- Хорошо ли я поступила, что бросила вас? Я ведь одна из близко знакомых. А?..
Не сразу нашелся Николай Васильевич. Рот приоткрыл от изумления. Нина, как всегда, была хорошо, утонченно–кокетливо одета. От нее шел дух свежести и молодой силы.
- Вы решили: я - ветошь старая, что меня можно бросить, - пробурчал недовольно, как это бывало в пору его силы и величия. Тогда подчиненные при таком тоне дрожать начинали. Впрочем, Нина и тогда его не боялась.
- Не в этом дело, - я, может, не так выразилась. Проще всего не замечать человека. Я ведь вижу, что вам плохо.
- Обыкновенно. Как жил, так и живу.
- Да, конечно, - живете. Да только посмотрели бы на себя со стороны. Губите свой организм, заживо…
- Нина Ивановна! Я ведь и обидеться могу.
- Можете, но не торопитесь. Я вот в газете прочитала: в Питере есть кудесник такой… трезвость людям дарит. Абсолютную трезвость! Я и другу вашему Грачеву звонила. Он к себе приглашает. Поживем у него десять дней. А?..
Новое это было для Николая Васильевича. Нина его в Питер зовет. С чего бы такое?..
Насупился, долго не отвечал.
- Не верю я… шаманам разным. Им бы деньги выманить.
- Этот и денег не берет. Так работает, бесплатно.
- Бесплатно только сыр в мышеловке. Ну да я и заплатить могу.
Нина обрадовалась, сказала:
- Я поеду за билетами, а вы собирайтесь.
- Не надо ехать за билетами.
Он позвонил в кассу, где обслуживали больших начальников, - там его еще помнили, - заказал два билета. Потом при Нине же позвонил в Питер Петру Грачеву. Тот весело кричал:
- Приезжайте, я вас встречу.
- Закажи гостиницу, два номера.
- Никаких гостиниц! Жить у меня будете. Квартира у нас большая, места хватит.
Вечером на такси они поехали на Ленинградский вокзал. А в полночь уже катили в Питер на "Красной стреле".
Ехали в специальном купе: две прекрасных постели, столик, чай, конфеты.
Нина была веселой, глаза радостно светились, она без умолку щебетала:
- Позавчера утром является ко мне Вася Трахтенберг, - помните, работал в плановом отделе?.. Он теперь директор коммерческого банка.
- Вася?.. Банкир?..
- Представьте себе - наш Вася. И будто бы проворачивает миллиардные суммы.
Свирелин аж застонал от досады. "Вася Трахтенберг - банкир!" - повторял он как заклинание.
Замечательный это был человек, Вася Трахтенберг! Работая в плановом отделе, он не составлял никаких планов и не подавал начальству полезных советов: он служил для связей с нужными людьми. И в этой роли проявлял удивительные способности. Скажи ему начальник отдела: "Вася, завтра нашему председателю нужен император Эфиопии". - "Император Эфиопии?.. Это тот… как его?.. Хайли Селасие первый?.. Будет вам император Эфиопии". И завтра в назначенный час император будет сидеть в приемной председателя. Трахтенберга никто не называл по фамилии - то ли плохо она запоминалась, то ли произнести трудновато, - называли его по имени: Вася. И был он маленького роста, как Наполеон, и многие слова произносил с трудом, а буквы иные и совсем не выговаривал, но вот угадывать тайные помыслы начальника и в самый нужный момент приходить на помощь - тут он был незаменим. Нина Ивановна поражалась и побаивалась его способности на расстоянии угадывать мысли и желания председателя, к которому его допускали редко и которого он называл не иначе, как Бугор. Вася, например, однажды шепнул ей на ухо: "Я знаю, где можно достать маленький котел из нержавеющей стали". - "Да зачем мне нужен такой котел?" - "Не вам он нужен, а председателю". - "А ему зачем?" - "Ему очень нужен, вы только скажите". Нина тотчас же пошла к председателю и сказала: "Вам нужен небольшой котел из нержавеющей стали?" Председатель вскинул на нее карие с большими ресницами глаза и долго и пристально смотрел на Нину, как он обыкновенно смотрел на нее, когда она выходила из кабинета. "Да, такой котел мне очень нужен. Откуда он у вас?" - "У меня такого котла нету, но он есть у Васи". - "А-а… - разочарованно протянул председатель и тут же потерял интерес к котлу. Склоняясь над бумагами, спросил: "А водородной бомбы у Васи нету?.."
Через три–четыре дня котел из нержавеющей стали лежал в багажнике председательского автомобиля.
