Но моя вера все еще заставляет крест сиять. Мои молитвы еще способны отогнать зло. Господь не забыл обо мне, хотя правым христианам‑фундаменталистам и хочется в это верить. Мне доводилось сталкиваться со злом, настоящим злом… а вы под эту категорию не подпадаете.
Малькольм улыбнулся ‑ мягко, почти смущенно.
‑ Возможно ли, что я пришел к вам за отпущением грехов?
‑ Не думаю, что в моей власти их отпускать.
‑ Я хотел бы исповедаться священнику перед тем, как окончательно умереть, миз Блейк, но ни один из них не согласится выслушать меня. Они ‑ святые люди, и даже освященные предметы, положенные их сану, загорятся в моем присутствии.
‑ Это не так. Освященные предметы горят только тогда, когда истинно верующий опасается за свою жизнь, или когда на него пытаются воздействовать вампирской силой.
Малькольм моргнул, и я заметила, что в его глазах блестят едва сдерживаемые слезы.
‑ Это правда, миз Блейк?
‑ Готова за это поручиться.
Его поведение начинало меня беспокоить. А мне не хотелось беспокоиться за Малькольма. В моей жизни и без того было достаточно людей, которые были мне небезразличны настолько, чтобы беспокоиться за них. Не хватало еще в этом списке эдакого немертвого Билли Грэхема.
‑ Вы знаете какого‑нибудь священника, который согласился бы выслушать очень длинную исповедь?
‑ Возможно, хотя я не уверена, что он сможет отпустить вам грехи. Ведь для истинной Церкви вы уже мертвы. Но вы состоите в довольно большом религиозном сообществе, Малькольм; наверняка кто‑то из ваших коллег согласился бы вас выслушать.
‑ Я не хочу просить их об этом, Анита. Не хочу, чтобы они узнали о моих грехах. Мне бы хотелось… ‑ тут он замолк в секундном замешательстве, а затем продолжил, хотя явно не то предложение, которое начал. ‑ Втайне, мне хотелось бы, чтобы это осталось в тайне.
‑ Почему вам вдруг понадобились исповедь и отпущение?
‑ Я все еще верующий, миз Блейк; то, что я стал вампиром, не изменило этого. Я не хочу умереть без отпущения.
‑ С чего это вы решили, что пришло время умереть?
‑ Расскажите Жан‑Клоду о незнакомце ‑ или незнакомцах ‑ в моей церкви. Расскажите о моем желании исповедаться. Он все поймет.
‑ Малькольм…
Но он уже подходил к двери, и остановился, только взявшись за ручку.
‑ Я беру свои слова обратно, миз Блейк; я не жалею о том, что пришел к вам. Жаль только, что я не сделал этого раньше.
С этими словами он вышел из кабинета, тихо прикрыв за собой дверь.
Я опустилась в кресло и набрала номер Жан‑Клода. Я понятия не имела о том, что назревает, но то, что оно назревает ‑ это сомнений не вызывало. Что‑то явно нехорошее.
Первым делом я позвонила в один из принадлежавших Жан‑Клоду стрип‑клубов, «Запретный плод». С тех пор, как у него появилось достаточно вампиров, способных управляться с другими делами, Жан‑Клод вернулся к должности управляющего этим заведением. Трубку, как и следовало ожидать, снял не он. Служащий сообщил, что он сейчас на сцене. Я пообещала перезвонить, и да, это важно, пускай свяжется, как только сможет.
Повесив трубку, я уставилась на телефон. Что там мой любимый поделывает, в то время как я сижу в офисе за несколько миль от него? Я представила себе длинные, темные волосы, бледное совершенство лица… и слегка перестаралась. Я его почувствовала. Почувствовала и руки обхватившей его женщины. Он держал ее лицо в ладонях, чтобы полностью контролировать поцелуй, ведь в противном случае она рисковала поранить губы об острые кончики его клыков. Я чувствовала ее желание. Могла прочитать в ее сознании готовность отдаться ему прямо здесь и сейчас, на виду у всех. Ей было плевать, настолько сильно она его хотела.
Жан‑Клод питался этой жаждой, этой потребностью. Он поглощал ее так же, как другие вампиры пьют кровь.