Житинский Александр Николаевич - Снежная почта стр 4.

Из Дилана Томаса

В ремесле своем укромном
Упражняясь тихой ночью
Под осколками луны,
В час, когда, забыв печали,
Все влюбленные заснули,
Я тружусь в звенящем свете
Не для славы или хлеба,
Иль заносчивой улыбки
Популярного маэстро,
Но для простенькой оплаты
Тайны сердца твоего.

Не для гордого счастливца
И растерзанной луны
Я пишу свои страницы;
Не церковной колокольне
С хорами и соловьями,
А влюбленным – эти руки
Оплели печали века
И не требуют оплаты,
Но внимают волшебству.
Перевод с английского

"Надо быть немного выше…"

Надо быть немного выше
Самого себя.
Вот сидишь ты, что-то пишешь,
Перышком скребя.

На кефирной промокашке
Оставляешь след,
Копишь царские замашки,
А короны нет.

Посмотри на рваный полдень
Сбоку, с высоты.
Воробьи спешат наполнить
Маленькие рты.

Позабыть бы им заботы,
Кинуться в полет,
Да куда там! До икоты
Набивают рот.

Ни к чему коню мочало,
Воробью – цветы.
Нас валило и качало
В приступе мечты.

Мне вытряхивали душу
Мысли невпопад.
Думал, вот – приду, нарушу
Глянцевый уклад.

По кирпичику, по нитке
Растащу тряпье.
Но пожитки, как пожитки,-
Снова за свое.

Это хитрость для ребенка,
Рыжая мечта.
Глохнет, сохнет перепонка,
Музыка не та.

Просто перышко потише
Крика воробья.
Надо стать немного выше
Самого себя.

"Наступает вечер…"

Наступает вечер.
Посиди со мной.
Будет бесконечен
Разговор ночной.

Вечные вопросы
Нам не разрешить.
От житейской прозы
Некуда спешить.

Я достался ветру,
Ветру и огню.
Тоненькую ветку
До земли нагну.

Опалю ресницы
Золотом лесов,
А тебе приснится
Кружево крестов.

Скажешь: не бывает
Дыма без огня.
Аист улетает
И зовет меня.

И гнездо на крыше
Пусто до поры.
Говори потише,
Тихо говори.

"Сердце спать не дает…"

Сердце спать не дает,
Все стучит да стучит.
Это времени ход
Током крови звучит.

Тяжело сироте
Алым светом дышать,
Новый день суете
В тесноте возвещать.

Из артерий и вен
Льется дым на стекло.
Дай мне слово взамен,
Чтобы свечкой зажгло

Ледяных петушков
И скорлупки, и сны,
Словно ключик в ушко
Деревянной луны.

"Знай, что я еще другой…"

Знай, что я еще другой,
Не такой, как тот, старинный
Пастушок с печалью длинной
И печатью восковой.

Знай, что я еще могу
Весь рассыпаться на части,
Если глиняное счастье
Улыбнется пастуху.

В ожиданье перемен
Или скорого ответа
Не сворачивай на лето
Этот пыльный гобелен.

Знай, что я уже готов
Жить на шелковой подкладке,
Уважая все порядки
Карамельных городов.

"Задумавшись, как птица канарейка…"

Задумавшись, как птица канарейка,
Булавочным глазком кося в тетрадь,
Я не устану молча повторять:
Зима-злодейка! Замели метели
По всем дорогам, и не видно цели,
Себя в неволе попусту не трать!

И клювик приоткрыв от удивленья,
Линейкой ржавых прутьев окружен,
Я буду заметен, запорошен.
На рисовом зерне нельзя пророчить!
Но так легко метелью одурачить,
Когда вертлявый хохолок смешон!

Когда пшено с водою на подносе,
И песню петь по расписанью в час,
Оставь вопросы разрешать за нас
Тому, кто корм по клетке рассыпает.
Он знает много, ничего не знает,
Пропой ему, дружок, в последний раз!

"Я оглянулся и увидел вдруг…"

Я оглянулся и увидел вдруг
Очерченный чертой непониманья
Своей судьбы заветный полукруг
И лица напряженного вниманья.

Мне истину открыть не суждено.
Но почему застольные беседы
Кружат мне голову, как легкое вино,
Ребяческим желанием победы?

И почему старик на том конце,
Где так легко поверить кривотолкам,
Внезапно изменяется в лице,-
Его задело солнечным осколком!

И вот – прорыв! По тонкому лучу
Мой голос через головы доходит.
Вы слышите – я в сердце вам стучу,
Но внешне ничего не происходит.

"Бессонницы чуткое ухо…"

Бессонницы чуткое ухо
Часов различает настрой.
То глухо, то звонко, то сухо
Стучит по стеклу домовой.

Он вертит пружинки, заводит
Часы на тик-так и всю ночь
Над танцем теней верховодит
И шлет сновидения прочь.

Неужто запечный бродяга
И впрямь привязался ко мне?
Пугает на полке бумага,
И знаки ползут по стене.

