День разгорался, стало пригревать солнышко. Я всю ночь не сомкнул глаз, прошел через тяжкие душевные и телесные испытания, и нет ничего удивительного, что я задремал, хотя это было, разумеется, как нельзя более безрассудно и опрометчиво. Проснулся я от звука, который трудно было не распознать: кто-то копал землю лопатой, - я посмотрел вниз и увидел прямо перед собой спину садовника в холщовой куртке. Казалось, он всецело погружен в свое занятие; но вскоре, к моему ужасу, он распрямил спину, потянулся, оглядел сад, где, кроме него, не было ни души, и сунул в нос солидную понюшку табаку. Первой моей мыслью было соскочить наземь по другую сторону ограды. Но сразу же стало ясно, что и этот путь для меня отрезан: на поле, по которому я сюда пришел, расположились теперь два подпаска и десятка три овец. Я уже называл талисманы, которые обычно меня выручали, но при подобном стечении обстоятельств оба они были совершенно бесполезны. Верхний край стены, утыканный битым стеклом, не слишком удобная трибуна; я мог быть красноречив, как Питт, и обворожителен, как Ришелье, но ни садовника, ни пастухов этим не проймешь. Короче говоря, выхода из моего глупейшего положения не было, оставалось сидеть на стене и ждать: рано или поздно либо сторож, либо один из пастухов взглянет в мою сторону, поднимет тревогу - и меня схватят.
Часть стены, на которой (видно, за мои грехи) я расположился, была с внутренней стороны не ниже двенадцати футов; листья бука, которые могли бы меня укрыть, наполовину уже облетели, и, таким образом, я был на виду и, конечно, подвергался опасности, но зато и сам видел часть садовых дорожек и через зеленую арку лужайку перед домом и окна. Долгое время ничего нигде не шелохнулось, лишь мой друг-садовник знай копал землю; потом я услышал стук распахнувшихся ставней, и почти тут же появилась мисс Флора в утреннем капоте и направилась в мою сторону, то и дело останавливаясь и разглядывая цветы, сама прелестная, как цветок. Да, там был друг, а здесь, совсем рядом, некая неизвестная величина - садовник; как же дать о себе знать Флоре, не привлекая внимания садовника? Окликнуть было никак нельзя, я едва осмеливался дышать. Я приготовился подать ей знак, едва она посмотрит в мою сторону, но она смотрела куда угодно, только не на меня. Она разглядывала какой-то дрянной цветок левкоя, потом устремила взор на вершину горы, наконец, даже остановилась у стены как раз под тем местом, где восседал я, и со знанием дела заговорила с садовником, но верх стены она так и не удостоила взглядом. Наконец она вновь направилась к дому, и тогда, совершенно отчаявшись, я отколупнул от стены кусочек штукатурки, старательно прицелился и попал ей сзади в шею. Она схватилась за ушибленное место, удивленно поглядела по сторонам и, увидев меня (а я, само собою, развел ветки в стороны, чтобы ей легче было меня заметить), тихонько вскрикнула, но мигом подавила возглас изумления.
Проклятый садовник сразу же вскинул голову.
- Что это вы, мисс? - спросил он.
Находчивость Флоры меня изумила. Она уже отворотилась и смотрела в противоположную сторону.
- Там какой-то малыш забрался в артишоки, - отвечала она.
- Ах окаянный! Ну, погоди ж ты! - свирепо закричал садовник, торопливо заковылял и скрылся среди вечнозеленых кустарников.
В тот же миг Флора повернулась и кинулась ко мне с протянутыми руками, лицо ее вспыхнуло божественным румянцем смущения, а затем покрылось смертельной бледностью.
- Мсье де Сент-Ив! - промолвила она.
- Дорогая мадемуазель, - сказал я, - это возмутительная бесцеремонность, я знаю! Но что мне оставалось делать?
- Вы на свободе? - спросила она.
- Если это можно назвать свободой, - отвечал я.
- Но вам никак нельзя здесь оставаться! - вскричала она.
- Я знаю. Но куда же мне деться?
- Придумала! - воскликнула она и даже хлопнула в ладоши. - Спускайтесь по стволу, только смотрите, чтоб на клумбе не осталось следов. Скорей, а то сейчас вернется Руби! Я занимаюсь птицей, и у меня ключ от курятника; пока что я запру вас там.
Я немедля оказался рядом с нею. Мы оба кинули торопливый взгляд на незрячие окна дома, на аллеи самого его нигде никого не было видно, казалось, никто не мог нас заметить. Флора ухватила меня за рукав и побежала. Сейчас было не до того, чтобы благодарить ее, - каждая секунда на счету, и я побежал с нею в дальний угол сада, где среди деревьев был огороженный проволочной сеткой дворик и в нем дощатая хибарка - обещанное мне убежище. Флора втолкнула меня туда без единого слова, выпустив при этом почти всю птицу, и в следующее мгновение я остался взаперти с полудюжиной наседок. В полутьме курятника все они сурово уставились на меня и, кажется, на чем свет стоит бранили за вторжение. Конечно, куры всегда прикидываются особами высоконравственными, хотя я никогда не замечал, чтобы в своих повадках они сильно отличались от прочих смертных. Так вообразите, сколь строгой и неприступной выглядит не простая курица, а британская!
