III
Всякий раз я приходил к убеждению, что протестовать против этих для меня уродливых слов бесполезно. Я мог сколько угодно возмущаться, выходить из себя, но нельзя же было не видеть, что здесь на протяжении столетия происходит какой-то безостановочный стихийный процесс замены безударного окончания ы(и) сильно акцентированным окончанием а(я).
И кто же поручится, что наши правнуки не станут говорить и писать:
крана́, актера́, медведя́, желудя́.
Наблюдая за пышным расцветом этой ухарской формы, я не раз утешал себя тем, что эта форма завладевает главным образом такими словами, которые в данном профессиональном (иногда очень узком) кругу упоминаются чаще всего: форма торта́ существует только в кондитерских, супа́ - в ресторанных кухнях, площадя́ - в домовых управлениях, трактора́ и скоростя́ - у трактористов.
Пожарные говорят: факела́. Электрики - кабеля́ и штепселя́.
Певчие в "Спевке" Слепцова: концерта́, тенора́ (1863).
Не станем сейчас заниматься вопросом, желателен ли этот процесс или нет, об этом разговор впереди, а покуда нам важно отметить один многознаменательный факт: все усилия бесчисленных ревнителей чистоты языка остановить этот бурный процесс или хотя бы ослабить его до сих пор остаются бесплодными.
Если бы мне даже и вздумалось сейчас написать "то́мы Шекспира", я могу быть заранее уверенным, что в моей книге напечатают: "тома́ Шекспира", так как то́мы до того устарели, что современный читатель почуял бы в них стилизаторство, жеманность, манерничание.
• • •
По-новому зазвучало слово вроде. Оно стало значить "словно", "будто", "кажется".
Они были вроде свои.
Дела твои вроде неплохие.
Вроде ты невзлюбил его.
Все вроде получилось невзначай.
Интересно, что в английской разговорной речи появилась в последнее время такая же форма: "she sort of began (похоже, что она начала), "I sort of can’t believe it" (я все еще вроде сомневаюсь).
• • •
И новое значение словечка зачитал.
Прежде зачитал означало: замошенничал книжку, взял почитать и не отдал. И еще - ужасно надоел своим чтением: "он зачитал меня до смерти". А теперь: прочитал вслух на официальном собрании какой-нибудь официальный документ:
"Потом был зачитан проект резолюции".
Впрочем, как теперь выясняется, кое-кто - правда, в шутку - считает возможным применять этот термин и к чтению стихов:
"Слово для зачтения стихов собственного сочинения имеет академик Лагинов".
• • •
Вдруг оказалось, что все дети называют каждого незнакомого взрослого: дяденька, дядька:
- Там какой-то дяденька стоит во дворе...
Мне потребовались долгие годы, чтобы привыкнуть к этому новому термину, вошедшему в нашу речь от мещанства.
Теперь я как будто привык, но не забуду, до чего меня поразила одна молодая студентка из культурной семьи, рассказывавшая мне о своих приключениях:
- Иду я по улице, а за мной этот дядька...
• • •
Прежде, обращаясь к малышам, мы всегда говорили: дети. Теперь это слово повсюду вытеснено словом ребята. Оно звучит и в школах, и в детских садах, что чрезвычайно шокирует старых людей, которые мечтают о том, чтобы дети снова стали называться детьми. Прежде ребятами назывались только крестьянские дети (наравне с солдатами и парнями).
Дома одни лишь ребята.
Было бы поучительно проследить тот процесс, благодаря которому в нынешней речи возобладала деревенская форма.
• • •
Для украинцев слово дівчина звучит поэтически. Меня всегда трогало знаменитое четверостишие Шевченко:
Рано-вранці новобранці
Виходили за село,
А за ними, молодими,
І дівча одно пішло.
Дівча среднего рода, как русское слово дитя. Этим с особенной силой подчеркивается чувство сострадания и нежности, которое великий поэт питает к этой обезумевшей от горя девушке, беспомощной, как малый ребенок:
І дівча одно пішло.
Но в русском языке слова дівча нет. Поэтому слово девчата имеет иную экспрессию, которая на первых порах показалась мне очень вульгарной.
• • •
Глагол мочь стал все чаще заменяться глаголом уметь. Впервые это было отмечено Константином Фединым, который писал еще в 1929 году:
"Улица говорит: "Сумеешь ли ты прийти ко мне?" Газета пишет: "Пароход не сумел пробиться сквозь льды". Это вовсе не значит, что на пароходе сидел неумелый капитан или была низкопробная команда. Газета хочет сказать, что у парохода не было возможности пробиться сквозь льды, что он не мог это сделать, точно так же как уличный вопрос означает: "Можешь ли ты прийти ко мне?" и ничего общего с "умением прийти" в нем нет".
Далее Константин Федин рассказывает, как в Кисловодске один из курортных врачей огорошил писательницу Ольгу Форш вопросом, сумеет ли она принять нужное количество ванн.
"Что же здесь уметь? - возразила она. - Хитрости здесь нет никакой".
Думаю, что этот ответ остался непонятен врачу, который был простодушно уверен, что его вопрос означает: "Будет ли у вас возможность принять еще несколько ванн?"
• • •
Вместо широкие массы читателей возник небывалый широкий читатель.
• • •
Появилась в детском просторечии новая форма слабо́ ("тебе слабо́ перепрыгнуть через эту канаву").
Зародилась она, очевидно, в красноармейской среде во время Гражданской войны:
- А слабо́ тебе в разведку пойти...
- Мне? Слабо́?! Даешь! - и т.д.
• • •
Еще одно новшество в современном русском языке: наименование профессий, исполняемых женщинами, очень часто приобретает теперь мужское родовое окончание:
- Токарь по металлу Елена Шабельская.
- Мастер цеха Лидия Смирнова.
- Конструктор Галина Мурышкина.
- Прокурор Серафима Коровина.
То же происходит и с почетными званиями:
- Герой Труда Тамара Бабаева.
Так прочно вошли эти формы в сознание советских людей, что грубыми ошибками показались бы им такие формы, как "мастерица цеха", "героиня труда" и т.д. Прежде Анна Ахматова именовалась поэтессой, теперь и в газетах, и в журналах печатают: "Анна Ахматова - первоклассный поэт".
Много живых наблюдений над этой тенденцией современного языка собрано во вдумчивой статье доктора (но не докторши) юридических наук С. Березовской.
Впрочем, докторами и академиками женщины именовались и раньше.
• • •
Очень раздражала меня на первых порах новая роль слова запросто. Прежде оно значило: без церемоний.
- Приходите к нам запросто (то есть по-дружески).
Теперь это слово понимают иначе. Почти вся молодежь говорит:
- Ну это за́просто (то есть: не составляет никакого труда).