Внимательный и устрашенный,
Прислушаюсь: ветер гудит,
И дождь поливает газоны,
И месяц сквозь тучи летит.

И ходят часы по паркету,
Кукушка на кухне поет,
Ругает бессонницу эту,
Минуты векам продает.

Весенняя болезнь

Мне нынче очень плохо.
Весна. Холодный сон.
Спускается полого
На землю небосклон.
И в зябкой лихорадке
От солнечной возни
Листаю, как тетрадки,
Я прожитые дни.

Осенняя страница.
И мысли невпопад.
Там курица-не-птица
Пасет своих цыплят.
По осени считают,
А по весне крадут.
Тетрадочки листают,
Пропажи не найдут.

Холодная страница.
Снега, как на войне.
Там рыжая лисица
Сидит на черном пне.
Метель, моя хозяйка,
Свистит, слепит глаза,
И ластится всезнайка,
Пушистая лиса.

Весенняя страница.
Прохожих детский сад.
Их шелковые лица
На солнышке блестят.

И я уже не промах,
Невнятен, как в бреду,
Я шелковых знакомых
По улицам веду.

И к горлу подступает
Ненужная слеза.
Лиса, метель – все тает,
Как леса голоса.
И память в беспорядке
Прокручивает вновь
И осень, и тетрадки,
И письма, и любовь.

И новая страница
Опять белым-бела.
И снова повторится
И курица-не-птица,
И рыжая лисица,
И все сгорит дотла.

"Магнолии тяжелый цвет…"

Т. Г.

Магнолии тяжелый цвет,
Ко времени цвети.
Сожми в ладошках десять лет -
И счастье есть, и счастья нет,
И счастье на пути.

Наступят средние века.
Ступеньки – три струны.
Настанет полдень, а пока
Твоя прощальная рука
С магнолией луны.

И десять лет – в единый миг,
И струны все – порви!
Не спросят – что там? Смолк и стих
Последний сон, последний стих,
И лестница в крови.

А дом снесли. Зачем ему
На привязи стоять?
Забывши эту кутерьму
Цветут в Анапе и Крыму
Магнолии опять.

Не стоит плакать! По весне
Ни слез, ни счастья нет.
Взмахни магнолией во сне,
Пускай наградой будет мне
Ее тяжелый цвет.

"Ты приснилась: так печально…"

Ты приснилась: так печально
Поглядела на меня,
Иль испытывая тайно,
Иль по-прежнему виня
В неудавшейся развязке,
Где навек оборвались
Наши Золушкины сказки
И дороги разошлись.

"Испания, опасная, как сон…"

Испания, опасная, как сон,
Где трижды умираешь до рассвета!
Севилья в саван пепельный одета,
В Мадриде слышен похоронный звон.
Валенсия вальсирует неловко,
Молчит Гранада, в камень обратясь,
Крадется ночь по городу, таясь,
Ее кинжал мерцает, как подковка.
Кордова крови до краев полна.
Летит по небу красная луна,
Как глаз быка, убитого в субботу.
Ворочаясь, заснул тореадор,
С корриды проклиная до сих пор
Свою неблагодарную работу.

"Барометр, бродяга лунных стрелок!…"

Барометр, бродяга лунных стрелок!
На бурю поверни. Великой суши
Уже печали трубочкой свернулись,
И каждый стих свивает тонкий кокон.

"Пора. Осыпается лето…"

Ю. Карпову

Пора. Осыпается лето.
У красных вагонов трамвая
Свои прицепные секреты,
Колес перестуки. Глаза
Откроются. Я без билета
В прозрачную осень вплываю,
Горят ослепительным светом
Сосновые сказки – леса.

И золотом, золотом – залом
В огнях, зеркалах, музыкантах -
Слепит близоруким пожаром
Соснового строя стена.
И солнце малиновым шаром
Раскатится – девочки в бантах
Бегут по садам и бульварам,
А осень – чужая вина.

Я счастлив. Осеннего блеска
Волна перепутала звуки.
Лежат протяженно и резко
Теней разлитые стволы.
А там, на губах перелеска -
Одно только слово: разлука,
Разлука – сияющим всплеском,
Уколом зеленой иглы.

"Бережно храни…"

Бережно храни
Лист китайской розы,
Шелковые дни,
Ситцевые грезы.

Память, как трамвай.
Не бери билета.
Увезет на край
Нынешнего лета.

Каменный тупик
Преградит дорогу.
Надо напрямик,-
Обойди немного.

Там на самом дне
Куст китайской розы
В предрассветном сне
Пляшет на стене.

Каменный остров

На кленовых расписных листах
Напишу два слова: "Слава, осень!"
Ветер слезы дождевые носит
И развешивает на кустах.

Не сумела удержать разлив
Острова гранитная преграда.
Смертный час не города, но града
Требует расплаты за разрыв.

Стылая высокая вода
Так прозрачна, так неуловима,
Словно там без голоса и грима
Лицедейство холода и льда.