Глава 4 Война и любовь
Зима какой бы снежной ни была, но при первых лучах мартовского солнца дрогнула, скукожилась и быстро сгорела, словно чучело ведьмы на Масляницу, уступила место весне с ее праздниками Сороки, Камаедзицей… Сугробы обернулись в лужи, и из влажной земли появились первые подснежники, зажелтели первые цветочки мать-и-мачихи… Кмитич засобирался в обратную дорогу. Он распрощался с Алесей, крепко поцеловал Януша и теперь возвращался к войне. После обещания мести Хованским прошло уже много времени, и Кмитич полагал, что его соперник собрал-таки войско для реванша. Хованский же все еще упрашивал царя поверить ему в последний раз и дать еще ратников. Царь долго не отвечал Хованскому, но неожиданно согласился. К тому же у Алексея Михайловича и выбор был невелик: пушечное мясо есть в изрядном количестве, а вот того, кому предстояло вести это мясо в бой, явно не хватало. Тем более, что Хованский за долгие годы хорошо изучил театр военных действий Полоцкой земли. Готовить и посылать сюда нового человека было бы весьма проблематично для московского государя, тем более, что основной удар Алексей Михайлович решил нанести по южной Литве, Укрании, а на севере, договорившись с советниками, планировал изобразить лишь отвлекающий маневр. "Вот пусть этим маневром и покомандует наш Тараруй Хованский", - думал царь.
Малочисленная хоругвь Кмитича бодро двигалась на восток для соединения с войском Паца, проходя вдоль просыпающихся после зимы лесов и лугов, вдоль ржаных полей, уже озарившихся лазоревыми пятнышками васильков. Весна на севере Литвы всегда приходит не спешно и поздно. Но сейчас даже здесь, на севере, стояли необычно теплые дни. В траве замелькали искристые черные скворцы, зазеленели свежими листьями деревья, зацвела вишня. Еще в Россиенах Кмитич не без удивления наблюдал, как еще буквально вчерашние глубокие снега быстро уступили место подснежникам и желтеющим первым цветам мать-и-мачехи. Ну, а месяц май подарил по-настоящему теплые, порой даже жаркие дни, когда Кмитич голым по пояс ехал в седле, с удовольствием обливаясь первыми лучами солнца. Как и обычно, с наступлением весны настроение у всех было приподнятое, боевое. Ратники Кмитича, хлебнув на привале пива, в пути громко хором горланили веселую песню "Келіх кола":
Гой-гой, сядзем у кола ды вясёла,
Выпівайма размаўляйма,
Пра усе забудзем,
Хай нам добра будзе!
Гой-гой, наго бавіш, келіх ставіш,
Хочаги піці папрасіці,
Хмелъ-niea nan 'емся.
Гой-гой, вайна рыхла
Покуль сціхла,
Распачаці святкаваці,
Келіх пена піва,
Піва яно жыва!
Кмитич решил навестить отряд Елены. Решил это еще в Россиенах - дислокацию отряда он знал. Не то, чтобы искал возможности уговорить отряд Багрова примкнуть к армии Ми-хала Паца, планировавшего поход по южным городам Литвы, а просто хотел лишний раз увидеть Белову, которую не встречал уже больше года. Конечно, князь понимал, что все кончено между ними, толком и не начавшись, что претендовать на что-либо или ревновать ее, обижаться, как было ранее, глупо и бессмысленно. Елена стала таковой, каковой и должен быть командир отряда повстанцев - не совсем женщиной, волчицей-партизанкой, лютом, человеком войны. Кмитич смирился с таким положением. Тем не менее, его сердце по дороге в отряд учащенно билось, и он как никогда придавал значение своему убранству: одел новый красный камзол с золотистой вышивкой, новые темно-желтые кожаные сапоги и им в тон новые перчатки. Сбрил усы, отчего стал на пару-тройку лет моложе смотреться. Сам не зная зачем нарвал букет из первых васильков и ромашек… Правда, сам же и признавал, что зря все это. Однако ничего уже поделать с самим собой не мог.
Но в отряде Багрова Кмитича ожидал приятный шок. Елена при виде оршанского князя, спрыгивающего с коня и держащего охапку полевых, пахнувших медом цветов, вздрогнула и бросилась ему на шею. Ошарашенный Кмитич стоял, робко обнимая ее тонкую талию, чувствуя, как на плече расплывается теплое пятно ее слез. Букет упал на землю. "Нет, некаменная она, некаменная", - стучала мысль в висках князя. Кмитич смущенно оглянулся. Все происходило в присутствие партизан, но люди деликатно отворачивались и отходили в сторону. Вот Кмитич и Елена уже стоят совсем одни среди сосен и стрекотания сорок. В голове Кмитича все плыло. "Наяву ли это? Сплю ли я, брежу ли?.."
Заплаканное лицо Елены, но, кажется, еще более прекрасное и женственное, а главное, счастливое, устремилось к нему.
- Не могу я так больше, Самуль. Не могу, - она улыбалась, не стесняясь своих неожиданных слез, своих крепких объятий. Кмитич ощущал почти все ее тело, плотно прижавшееся к нему…
"Боже, что же это? Как мне себя вести?" - лихорадочно думал Кмитич, ласково поглаживая ее голову, узкие плечи, целуя ее мокрые соленые глаза… Точно сон… Но и сны порой сбываются…
* * *
Они лежали обнаженными прямо в траве, в поле, среди васильков и ромашек, счастливые, как два влюбленных подростка.
