Книга первая
ШУБИН
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Глава 1
Спор о счастье
1
Смолоду Шубин стремился попасть в истребительную авиацию, но комсомол послал его на флот. Здесь он выбрал торпедные катера, самое быстроходное из того, что есть на флоте, - лихую конницу моря.
- Люблю, когда быстро! - признавался он, показывая в улыбке крупные, очень белые зубы. - Пустишь во весь опор своих лошадей, а их у меня три тысячи , целый табун с белыми развевающимися гривами, - хорошо! Жизнь чувствуется!
Он даже жмурился от удовольствия. Но тотчас же подвижное лицо его меняло выражение:
- Понятно, не прогулка с девушками в Петергоф! При трех баллах поливает тебя, как в шторм. Стоишь в комбинезоне, весь мокрый, от макушки до пят, один глаз прищуришь, ладонью заслонишься, так и командуешь. Ведь моя сила в чем? В четкости маневра, в чертовской скорости!.. Броня? А у меня нет брони. Мой катер пуля пробивает насквозь!
Он делал паузу, озорно подмигивал:
- Но попробуй-ка попади в меня!..
Как все моряки, Шубин привычно отождествлял себя со своим кораблем: "моя броня", "я занес корму", "я вышел на редан".
Он даже внешне был чем-то похож на торпедный катер - небольшой, верткий, стремительный.
Впрочем, привязанность его, быть может, объяснялась еще и тем, что командир торпедного катера сам стоит за штурвалом.
Лихие морские коньки с белыми развевающимися гривами и одновременно нечто среднее между кораблем и самолетом! Недаром и скорость у "Г-5" , дай бог, свыше пятидесяти узлов! Впору хоть и настоящему самолету!
Когда такой забияка на полном ходу режет встречную волну, по его бортам встают две грозные белые стены - клокочущая пена и брызги!
Двигается он как бы гигантскими прыжками. Поэтому мотористы работают в шлемах с амортизаторами, подобно танкистам. А радист сидит в своем закутке, чуть пониже боевой рубки, скрючившись, весь обложенный мешками, надутыми воздухом, чтобы смягчать толчки. Ого! Еще как кидает, подбрасывает, трясет на водяных ухабах!
И уж наверняка настоящий табун в три тысячи голов, проносясь по степи, не оглушает так, как два мотора "Г-5". В моторном отсеке приходится объясняться больше мимикой и жестами. Нужна отвертка - вращают пальцами, нужен "горлохват" - гаечный ключ - показывают себе на горло. А наверху разговаривают самым зычным голосом, хотя командир, механик и боцман стоят рядом.
У катерников и слава громкая. Наиболее известен среди них Шубин.
Впервые заговорили о нем в 1941 году, когда он взял на абордаж небольшой немецкий танкер.
Шубин нагнал его и встал борт о борт. Пренебрегая вражеским огнем, на палубу танкера прыгнули матросы и забросали ее подрывными патронами. Сделав это, соскочили обратно в катер. Тот быстро отошел - и вовремя: за кормой захлопали взрывы, танкер мгновенно вспыхнул и превратился в костер, пылающий посреди моря.
Шубина спрашивали:
- Почему же на абордаж? Ты бы торпедой его!
- Вот еще! Водоизмещение всего двести пятьдесят - триста тонн.
- Значит, торпеду пожалел?
- Конечно.
После этого о Шубине стали говорить:
"В сорочке родился. Удачник! Везучий! С самой судьбой, можно сказать, на "ты".
Он только загадочно щурился.
Лишь однажды, когда начали чересчур донимать разговорами о везении, он сказал с досадой:
- Везучий? Как бы не так! Везучий на бильярде с кикса в две лузы кладет, а я свое счастье горбом добываю!
На него накинулись:
- Что ты! Как можно отрицать счастье на войне? Наполеон так и сказал о Маке: "Вдобавок он несчастлив".
- Зато Суворов говорил: "Раз счастье, два счастье, помилуй бог, надобно и умение".
- Но тот же Суворов говорил: "Лови мгновение, управляй счастьем".
- Неверно! "Повелевай счастьем, ибо мгновение решает победу…"
- По-твоему, умение равно удаче?
- Умение плюс характер! Понимаете: настоящий военный характер!
- Из чего же складывается такой характер? Как ты считаешь?
- Я считаю… - Шубин энергично рубанул воздух ладонью. - Наступательный дух, упорство прежде всего! Так?.. Дерись! Во что бы то ни стало добивайся победы!.. Второе… Привычка решать мгновенно. Мозг работает в такт с моторами. Жмешь на все свои две тысячи оборотов и соображай соответственно, не мямли!.. Помните, был у нас медлительный, списали его на тихоходные корабли?
