Новые и новейшие письма счастья (сборник) - Быков Дмитрий Львович

Свои стихотворные фельетоны Дмитрий Быков неспроста назвал письмами счастья. Есть полное впечатление, что он сам испытывает незамутненное блаженство, рифмуя ЧП с ВВП или укладывая в поэтическую строку мадагаскарские имена Ражуелина и Равалуманан. А читатель счастлив от ощущения сиюминутности, почти экспромта, с которым поэт справляется играючи. Игра у поэта идет небезопасная – не потому, что "кровавый режим" закует его в кандалы за зубоскальство. А потому, что от сатирика и юмориста читатель начинает ждать непременно смешного, непременно уморительного. Дмитрий же Быков – большой и серьезный писатель, которого пока хватает на все: и на романы, и на стихи, и на эссе, и на газетные колонки. И, да, на письма счастья – их опять набралось на целую книгу. Серьезнейший, между прочим, жанр.

Дмитрий Быков
Новые и новейшие письма счастья

От автора

Сочинять политические фельетоны в стихах я начал, когда мне надоело делать это в прозе. Вероятно, это было как-то связано с отсутствием ротации в русской политике, или с дефицитом живых и ярких персонажей в ней, или с повторяемостью ее событий: как справедливо писал Слуцкий, поэзия делает интересным даже то, что в прозе уже категорически не звучит.

Сначала "Письма счастья" появлялись в "Огоньке", потом перекочевали в "Новую газету". Обоим главным редакторам – Виктору Лошаку и Дмитрию Муратову – я благодарен за долготерпение.

Постепенно фельетоны стали еженедельными и начали собираться в книжки. Читателю, наверное, приятно вспомнить, как все это было. Может быть, зарифмованная реальность приятней, эстетичней обыкновенной. Как бы то ни было, "Письма счастья" в 2005 и 2007 годах вышли в "Новом геликоне" (СПб.), а в 2009, под одной обложкой с серьезными стихами, – в "Вагриусе".

В этой книге впервые собрано то, что я писал в последние два года, и кое-что из предыдущего, неустаревшего. Автор надеется, что читать их будет хоть вполовину так же весело, как писать.

Дмитрий Быков

Новые письма счастья

Юбиляр

Июнь 1999. Двухсотлетие Пушкина.

Виват! Пред славным юбилеем

Страна трудилась день-деньской.

Залит отборнейшим елеем

Кумир зеленый на Тверской,

Кумиру чистят бакенбарды,

Палят из пушек, жгут петарды,

Над кучерявой головой

Виется дым пороховой,

И все родное Хаммурапи -

Дядья без правил, голь, ворье,

Семья и присные ее, -

Повисли на одном арапе:

Вцепились с воплем "Погоняй!"

И мыслят ехать прямо в рай.

И с кепкой мэр, и Лебедь Саша,

И первых вице череда

Кричат: он наше все! он наше!

Все, да не ваше, господа.

И мэр, и нищий в переходе

Равно чужды его природе;

И от братка, и от бомжа

Он отвернулся бы, дрожа.

И русопят, и гордый горец,

И воин, что пред ним дрожит,

И профессиональный жид,

И самоучка-жидоборец -

Все чернь. А впрочем, белизна

У нас не менее грязна.

Но наш поэт, любивший славу,

Не отказался б от венка.

Ему, я думаю, по нраву,

Что треплют лавры старика,

Что не на нужды жизни низкой

Сбирают денежку подпиской,

А на издание плодов

Его михайловских трудов,

Что новое запомнит слово

Юнец, который в двадцать лет

Знал только слово "Интернет";

И наконец, что не Лужкова,

Не Коха, не Бородина

Так пышно чествует страна.

Прости, поэт. Но если после

Всех этих воплей и пальбы

Души, коснеющей в коросте,

Коснется жар твоей судьбы,

И тот, кто был тупой скотиной,

Запомнит только звук единый,

И слово сможет уколоть

Его жиреющую плоть,

И тайным веяньем иного,

Таинственного бытия

Строка единая твоя

Иль хоть единственное слово

Смутит царей, проймет псарей, -

Не зря и этот юбилей.

Чрезвычайная ода

Сентябрь 1999

Пока вокруг опасности таятся

И вся страна дежурит до шести,

Министра чрезвычайных ситуаций

Хочу воспеть и к власти привести.

Но так как я придумать рифму к "Шóйгу"

При всем своем таланте не могу,

То вместо установленного "Шóйгу"

Я буду называть его "Шойгý".

Отечество мое, как идиота,

Приходится спасать сто раз на дню.

Здесь есть одним спасателям работа -

Все прочие давно пошли ко дну.

Упал ли дом, нашли в крупе взрывчатку,

Жарою выжгло тундру и тайгу,

Без топлива оставили Камчатку -

Везде спешат спасатели Шойгу!