- Что это? - ошарашено спрашивал Кмитич Елену, проводя рукой по ее светлым длинным волосам, куда Елена воткнула пару лазоревых васильков.
- О чем ты? - она улыбнувшись повернула к нему счастливое лицо.
- Я спрашиваю, как называть наши с тобой отношения? Ведь ты этого так не хотела!
- Не хотела. Но… не из дерева же вырезано мое сердце! А как назвать? Называй наши отношения "цветы"! Ведь в лесу не только деревья растут, королевой которых я являюсь, но и цветы! - засмеялась Елена. Такой веселой и счастливой Кмитич еще ни разу ее не видел. Смотрел и сам себе не верил. Разве что в первый день случайного знакомства там, в Смоленске, восемь лет назад она была такой же. Но та семнадцатилетняя Елена Белова была словно бы совершенно другим человеком. Да и все тогда было другим. И не было войны.
- Цветы? - усмехнулся Кмитич. - Здорово ты, пожалуй, все это объяснила! Просто и понятно! Цветы… Точно цветы. То как мы нюхаем их медовый запах и не спрашиваем, а как это все называется.
- Светловолосые редко седеют. А у тебя уже седые волосы появились на висках, - Елена ласково провела пальцами по его длинным волосам.
- Не удивительно, - улыбнулся в ответ Кмитич, - тут вся башка побелеть должна была. Особенно когда москали меня к кресту прибивали.
- И не напоминай даже, - нахмурилась Елена. Она не любила вспоминать тот трагичный момент, когда из-за ее упрямства и холода Кмитич чуть было не погиб, загубив почти сорок человек отряда, - это я во всем виновата была. Нельзя мне было так тебя отталкивать. Ты ведь тоже не железный.
- Чего вспоминать былое! - вздохнул Кмитич. Оно и правда. Намучался он от недоступности и черствости Елены в свое время.
- Крест… - Елена провела ладонью по широкой груди Кмитича, коснувшись пальцами его крестика на золотой цепочке. - Почему люди поклоняются и носят на теле это орудие пыток? Почему молятся образу истязаемого на кресте Иисуса? Почему, Самуль? Христиане, что, любят пытки и казни?
- Не знаю, - ответил Кмитич, глядя ей в глаза, - и в самом деле, странно. Можно было бы лучше образ Христа носить, как Богоматери. Или фигурку рыбы - первый символ христианства…
При этом Кмитич обратил внимание, что у самой Елены не было никакого крестика на теле. Лишь какая-то черная ниточка с заплетенными в нее красными узелками. Кмитич хотел спросить, что означает эта ниточка, но не успел.
- Ты приехал из-за меня? - ее голубые глаза смотрели на Кмитича, и солнце отражалось в них яркими звездочками.
- Так, - улыбнулся Кмитич, - хотя есть и предложение примкнуть к Михалу Пацу и вдарить по московитам. Маршрут Паца лежит через Рославль. Хочу лично освободить этот город. Там родилась моя мама.
- Вот как? - Елена сделала удивленные глаза: - Не может быть!
- Почему?
- Потому что я тоже родилась там. В детстве переехала в Смоленск за лучшей долей, но… сам знаешь какую долю избрала.
- Вот уж удивительное совпадение, - подивился Кмитич, приподнимаясь на локте, - значит это и твой родной город?!
- Но я не могу увести отряд отсюда, - Елена обвила своей тонкой голой рукой сильную шею и голову Кмитича.
- Почему? Здесь же пока никого нет!
- Есть. Гарнизон в Полоцке. Они тихо сидят и не рыскают по окрестностям, потому что нас боятся. Три дня назад московские фуражисты прибыли в Полоцк, так целый двухтысячный отряд их сопровождал. Так мы все равно на хвост обоза налетели, разгромили. Шестнадцать мушкетов захватили да восьмерых пленных. Не знаю, вот, что с ними делать. Короче, боятся нас, как зайцы. Понимают, что разобьем их по частям, что мы уже не раз делали. Они из-за нашего отряда и еще одного, с которым мы постоянную связь поддерживаем, в Десну бояться сунуться уже семь лет как. Местные вески стороной обходят, засад боятся. Короче, здесь мое собственное маленькое королевство, бросить которое я никак не могу. Так что, не получится снять отряд и уйти. И с тобой сама пойти не могу.
- А Винцент Плевако? Он, что, не может тебя заменить? - несколько настороженно спросил Кмитич.
- А ты ко мне его до сих пор ревнуешь? - хитро улыбнулись голубые глаза.
- Нет, - смутился Кмитич, - просто спросил.
- Не ревнуй. Он давно уже понял, что я ничейная, и не его тоже. В него тут девушка одна влюбилась, что пришла в отряд вместе с отцом и матерью. Так у них уже ребенок родился, мальчик. Винценту не до руководства отрядом.
- Здорово, - улыбнулся Кмитич, - у всех рождаются мальчики!
- Это потому что война, - грустно посмотрела в глаза Кмитича Елена, погладив его по волосам, - Бог возвращает часть утерянных душ.