Нина Ивановна спрашивала у Васи: "Откуда вы узнали, что председателю нужен такой котел?" - "Я?.. Откуда узнал?.. А в самом деле - откуда мне могла зайти такая мысль?.. Вы, Нина Ивановна, согласитесь: полезная эта мысль или нет?.. И еще я вас спрошу: вы сказали председателю, что это я ему уже достал такой котел?.. Никто не достал, а Вася Трахтенберг достал. Вася и не такое может достать". - "Может, может, я это знаю, - выходила из себя Нина Ивановна, но вы мне скажите: откуда вы узнали?.." - "Я по глазам увидел, что такой котел председателю нужен. Вы, Нина Ивановна, почаще заглядывайте в глаза председетелю - там еще и не такое увидеть можно. Жаль, я редко с ним встречаюсь. Но зато могу беседовать с шофером. Вы заметили, как часто я с ним беседую. И однажды мне шофер сказал: нам нужен такой котел… Этак литра на четыре. Председатель по воскресеньям любит ездить в лес на отдых - один ездит! Вы же знаете, он у нас бирюк. Ну так вот, и там он сам приготовляет себе кулеш. И чтобы сварить кулеш, нужно иметь во что насыпать пшена и положить сала…"
Вот таким человеком был Вася Трахтенберг. Его друзей и соплеменников в комитете работало много, и все были разные, но Вася был такой. И этот–то Вася стал банкиром! Некоторые склонны усматривать в этом факте какие–то чудеса, но Нина Ивановна понимала, что никаких чудес тут искать не надо, а все дело в способностях Васи. Ему понадобился император Эфиопии, и в нужный момент он у него сидел в кармане. Теперь же ему понадобилась Нина Ивановна, но он знал: заполучить ее непросто. Явился к ней и встал на колени, умоляет: приходи в банк, будешь у меня заместителем. "Зачем мне такой хомут? Папенька мне десять миллионов в месяц присылает. Хватает на пудру и помаду". А он: "Нина Ивановна! Озолочу. Соглашайтесь. У нас филиал в Питере есть, - там у них дела запутались. Поезжайте, помогите". - "Ну, ладно, а что значит ваше "озолочу"? - "Десять миллионов в месяц!" - "Десять миллионов! Да меня вон Рэм Вяхирев в свой Газпром зовет, двадцать пять миллионов дает". Задумался Вася, чешет свою лысину. "Ладно, - говорит, - тридцать миллионов получай и выходи на работу". - "Так и быть, приду к тебе заместителем, только с условием: выйду на работу через неделю, и зарплату - за три месяца вперед. Мне деньги нужны. И срочно". Ну, денег у него куры не клюют, отсчитал пятнадцать тысяч долларов, сказал: расписки не надо.
Разливала чай, угощала конфетами; вела себя как хозяйка, и было с ней легко и уютно.
Николай Васильевич сказал:
- Понимает, шельма, с кем дело имеет. Там, в Питере, видно, они серьезно завалились. Как бы вам того… в историю не попасть…
Поймал себя на мысли: пить и курить не тянуло; не хотел показать пристрастие к дурным привычкам. Знал, что Нина эти привычки считает большим грехом, она с мужем и рассталась по причине его пьянства, и не однажды говорила Свирелину: "Не понимаю мужиков, лакающих эту гадость. Если есть потребность любить, так любили бы женщин, да еще музыку, живопись. Вот мы, женщины, любим мужчин, и еще детей. А вас, мужиков, я не понимаю".
Нарочитая грубоватость тона, обнаженность мыслей и чувств были ее манерой, стилем поведения и дружеских бесед. Она знала, что многим нравится, что пользуется репутацией женщины строгого поведения, и позволяла себе некое озорство на грани допустимого. Она и во многом другом была рискованной и озорной, а на подчиненных могла и прикрикнуть, и сказать обидную резкость. Полагала, что безупречность в делах, которую проявляла с завидным постоянством, предельная честность и принципиальность, и, главное, врожденный талант и скрупулезная аккуратность дают ей право того же требовать и от других. Случалось, она повторяла Маяковского: лучше могила, чем бухгалтерия, но все знали, что сама–то она и любит свое дело и понимает его важность.
Свирелин ее побаивался. Никогда не понуждал нарушать законы или что–нибудь сделать не по правилам; частенько брал ее с собой в командировки. И еще с ним ездил помощник - полковник в отставке Морозов. Того он не любил, но обходиться без него не мог.
- Вот в таком вагоне, - заговорила Нина, - мы ездили с вами в Лейпциг.
- И не один раз.
- Помню, вы хотели, чтобы я ехала в другом купе, но я погнала туда Морозова, а сама осталась с вами. Что вы тогда подумали?
- Не знаю. Я ваши поступки не всегда понимал.
- Ну, во–первых, вы мне нравились, а во–вторых - боялась, как бы он вас не отравил.
- Отравил?.. Вот уж новость! Зачем это ему?
- Как зачем? Эта публика везде работает, везде они преследуют свою цель. Вы им неугодны. Ваш пост для них вот как нужен!
Хотел бы узнать, что означает ее слово "нравились", но сделал вид, что не придал значения этому заявлению. И все–таки не выдержал:
- Вы сказали: я вам нравился. Ну, а это уж, сударыня, вы явно надо мной смеетесь. Вам и вообще–то никто не нравился, а я со своим характером… сколько крови попортил.
- Это так. Как начальник вы, конечно, не сахар, но как мужчина… У меня в бухгалтерии все девочки были в вас влюблены.
Это ее "не сахар" задело самолюбие Свирелина.
- Чем же я вам не нравился как начальник?
- Пятились все время, одну за другой сдавали позиции. Вас даже шабес–гоем называли. Если из плана издательства выбросить русского автора, вы и слова в защиту не скажете, а если Евтуха какого или сволочную Ахмадулину, вы и лапки кверху: не надо, не троньте!..