Он ничего не будет помнить.
— А какая у вас в нем нужда? — настаивал Бустамонте.
— Считайте это моей причудой.
Бустамонте был резок:
— Я вынужден поступить с вами неучтиво.
— Со мной лучше дружить, нежели враждовать, — мягко сказал Палафокс.
Бустамонте снова остановился, будто споткнувшись, и кивнул вдруг неожиданно дружелюбно:
— Может быть, я и переменю свое решение. В конце концов, вряд ли ребенок может стать причиной больших неприятностей. Пойдемте, я проведу вас к Берану — посмотрим, как он отнесется к вашей идее.
Бустамонте направился к дверям, покачиваясь на коротких ногах. Палафокс с улыбкой последовал за ним. У дверной арки Бустамонте замешкался, говоря что-то капитану мамаронов. Идущий следом Палафокс остановился около высокого черного нейтралоида и заговорил, склонив голову так, чтобы Бустамонте его не слышал.
— Если я снова сделаю тебя обычным человеком, мужчиной, чем ты отплатишь мне?
Глаза черного стража сверкнули, под кожей напряглись мускулы. Неожиданно мягким голосом нейтралоид ответил:
— Чем я отплачу тебе? Я уничтожу тебя, размозжу тебе череп. Я — больше чем человек, я сильнее четверых — к чему мне хотеть возврата прежних слабостей?
— Ах! — восхитился Палафокс. — Так вы не склонны к слабостям?
— Да, верно, — кивнул нейтралоид. — У меня есть изъян, — он показал зубы в устрашающей ухмылке. — Я нахожу сверхъестественную радость в убийстве. Ничто не доставляет мне такого удовольствия, как хруст шейных позвонков маленьких, бледных и немощных человечишек в моих пальцах.
Палафокс отвернулся, вошел в павильон. Двери закрылись. Он обернулся
— капитан глядел на него сквозь прозрачную панель. Палафокс поглядел на другие выходы: повсюду стояли мамароны.
Бустамонте сел в одно из мягких черных кресел Аэлло. Он набросил на плечи мантию того непроницаемо-черного цвета, что приличествовал достоинству Панарха.
— Я восхищаюсь вами, людьми Брейкнесса, — сказал Бустамонте. — Ваша смелость восхитительна. Так бесстрашно вы кидаетесь в пучину опасности!
Палафокс грустно улыбнулся:
— Мы не столь опрометчивы, как вам кажется. Ни один из Магистров не покидает пределов планеты без средств личной защиты.
— Вы имеете в виду вашу прославленную магию?
Палафокс отрицательно покачал головой:
— Мы не волшебники. Но в нашем распоряжении поистине удивительное оружие.
Бустамонте внимательно осмотрел его серо-коричневый костюм, под которым ничего нельзя было скрыть.
— Что бы это ни было за оружие — сейчас его при вас нет.
Бустамонте набросил черный плащ на колени.
— Давайте отбросим двусмысленности.
— С радостью.
— Я представляю власть на Пао. Посему называюсь Панархом. Что вы на это скажете?
— Скажу, что вы рассуждаете логично. Если вы сейчас приведете ко мне Берана, мы исчезнем с ним вдвоем и оставим вас наслаждаться вашей безграничной властью.
Бустамонте покачал головой:
— Это невозможно.
— Невозможно? Ну, не совсем…
— Это невозможно, если принимать во внимание мои цели. Традиция династического правления на Пао всесильна. Воля народа — чтобы власть наследовал Беран. Он должен умереть, пока весть о смерти Аэлло не вышла за пределы дворца.
Палафокс задумчиво потрогал черную щеточку усов:
— В таком случае, уже поздно.
Бустамонте замер:
— Что вы сказали?
— Вы еще не слышали радиосообщений из Эйльянре? Сейчас как раз звучит объявление.
— Откуда вы это знаете? — требовательно спросил Бустамонте.
— Вот лучшее доказательство моей правоты, — сказал Палафокс, указывая на приемник, вмонтированный в ручку кресла Бустамонте.
Тот дотронулся до рычажка.