- Как же! С топляками не поладил… (Медлительный офицер еще до войны "не поладил" с полузатонувшими бревнами, которых немало в Финском заливе. При встрече запаздывал с решением на какие-то доли секунды, не успевал быстро отвернуть и доползал до базы со сломанными винтами.)
- Военный моряк, - продолжал Шубин, - как известно, прежде всего - моряк! Иначе он плохой военный… На суше, конечно, проще. На суше как? Скомандовал своим артиллеристам: "За деревней на два пальца влево - цель! Бей!"
- Утрируешь, Боря!
- Пусть! Но мысль ясна? А на море успевай поворачиваться. Опасности со всех румбов прут. С воды на тебя лезут, из-под воды, с воздуха!
- Колебаться, прикидывать некогда?
- Ага! Тут-то и вступает интуиция. А она, я считаю, есть производное от знаний, опыта и отваги. Чтобы перекипело, сплавилось внутри - тогда интуиция!
- Ну, все! - Вокруг засмеялись. - Боря нам все расчертил. Формула военно-морского счастья совершенно ясна!
Кто-то спохватился:
- Это ты сейчас говоришь. А что раньше говорил? Я, мол, удачник! Я, мол, счастливчик!
- Да не я это говорил. Вы говорили!
- А ты кивал.
- И не кивал я.
- Ну, помалкивал. Вроде бы молчаливо соглашался. Стало быть, темнил, туману напускал? Пауза.
- Не то чтобы туману… - уклончиво сказал Шубин. - Просто думал: верите, ну и верьте, черт с вами. То есть, конечно, если по правде…
- Да, да, по правде!
- Мне эти разговоры были кстати. Хорошо, когда о командире слава идет: удачник, счастливчик. Матросы за таким смелее в бой идут.
- А!..
- Ну да! Это очень важно. Чем больше матрос верит в победу, тем победа ближе. А потом…
Снизу вверх он взглянул на своих товарищей и вдруг перестал сдерживаться, широко улыбнулся с подкупающим, одному ему свойственным выражением добродушного лукавства:
- Что, братцы, греха таить! Ежели все говорят: "удачник", "счастливчик", то и сам невольно… А когда веришь в себя, препятствия легче преодолеваешь. Будто на гребне высокой волны несет!..
2
Но стоило напомнить ему о шхерах, как он хмурился, умолкал или же, наоборот, принимался пространно осуждать свое непосредственное начальство.
Еще бы! Он хочет торпедировать вражеские корабли, преграждая им путь к Ленинграду, а его, как назло, чуть ли не каждую ночь суют в эти шхеры. Рвется на оперативный простор, в открытое море, а вместо этого должен кружить по извилистым, узким протокам, с тревогой озираясь по сторонам, на малых оборотах моторов, чтобы не засекли по буруну.
Он досадливо передергивал плечами:
"Люблю, понимаешь, размах, движение, а там повернуться негде. Вроде как в тесной комнате краковяк танцевать. Шагнул вправо - локтем в буфет угодил, налево - за гардероб зацепился…"
Сравнение было удачно. В шхерах очень тесно.
А во время войны стало еще более тесно - от мин. Балтийская вода в ту пору была круто замешана на минах.
Мины, мины! Куда ни шагни, всюду эти мины. Покачиваются на минрепах, как поганки на тонких ножках, лежат, притаясь среди донных водорослей и камней, или носятся по воле волн, избычась, грозя своими коротенькими рожками.
Мины в шхерах ставили русские, финны, немцы. Немалая толика осталась и после прежних войн: 1914–1918 и 1939–1940 годов.
Кстати сказать, война на море начинается обычно с минных постановок. В ночь на 22 июня 1941 года немецкие мины были сброшены с самолетов у Либавы, Таллина и в горле Финского залива.
Немцы хотели блокировать Краснознаменный Балтийский флот.
Это не удалось. Летом 1942 года советские подводные лодки прорвались в Среднюю Балтику и потопили много вражеских кораблей. Тогда немецкое командование перегородило Финский залив плотными минными заграждениями, а между Наргеном и Порккала-Удд поставило два ряда противолодочных сетей. Фашистские корабли начали передвигаться тайными проходами, чаще всего вдоль северного берега, продольными шхерными фарватерами, прячась за многочисленными островками и перешейками.
Однако минная война продолжалась. Советские торпедные катера сумели донять врага и в этом укромном местечке. По ночам они пробирались в шхеры и ставили там мины на фарватерах.
Вообще-то для минных постановок есть специальные корабли. Но торпедные катера - верткие, коротенькие, с малой осадкой - пролезали там, где не удавалось кораблям покрупнее. А главное, благодаря большой скорости поспевали с вечера сходить в шхеры и до рассвета вернуться на Лавенсари , где размещалась летная маневренная база.