Кофейкина. Факт. Гогенштауфен сейчас нежный, счастливый, его по этой линии убить – легче легкого. Расстроится, с проектом опоздает, и выйдет все, как ей надо! Повредит она человеку в любви, а пострадает учреждение! Ох, она ехидная, ох, она хитрая, ох, она злобная!
Бойбабченко. Идем!
Кофейкина. Куда?
Бойбабченко. Наверх.
Кофейкина. Зачем?
Бойбабченко. Глаза открывать.
Кофейкина. Какие глаза?
Бойбабченко. Гогенштауфену глаза. Пусть знает! Пусть приготовится!
Кофейкина. Да что он может! Заведующий в отъезде. Будь заведующий – тогда сразу все прояснилось бы. Он ведь вроде как бы гений. А Гогенштауфен – где ему!
Бойбабченко. Идем наверх – я проясню!
Кофейкина. Как именно?
Бойбабченко. Все ему выложу, бедному Гогенштауфену. Так и так, Упырева желает вас с девушкой разлучить, чтобы вы ослабели и худо работали. Она такая вредительница, что прямо жутко!
Кофейкина. А он тебе на это вежливо: ох, да ах, Вот как, а про себя – какая сплетница-баба! Ненормальная!
Бойбабченко. А я ему скажу: она классовый враг!
Кофейкина. А он тебе деликатно: да ну! Да неужто! А сам про себя: какая пошлая старуха. Спецеедка.
Бойбабченко. Давай анкету Упыревой достанем и докажем ему все, как на ладошке!
Кофейкина. Эх, ты, неопытная. У настоящего классового врага анкета всегда аккуратная! Нет, ничего ты не можешь.
Бойбабченко. Я не могу?
Кофейкина. Ты.
Бойбабченко. Я?
Кофейкина. Ты.
Бойбабченко. Не знаешь ты меня! Я всегда найду путь, как за правду постоять!
Кофейкина. Всегда ли?
Бойбабченко. Всегда. Если трудно – обходным путем пойду. Вот мои соседи, например, кошку обижали. Котят топили. Кошка орет, а они топят. Прямым путем, уговором их не взять. Хохочут звери над животным. Легко ли это выносить при моей доброте? Пошла я в жакт и заявила, что соседи мои в квартире белье стирают. Ахнули соседи, пострадали и смягчились. Боятся теперь против меня идти. Во мне, мать, энергия с возрастом растет. В двадцать лет я хороша была, а в шестьдесят – втрое. Не знаю, что дальше будет, а пока я молодец!
Кофейкина. Это мне известно. Поэтому с тобой и договариваюсь. Поэтому посвящаю тебя во все дела. Она готова напасть, я готова отразить, и все прекрасно.
Бойбабченко. Ничего прекрасного не вижу. Торчишь у дверей и все. В чем же твоя готовность? Чего ты ждешь?
Кофейкина(просто). А жду я, матушка, пока пробьет полночь.
Бойбабченко. Чего?
Кофейкина. Двенадцать часов жду. Поняла?
Бойбабченко. Зачем?
Кофейкина. Ты энергична, но против моей энергии твоя энергия ничего не стоит. Слушай меня. Давай сюда ухо. (Шепчет что-то на ухо Бойбабченко.)
Бойбабченко. Ах!
Кофейкина. Не ахай! (Шепчет.)
Бойбабченко. Ох!
Кофейкина. Не охай. (Шепчет.)
Бойбабченко. Ух!
Кофейкина. Не ухай. (Шепчет.)
Бойбабченко. Что ты мне сказки рассказываешь!
Кофейкина. А что плохого в сказке?
Бойбабченко. И все так, как ты говоришь?
Кофейкина. Все.
Бойбабченко. Но это форменная сказка.
Кофейкина. Ну, и что же с того? Весело, отчетливо. Она подлостью, а мы…
Вспыхивает на секунду яркий свет.
Бойбабченко. Что это?
Кофейкина. Не дрожи! Это трамвай по проволоке дугой ударил. Еще ведь нет двенадцати. Эх, мать! Оставь хозяйство! Идем за мной! Я простая, я легкая. В два да ликвидируем врага, и каким путем – небывалым путем! Идешь?
Бойбабченко. Подумаю.
Кофейкина. Скорее! До двенадцати надо решить! Решай! А если решишь, –
Энергия плюс чудо, минус разум,
И мы с управделами сладим разом.
Картина вторая
Комната в учреждении. Ночь. Гогенштауфен работает за столом.
