На первой странице обложки: рисунок АНДРЕЯ СОКОЛОВА "СКВОЗЬ ПРОСТРАНСТВО".
На второй странице обложки: рисунок Ю. МАКАРОВА к рассказу В. СМИРНОВА "СЕТИ НА ЛОВЦА".
Содержание:
ИСКАТЕЛЬ № 5 1966 1
Виктор Смирнов - СЕТИ НА ЛОВЦА - Рассказ 1
ИСКАТЕЛЬ № 5 1966
Виктор Смирнов
СЕТИ НА ЛОВЦА
Рассказ
"Я ловко сети, Озрик, расставлял и угодил в них за свое коварство".
Шекспир, Гамлет
В то воскресное утро, когда я, по-соседски коротко постучав в фанерную дверь, вошел к Павлу Чернову, старший лейтенант милиции лежал на раскладушке с увесистым академическим томом Шекспира в руках.
- Привет, старый, - сказал он, не отрывая глаз от книги. - Вот наслаждаюсь, понимаешь ли, покоем, хотя мне, как детективу, положено денно и нощно гоняться за преступником. Ты никогда не писал детективных рассказов?
- Не писал.
- Жаль. У Шекспира нашел бы эпиграф для любого случая.
Я огляделся и, так как единственный стул был превращен в вешалку, уселся на стопу подписного Мельникова-Печерского. Говорили, что молодой следователь отличается профессиональной пунктуальностью и пристрастием к порядку, но, очевидно, эта черта характера исчерпывала себя в служебные часы. Дистрофичная желто-зеленая комнатенка, семь на два, была завалена книгами, которые декорировали пустоту, вызванную отсутствием мебели. Студенческие привычки дали буйную поросль в этих благоприятных условиях, где не властвовало, как в общежитии, комендантское око, а скромная милицейская зарплата поддерживала пренебрежительное отношение к житейским благам. На полу валялись бумажки, исписанные формулами, - это Чернов, не в силах отказаться от былой привязанности, факультативно изучал высшую математику; еще три года назад Павлу прочили блестящую научную карьеру, способности его к абстрактному мышлению были несомненны, но, поди ж ты, Эварист Галуа надел милицейский китель. Впрочем, китель - это для красного словца, обычно Павел носил импортный вискозный пиджачок.
Да, странные лейтенанты стали появляться в учреждениях, призванных блюсти общественный порядок, - чудаковатые, отмеченные неистребимой печатью индивидуальности, которую меньше всего ожидаешь увидеть в лике служащих строго официальных учреждений. Знамение времени, что ли… Впоследствии я уже не удивлялся, если в коридоре милицейского управления, в царстве людей действия, встречал задумчивых лобастых мальчиков, которые по своему облику и поведению больше подходили бы, скажем, научно-исследовательскому институту: очевидно, наука и исследование в соответствии с какими-то объективными законами вторгались в область, где ранее прерогативой обладало действие, отсюда и овеянный уже литературной славой тип юного и дерзкого гения, стремящегося познать и сокрушить старые истины для возведения новых.
- Если тебе все же придет в голову написать детективный рассказ, - продолжал Павел, - обязательно перечитай Шекспира.
- "Откупори шампанского бутылку или перечти "Женитьбу Фигаро", - в тон следователю ответил я.
Мне не хотелось завязывать серьезный разговор: всю неделю я безвылазно провел в редакции и жаждал реки, воздуха, легкомысленной воскресной болтовни.
- Нет, в самом деле, - сказал Павел, рассматривая гравюру, изображающую Полония, - вот пройдоха, который, несомненно, заслуживал быть занесенным в полицейскую картотеку, если бы такая существовала тогда в Дании. Шекспир великий мастер по части криминалистических загадок.
- Сообщи об этом на кафедру западной литературы. "Новое об английском драматурге. Шекспир и угрозыск".
- Кретин! Представь себя на месте следователя, который застает картину, описанную в финале "Гамлета". Разберись в этом хитросплетении смертей, где причинная зависимость запутана. Кто виновник, ну?
- Король, - бодро ответил я. - Мы, диалектики, все знаем априори. Далек он был от народа. На рыбалку поедешь?
Мне хотелось отвлечь приятеля от его вечной углубленности в профессиональные проблемы, которые он умел извлекать отовсюду с настойчивостью неофита. Так начинающий медик ищет в своих знакомых симптомы изучаемой болезни.
- Не поеду, - сказал Павел. - Жду звонка…
- Вот ты говоришь о детективе. Но о чем именно писать? Взял бы меня на расследование… - Говоря это, я и не предполагал, что в самом деле буду писать рассказы, главным героем которых станет следователь Павел Чернов. - Или вы все там такие секретные?