Глава VIII. Курятник
По меньшей мере полчаса я провел в обществе этих беспокойных двуногих, предоставленный своим мыслям и заботам. Ободранные ладони мои отчаянно болели, и мне нечем было утишить эту боль; меня терзали голод и жажда, ни еды, ни питья не было; я донельзя измучился, а присесть было негде, разве что на пол, да уж слишком непривлекательно он выглядел.
Заслышав приближающиеся шаги, я воспрянул духом. В замке загремел ключ, и вошел юный Рональд. Он затворил за собой дверь и прислонился к ней спиною.
- Ну, знаете ли, доложу я вам! - начал он и не по летам сурово покачал головой.
- Знаю, я поступил весьма бесцеремонно, - отвечал я.
- Ну и кашу вы заварили, черт подери, я в крайне щекотливом положении, - сказал он.
- Ну, а о моем положении что вы думаете? - спросил я.
Вопрос мой, по-видимому, сильно его озадачил, и он уставился на меня юношески простодушным взглядом. Мне хотелось рассмеяться ему в лицо, но я был все же не настолько жесток.
- Я в ваших руках, - сказал я и слегка поклонился. - Поступайте со мною, как почтете нужным.
- Ну, конечно! - воскликнул он. - Так ведь я же не знаю, что нужно!
- Видите ли, - сказал я, - ежели бы вы были уже офицером, дело другое. Но, в сущности, вы пока еще не воин, а я уже не воин; в таком случае, мне кажется, поскольку оба мы джентльмены, значит, как и водится меж благородными людьми, законы дружбы превыше всех прочих законов. Заметьте, я сказал "мне кажется". Упаси вас бог подумать, будто я, желаю навязать вам свое мнение. Мелкие неприятности подобного рода неизбежны в военное время, и тут каждый джентльмен решает сам за себя. Будь я на вашем месте...
- Да-да, как бы вы тогда поступили? - спросил Рональд.
- Честное слово, не знаю, - отвечал я. - Вероятно, колебался бы, как и вы.
- Вот послушайте, - сказал он. - У меня есть один родственник, и я стараюсь понять, как он думал бы на моем месте. Это генерал Грэм из Лайндока - сэр Томас Грэм. Я с ним едва знаком, но преклоняюсь перед ним, кажется, больше, нежели перед господом богом.
- Разделяю ваше восхищение, - сказал я, - и у меня есть на то веские причины. Я воевал против него, был побежден и обращен в бегство. Veni, victus sum, evasi.
- Как! - воскликнул Рональд. - Вы были у Бороссы?
- Был и остался жив, а этим немногие могут похвалиться, - отвечал я. - Хорошенькое было дельце, жаркое. Испанцы вели себя хуже некуда, впрочем, как и всегда в решающем сражении. Маршал герцог Беллюнский поставил себя в дурацкое положение, и уже не в первый раз. А ваш друг сэр Томас пожал все плоды, если тут вообще можно говорить о жатве. Он храбрый и находчивый воин.
- Так, значит, вы меня поймете! - сказал юноша. - Я бы хотел заслужить одобрение сэра Томаса. Как бы он поступил на моем месте?
- Что ж, могу поведать вам одну историю, - отвечал я, - и не вымысел, а чистую правду, об этом самом сражении у Чикланы, или у Бороссы, как вы ее называете. Я служил в восьмом пехотном полку; мы отступали, но вам это обошлось недешево. Мы отбили столько атак, что и не счесть, но тут подоспел ваш восемьдесят седьмой пехотный полк; он надвигался медленно, но неотвратимо. Впереди на коне ехал седовласый офицер со шляпой в руке, он объезжал батальоны и что-то спокойно говорил солдатам. Наш майор Виго-Руссильон вонзил шпоры в бока своего коня, выхватил саблю из ножен и поскакал ему навстречу, но при виде этого величавого старца, который держался так спокойно и непринужденно, словно находился не на поле брани, а в кофейне, майор растерялся и поскакал назад. Вы понимаете, они оказались лицом к лицу всего лишь на краткий миг, однако успели обменяться взглядом. Вскоре после этого майор был ранен, взят в плен и отвезен в Кадис. В один прекрасный день пленникам объявили, что их посетит генерал сэр Томас Грэм.
"Помнится, мы встречались с вами на поле брани, сэр", - сказал генерал и взял майора за руку.
Он и был тот седовласый офицер.
- Ах! - воскликнул Рональд, глаза его сияли восторгом.
- Так вот, - продолжал я, - с того дня сэр Томас посылал майору кушанья со своего стола - обед из шести блюд.
- Да, это прекрасная, прекрасная история, - сказал Рональд, - но все-таки это не одно и то же, ведь правда?
- Охотно с вами соглашаюсь, - отвечал я.
Юноша помолчал, сосредоточенно размышляя.
- Что ж, рискну! - воскликнул он наконец. - Мне кажется, это измена государю... и, кажется, за такое преступление следует позорная кара... но все равно, пусть меня повесят, я вас не выдам!
Я был взволнован не меньше его.