, потащился на юг, в степь, подальше от вражеского аэродрома.
- Доложите, что произошло с Долаберидзе, - повторил Бахтин.
Неожиданно Карлов всем своим телом почувствовал, как мелкой дрожью залихорадило самолет. Быстрым взглядом окинул все приборы. Указатель давления масла стоял на нуле. Неприятный холодок пробежал по спине летчика.
Тряска усиливалась. Стрелка, температуры воды ползла по красной черте к цифре сто сорок градусов. Было ясно, что пробит масляный радиатор или бак. До линии фронта еще минут двадцать полета.
- "Воробей одиннадцать!" Я - "двадцать первый". У меня барахлит мотор, - доложил Карлов ведущему.
За привычным потрескиванием в наушниках чувствовалось затаенное дыхание летчиков.
- "Двадцать первый", выходите вперед, - приказал Бахтин.
Георгий дал полностью от себя сектор газа, и самолет его плавно обогнал товарищей. Через минуту он увидел, как плотно прижались к нему друзья, увидел за боковыми форточками кабин их тревожные лица. Крыльями своих штурмовиков они как бы пытались поддержать его подбитую машину. Георгий чувствовал, как теряет силы раненый мотор.
Из выхлопных патрубков потянулся сизый дымок. "Вряд ли дотяну до линии фронта", - мелькнуло в сознании. В этот момент что-то хрустнуло в двигателе и лопасти винта неподвижно застыли.
Карлов успел выключить зажигание. Не выпуская шасси, он произвел посадку прямо на снежной равнине. Самолет сначала плавно пополз по снегу, затем от резкого торможения летчика по инерции швырнуло вперед, и он ударился головой о приборную доску.
Карлов быстро открыл фонарь, отстегнув лямки парашюта, выбрался из кабины. Крылья штурмовика почти на метр врезались в толстый слой рыхлого снега. Сквозь шум в ушах Георгий услышал в воздухе гул моторов. Он запрокинул голову и увидел: пять штурмовиков на малой высоте описывали над ним круг. А выше, словно стрижи, носились истребители прикрытия. Вот у одного штурмовика вывалилось шасси. Карлов понял, что кто-то из друзей решил произвести здесь посадку, чтобы вывезти его с вражеской территории. Георгию стало страшно. Приземление на колесах в такой глубокий снег грозило неминуемой катастрофой. Он скрестил над головой поднятые руки, что на языке летчиков значило - запрещено, выключено.
Но капитан Бахтин сам уже видел, как зарылись в снег крылья подбитого самолета, и по радио запретил посадку. Он пролетел над Карловым, покачал крыльями, прощаясь с товарищем, и взял курс на северо-восток. Остальные летчики сделали то же. От самолета Мордовцева отделился какой-то предмет и упал метрах в двухстах от притихшего на снегу штурмовика. Это воздушный стрелок Андрей Светлишнев сбросил Георгию автомат, который всегда брал в боевой полет - на всякий случай.
Георгий смотрел на удаляющуюся группу штурмовиков, как вдруг над его головой с ревом просвистел истребитель и, резко устремившись ввысь, сделав восходящую бочку, полетел в сторону уходящих к горизонту самолетов.
Георгий успел разглядеть номер.
- Сергей Жуковский!
Лейтенант Карлов остался один в пустынной белой Сальской степи.
Глава III
Остальные летчики группы Бахтина без каких-либо особых происшествий вернулись на свои аэродром.
После посадки, когда самолет ведущего зарулил на стоянку, к нему подъехал новенький "виллис". Бахтин спрыгнул с крыла на землю и доложил подошедшему вместе с Емельяновым командиру дивизии:
- Товарищ полковник! Задание выполнено. Сержанта Долаберидзе после третьего захода никто не видел. Очевидно, погиб над целью. Лейтенант Карлов на подбитом самолете произвел посадку в степи в двадцати километрах севернее города Сальска, - Бахтин достал из-за спины планшет. - Вот здесь, - показал он пальцем на карте. - Мордовцев хотел за ним садиться, но я запретил... Там очень глубокий снег... - И, как бы раздумывая вслух, Бахтин добавил: - А место безлюдное, кругом никого нет. Вот если бы самолет на лыжах послать.
Лицо командира дивизии стало мрачным, Он повернулся к Емельянову и медленно сказал:
- Только позавчера Карлову орден вручил, и на тебе. А Долаберидзе сегодня вечером вручать собирались...
- Разрешите мне за Карловым полететь? - попросил у командира дивизии подбежавший Мордовцев. - По-два на лыжах, сяду на снег и вывезу Карлова.
- Вас же собьют. Вы туда даже не долетите, - возразил Рубанов.
- На этой стрекозе не так-то просто меня сбить. Я на ней такие виражи закладываю, что ни один "мессер" не прицелится. Разрешите рискнуть, - не сдавался Мордовцев.
- Товарищ командир! Он действительно на По-два как акробат летает. Может, рискнем? - поддержал летчика Емельянов.
- Да знаете ли вы, что такое риск? - начал сердиться Рубанов. - Рискуют, когда хотя бы восемьдесят процентов успеха, а остальные двадцать под сомнением. А у вас получается наоборот. Это уже не риск, а опрометчивость. - И несколько мягче он добавил: - Не могу же я жертвовать еще одним летчиком... Карлова не выручите и сами погибнете.
В последних словах командира дивизии не чувствовалось уверенности. Он пытливо поглядывал на окружающих. Летчикам показалось, что Рубанов колеблется, что сейчас, взвесив все за и против, он разрешит Мордовцеву полететь за Карловым. Они пристально смотрели на полковника, пытаясь угадать его мысли.
И действительно, чувствуя потребность что-то предпринять, попытаться спасти хотя бы одного Карлова, место посадки которого было известно, Рубанов задумался... Через минуту он резко повернулся к командиру полка:
- Емельянов, срочно готовьте По-2 и позвоните командиру корпуса. Спросите у него от моего имени разрешение на вылет Мордовцева.
Вокруг облегченно вздохнули.
После небольшой паузы, когда Емельянов уже бежал на командный пункт, а Мордовцев - к самолету связи, Рубанов обратился к Бахтину:
- А как на Сальском аэродроме? Сколько "юнкерсов" уничтожили?
- По-моему, самолетов двадцать сожгли. Да еще, наверное, с десяток повредили, - неуверенно прикинул Бахтин. - Пять заходов сделали.
- Там все горело. Особенно считать-то некогда было, - наперебой заговорили летчики.
Дождавшись, пока все умолкли, Бахтин спокойно повторил:
- Двадцать-то наверняка уничтожили. А может быть, немножко больше.