Старик забыл, где выход из сортира,

Ребенок ли объелся творогу,

Открылся свищ, закрылась ли квартира -

К тебе спешат спасатели Шойгу!

В моей стране, где даже к честной власти

Относятся как к злейшему врагу,

Исправить ситуацию отчасти

Способны лишь спасатели Шойгу!

Поэтому пора, не отлагая

До будущего лета этих дел,

Избрать его, Отчизна дорогая,

Чтоб он один тобою овладел.

Его ребят я не устану славить,

Его бойцам – приветствия писать…

Америкой, быть может, можно править,

Но Родину давно пора спасать.

Битва титанов

Октябрь 1999. Информационная война Гусинского с Березовским, Семьи с ОВР, "Итогов" с "Программой Сергея Доренко".

На авансцену выходят Сергей Доренко с противотанковым ружьем. Следом за ним из-за кулисы Евгений Киселев выкатывает тяжелую шарманку. ДОРЕНКО (аккомпанируя на противотанковом ружье):

Лужков – супруг своей жены,

Он муж Батуриной Елены,

И все Батурины страны -

Его семьи огромной члены!

Никто доселе не раздул

Разоблачения такого!

Мне кнопку бросили на стул,

И это происки Лужкова!

КИСЕЛЕВ (заводя шарманку):

А Ельцин старый и больной,

Он стал посмешищем для мира,

Четвертый год рулят страной

Его семья и два банкира!

Один – Роман, другой – Мамут,

Татьяна их гоняет шваброй…

Меня, наверное, убьют

За то, что я ужасно храбрый!

ДОРЕНКО (стреляя в воздух):

Лужков привык грозить Кремлю,

Прикрывшись честною личиной!

Его я в Африку сошлю,

Переодев его мужчиной!

Лужков и Пакколи – друзья.

Мэр не сказал о том ни слова.

В Испании объелся я,

И это происки Лужкова!

КИСЕЛЕВ (крутя шарманку):

А Ельцин старый и больной,

Системный кризис абсолютен,

Правитель нужен нам иной,

И до весны сгодится Путин,

А там "Отечества" отцы

Народ возглавят очумелый…

Боюсь, что мне придут концы

За то, что я ужасно смелый!

ДОРЕНКО (разражаясь градом выстрелов):

Лужков – чудило из чудил.

Кот испугался попугая!

Сначала дело возбудил,

За клевету меня ругая,

Но после двух недель возни

Его закрыли бестолково.

Я на свободе, черт возьми,

И это происки Лужкова!

КИСЕЛЕВ (вертя ручку):

А Ельцин старый и больной!

Он говорит с ужасным хрипом!

Помимо всяких параной,

Он третий год болеет гриппом!

Отшибло ум у старика,

Он разгребает хлам бумажный…

Меня убьют наверняка

За то, что я такой отважный!

ДОРЕНКО (стреляя):

Лужков – пахан и крестный дон!

КИСЕЛЕВ (играя):

Дьяченко – в роли кардинальши!

ДОРЕНКО:

Услать Лужкова за кордон!

КИСЕЛЕВ:

Отправить Ельцина подальше!

ДОРЕНКО:

Московской мафии – капут!

КИСЕЛЕВ:

Семья к отплытию готова!

Меня убьют! Меня убьют!

ДОРЕНКО:

И это происки Лужкова!

Инспектор Роблес

Февраль 2000. Международная инспекция в Чечне.

Сцена изображает Чечню. Чечня выглядит соответственно.

ХИЛЬ-РОБЛЕС, комиссар Совета Европы:

Чечня желала отделенья,

Вы утвердили власть Москвы…

Но эти мирные селенья

Изрыты взрывами, увы!

Тут след от танка, там – от "Града"

Чернеет выжженный провал…

Ужели так оно и надо?

Суворов так не воевал!

ВЛАДИМИР КАЛАМАНОВ:

Вы зря, любезный, завздыхали.

Вы зря, милейший, трете глаз.

Мы не взрывали. Мы пахали!

Чеченцы сами просят нас!

Позавчера совет старейшин

Нам предложил cooperation.

И техника прошлась парадом,

Взрывая почву и рыхля:

Мы артиллерией и "Градом"

Вспахали мирные поля!

ХИЛЬ-РОБЛЕС (смущенный):

Пусть так. Но видел я не дале,

Как день назад, вблизи Шали:

Чеченца к танку привязали

И вслед за танком волокли!

СЕРГЕЙ ЯСТРЖЕМБСКИЙ:

Мой друг! Довольно провокаций.

Какая свалка в голове!

Вы начитались публикаций

И насмотрелись НТВ.

В борьбе с чеченским бездорожьем

Мы не жалеем наших сил.

Ну, привязали. Ну, положим.

Так он же сам и попросил!