Гогенштауфен. Который час? Без четверти двенадцать… Так. Мне осталось всего на пятнадцать минут работы. Хорошо! Через полчаса дома буду – отлично! Где арифмометр? Вот он – замечательно! (Поет на мотив Буденного, вставляя слова кое-как, растягивая слоги, делая неверные ударения.) Мы – красная кавалерия, и про нас, четырежды пятна-а-а-адцать шесть! Дес! сять! Да два в уме, да два в уме, товарищ Гогенштауфен, бы-линники речистые ведут рассказ. (Говорит.) Так и запишем. Пиши, Пантелей Гогенштауфен. (Опрокидывает чернильницу.) Замечательно! Это что же такое? Все залил! Все! До чего мне надоели эти мелкие несчастья – уму непостижимо. (Поет.) Вчера, садясь в трамвай, калошу потерял, потом старушке злобной вдруг на платье наступил, потом я подавился ко-ко-косточкой, а ночью, идиот, пролил чернильницу! Хотел пойти домой, поесть как следует и лечь, а вместо этого…
Звонок телефона.
Ага! Алло! Да, я! Конечно, как же я могу не узнать голоса квартирной хозяйки? Нет, не скоро, увы. Что? Пропал мой ужин? Куда? Почему? Да, я открыл окно уходя. А комнату запер. Кошка в окно влезла? Жрет мои котлеты? Крикните ей "брысь". Что? Кричали? Не слышит? Глухая, ангорская? Интересно. Ну, черт с ней. Что? Кто приходил? Маруся Покровская? Что срочно передать? Громче говорите! А? Чего вы щелкаете? Кто? А? Группа "А"! Полное молчание. Аппарат испортился, будь ты трижды рыжий. Ну, и ладно. (Поет.) Приду домой, а лопать нет ничего, ангорская кошечка слопала все-е! Маруся приходила, не узнать до завтра почему, са-а-мая прекрасная де-вушка! (Переставляет лампочку. Лампочка гаснет. Полная тьма. Гогенштауфен встает, ищет выключатель. Поет крайне уныло.) Ах, будь ты трижды ры-ыжий, ах, будь ты трижды рыжий, ах, будь ты трижды ры-ы-ыжий, ах, будь ты. (С грохотом натыкается на что-то.) Найди тут выключатель! Где я? Ничего не понимаю. Темнота и больше ничего. Фу-ты, даже как-то неприятно. Как будто я не у себя в учреждении, а…
На секунду вспыхивает яркий зеленый свет.
Здравствуйте – а это что такое? Что за свет? Честное слово – или это от усталости, но только я не узнаю комнаты. Куда бежать? (Бежит, с грохотом натыкается на что-то). А это что? Здесь ничего такого большого, холодного, гладкого не стояло!
Снова на секунду вспыхивает свет.
Опять!
Музыка.
Кто это играет?
Часы бьют двенадцать.
Кто это звонит?
От стены отделяется белая фигура.
Кто там ходит?
Голос. Я.
Гогенштауфен. Кто я?
Голос. Это мы, мы!
Гогенштауфен(в ужасе). Какие мымы?
Зажигается свет. У выключателя Кофейкина и Бойбабченко.
Гогенштауфен(падает в кресло, вытирает лоб платком). Здравствуйте, товарищ Кофейкина.
Кофейкина. Здравствуйте.
Гогенштауфен. Что тут за ерунда делалась? А? Скажите! Что за свет вспыхивал?
Кофейкина. А это, товарищ Гогенштауфен, трамвай по проволоке дугой бил. Возле нас поворот.
Гогенштауфен. Действительно… А что за музыка играла? Что за звон звонил?
Кофейкина. А это, товарищ Гогенштауфен, часы. Музыка потому играла, что часы двенадцать били. Такой у них под циферблатом музыкальный механизм.
Гогенштауфен. Позвольте, а днем в двенадцать они почему не играют?
Кофейкина. Играют и днем, товарищ Гогенштауфен. Но только у вас в двенадцать перерыв на завтрак, вы в этой комнате не бываете.
Гогенштауфен. Верно. Значит, все просто?
Кофейкина. Вполне. Позвольте вас, товарищ Гогенштауфен, познакомить. Подруга моя, соседка нашего учреждения, товарищ Бойбабченко. Домохозяйка. Очень она любит наше учреждение.
Бойбабченко. А в особенности – вас.
Гогенштауфен. Меня?
Гогенштауфен. За что же, собственно?
Бойбабченко. Жаль мне вас, товарищ Гогенштауфен, ох как жаль!
Гогенштауфен. Виноват?
Кофейкина. Жалеем мы вас, она говорит. И правильно говорит. И нет в этом ничего для вас обидного! Простите, прибрать надо. (Метет.)
Гогенштауфен. Я не обижаюсь! Я только не понимаю – за что меня это… любить. И того… как его… Вы того… Простите, я когда… теряюсь… нескладно говорю. Это… Почему жалко?
Кофейкина. Потому что вы художник, прямо сказать.
Гогенштауфен. Я простой экономист!
Кофейкина. Экономист, да не простой. Знаю я, что вы за проект готовите.