‹1973›
* * *
Жил-был один чудак -
Он как-то раз, весной,
Сказал чуть-чуть не так -
И стал невыездной.А может, что-то спел не то
По молодости лет,
А может, выпил два по сто
С кем выпивать не след.Он письма отправлял -
Простым и заказным,
И не подозревал,
Что стал невыездным.Да и не собирался он
На выезд никуда -
К друзьям лишь ездил на поклон
В другие города.На сплетни он махнул
Свободною рукой, -
Сидел и в ус не дул
Чудак невыездной.С ним вежливы, на вы везде,
Без спущенных забрал,
Подписку о невыезде
Никто с него не брал.Он в карточной игре
Не гнался за игрой -
Всегда без козырей
И вечно без одной.И жил он по пословице:
Хоть эта мысль не та -
Всё скоро обеззлобится
И встанет на места.И он пером скрипел -
То злее, то добрей, -
Писал себе и пел.
Про всяческих зверей:Что, мол, сбежал гиппопотам
С Египта в Сомали -
Хотел обосноваться там,
Да высох на мели.Но строки те прочлись
Кому-то поутру -
И, видимо, пришлись
С утра не по нутру.Должно быть, между строк прочли,
Что бегемот – не тот,
Что Сомали – не Сомали,
Что всё наоборот.Прочли, от сих до всех
Разрыв и перерыв,
Закрыли это в сейф,
И все – на перерыв.Чудак пил кофе натощак -
Такой же заводной, -
Но для кого-то был чудак
Уже невыездной.… Пришла пора – а то
Он век бы не узнал,
Что он совсем не то,
За что себя считал.И, после нескольких атак,
В июльский летний зной
Ему сказали: "Ты, чудак,
Давно невыездной!"Другой бы, может, и запúл -
А он махнул рукой:
"Что я, – когда и Пушкин был
Всю жизнь невыездной!"1973
* * *
Как во городе во главном,
Как известно – златоглавом,
В белокаменных палатах,
Знаменитых на весь свет,
Выразители эпохи -
Лицедеи – скоморохи,
У кого дела неплохи, -
Собралися на банкет.Для веселья есть причина:
Ну, во-первых – дармовщина,
Во-вторых – любой мужчина
Может даму пригласить
И, потискав, даму эту
По паркету весть к буфету
И без денег – по билету
Накормить и напоить.И стоят в дверном проеме
На великом том приеме
На дежурстве, как на стреме,
Тридцать три богатыря, -
Им потеха – где шумиха:
Там ребята эти лихо
Крутят рученьки, но – тихо:
Ничего не говоря.Но ханыга, прощелыга,
Забулдыга и сквалыга -
От монгольского от ига
К нам в наследство перешли, -
И они входящим – в спину -
Хором, враз: "Даешь Мазину,
Дармовую лососину
И Мишеля Пиколи!"… В кабаке старинном "Каме"
Парень кушал с мужиками, -
Все ворочали мозгами -
Кто хорош, а кто и плох.
А когда кабак закрыли,
Все решили: недопили, -
И трезвейшего снабдили,
Чтоб чего-то приволок.Парень этот для начала
Чуть пошастал у вокзала -
Там милиция терзала
Сердобольных шоферов, -
Он рванул тогда накатом
К белокаменным палатам -
Прямо в лапы к тем ребятам, -
По мосту, что через ров.Под дверьми все непролазней -
Как у лобного на казни,
Но толпа побезобразней -
Вся колышется, гудёт, -
Не прорвешься, хоть ты тресни!
Но узнал один ровесник:
"Это тот, который – песни, -
Пропустите, пусть идет!""Не толкайте – не подвинусь!
Думал он: а вдруг навынос
Не дадут – вот будет минус!..
Ах – красотка на пути!
Но ‹Ивану› не до крали, -
Лишь бы только торговали,
Лишь бы дали, лишь бы дали!
Время – два без десяти.У буфета всё нехитро:
"Пять "четверок", два поллитра!
Эй, мамаша, что сердита?
Сдачи можешь не давать!.."
Повернулся – а средь зала
Краля эта танцевала:
Вся блестела, вся сияла, -
Как звезда – ни дать ни взять!И – упали из-под мышек
Две "больших" и пять "малышек"
(Жалко, жалко ребятишек -
Тех, что бросил он в беде), -
И осколки как из улья
Разлетелись – и под стулья.
А пред ним мелькала тулья
Золотая на звезде.Он за воздухом – к балконам, -
Поздно! Вырвались со звоном
И из сердца по салонам
Покатились клапана…
И, назло другим принцессам,
Та – взглянула с интересом, -
Хоть она, писала пресса,
Хороша, но холодна.Одуревшие от рвенья,
Рвались к месту преступленья
Люди плотного сложенья,
Засучивши рукава, -
Но не сделалось скандала:
Всё кругом затанцевало -
Знать, скандала не желала
Предрассветная Москва.И заморские ехидны
Говорили: "Ах, как стыдно!
Это просто несолидно,
Глупо так себя держать!.."
Только негр на эту новость
Укусил себя за ноготь -
В Конго принято, должно быть,
Так восторги выражать…Оказал ему услугу
И оркестр с перепугу,
И толкнуло их друг к другу -
Говорят, что сквозняком…
И ушли они, не тронув
Любопытных микрофонов,
Так как не было талонов
Спрыснуть встречу коньяком.… Говорят, живут же люди
В этом самом Голливуде
И в Париже!.. Но – не будем:
Пусть болтают куркули!
Кстати, те, с кем я был в "Каме",
Оказались мужиками:
Не махали кулаками -
Улыбнулись и ушли.И пошли летать в столице
Нежилые небылицы:
Молодицы – не девицы -
Словно деньгами сорят, -
В подворотнях, где потише,
И в мансардах, возле крыши,
И в местах еще повыше
Разговоры говорят.1973
* * *
Марине В.
Люблю тебя сейчас,
не тайно – напоказ, -
Не после и не до в лучах твоих сгораю;
Навзрыд или смеясь,
но я люблю сейчас,
А в прошлом – не хочу, а в будущем – не знаю.В прошедшем – "я любил" -
печальнее могил,
Все нежное во мне бескрылит и стреножит, -
Хотя поэт поэтов говорил:
"Я вас любил: любовь еще, быть может…"Так говорят о брошенном, отцветшем,
И в этом жалость есть и снисходительность,
Как к свергнутому с трона королю,
Есть в этом сожаленье об ушедшем,
Стремленье, где утеряна стремительность,
И как бы недоверье к "я люблю".Люблю тебя теперь -
без пятен, без потерь.
Мой век стоит сейчас– я вен не перережу!
Во время, в продолжение, теперь -
Я прошлым не дышу и будущим не брежу.Приду и вброд, и вплавь
к тебе – хоть обезглавь,
С цепями на ногах и с гирями по пуду, -
Ты только по ошибке не заставь,
Чтоб после "я люблю" добавил я "и буду".Есть горечь в этом "буду", как ни странно,
Подделанная подпись, червоточина
И лаз для отступленья про запас,
Бесцветный яд на самом дне стакана
И, словно настоящему пощечина, -
Сомненье в том, что "я люблю" сейчас.Смотрю французский сон
с обилием времен.
Где в будущем – не так, и в прошлом – по-
другому.
К позорному столбу я пригвожден,
К барьеру вызван я – языковому.Ах, разность в языках, -
не положенье – крах!
Но выход мы вдвоем поищем – и обрящем.
Люблю тебя и в сложных временах -
И в будущем, и в прошлом настоящем!1973
‹ИЗ ДОРОЖНОГО ДНЕВНИКА›