- Да нет. Отчего же не взять… Только нужно разрешение начальства, сам понимаешь.
- Попробуем. Да и ты скажи словечко. Комолов разрешит тебе.
- Может быть, и съездим вместе.
- Но только чтобы интересное дело, - сказал я и тут же устыдился своих слов, потому что Павел нахмурился и с треском захлопнул книгу.
- Ты говоришь как институтка. "Интересное дело" - а для кого? Да весь смысл нашей работы состоит в том, чтобы "интересных дел" не было. Нас больше радует, когда тревоги ограничиваются пустяком. Короче говоря, мы в основном занимаемся профилактикой.
- Ну, а если…
- Бывают и "если".
Спустя два месяца благодаря этому разговору я стал свидетелем - и даже участником - самого короткого расследования, которое когда-либо проводил Павел Чернов, а на долю этого парня выпало немало, потому что вскоре ему стали поручать самые запутанные дела. Впрочем, детективные истории следует рассказывать строго по порядку…
Звонок, которого я ждал так долго, раздался в самое неподходящее время - существует же закон "падающего маслом вниз бутерброда"! Я сидел в опустевшей редакции и, грызя ручку, обдумывал статью, посвященную силосованию соломы. Статью надлежало сдать через час, поэтому я ответил на звонок немым ругательством, широко распространенным в административных кругах: приподнял и тут же опустил трубку. Но звонок прозвучал снова.
- Алло, пресса! - сказал Павел, узнав мой голос. - Вежливый человек не бросает трубку. Если хочешь, поехали с нами. Выходи к подъезду редакции через пять минут. Ждать не будем.
По решительному тону я понял, что Павел "на стреме" и даже взволнован. К счастью, в редакции еще оставались ребята из сельхозотдела, проводившие шахматный блицтурнир, и мне удалось обменять статью о соломе на субботнее дежурство по номеру.
Через пять минут я ввалился в милицейский, забрызганный грязью "газик", чьи-то руки втянули меня в кузов, и мы понеслись, падая друг на друга при резких поворотах и чертыхаясь. В кузове, кроме Павла, который, судя по всему, был назначен старшим в оперативной группе, были еще доктор - его выдавал классический саквояж, немолодой усатый лейтенант с худым лицом аскета, которого называли "товарищем Сковороденко", двое сержантов и технический эксперт с фибровым чемоданчиком.
Оперативники переговаривались вполголоса; сержант, прикрыв ладонью трубку радиотелефона, требовал от какого-то "центрального", чтобы тот незамедлительно сообщил следователю прокуратуры адрес: "Двадцать третий километр, дача номер девять в Казенном лесу". Никто не обращал на меня решительно никакого внимания. Впрочем, человек моего роста и не может рассчитывать на уважительное отношение при первом знакомстве.
Сквозь маленькие, забрызганные грязью окна я увидел одинокий дом с крестообразной антенной, за антенной висело розовое закатное солнце. Мы выехали за город по Кунтукскому тракту, замелькали стволы лиственниц.
Воображение рисовало картины преступления, совершенного в пустом Казенном лесу, одна мрачней другой. Наконец я спросил у Павла:
- Что, собственно, случилось?
- На даче найден человек… Мертвый. Он взломал замок, забрался в дом, и что-то там произошло с ним. Непонятно.
"Сейчас я увижу это, - подумал я не без испуга. - "…взломал замок…" Хозяин дачи мог увидеть его, схватить охотничье ружье и… и, выстрелив, убежать сломя голову в страхе перед содеянным".
- А где владелец дачи? - спросил я.
Павел, иронически приподняв бровь, посмотрел на меня.
- О, ты уже строишь версию… Владелец дачи был сегодня в городе на работе - он мастер телеателье, - последние три часа провел на совещании у директора конторы и несколько минут назад выехал на своем "Москвиче" к кому-то из знакомых. Пытаемся отыскать его и сообщить о случившемся.
Павел помолчал с минуту, как бы выжидая, успею ли я сменить версии за время паузы.
- Смерть этого взломщика наступила недавно, участковый сообщил, что труп не успел остыть… Но самое главное - судя по приметам, на даче найден человек, которого разыскивают. Он бежал из места заключения.
- Вот как… Непростая история! - сказал я, испытывая то волнующее чувство опасности, какое может испытывать только человек, находящийся в окружении опытных вооруженных людей, которые отвечают за его жизнь. Оказывается, мы ехали навстречу неизвестному - что могло ожидать нас в таинственном Казенном лесу, мрачном, безлюдном и тревожном месте?
- Этот погибший - матерый преступник?