Содержание:
№ 1 - К ЧИТАТЕЛЮ 1
№ 2 2
№ 3 4
№ 4 5
№ 5 7
№ 6-7 8
№ 8-9 11
№ 10 14
Василий Васильевич Розанов
АПОКАЛИПСИС НАШЕГО ВРЕМЕНИ
№ 1
К ЧИТАТЕЛЮ
Мною с 15 ноября будут печататься двухнедельные или ежемесячные выпуски под общим заголовком: "Апокалипсис нашего времени". Заглавие, не требующее объяснении, ввиду событий, носящих не мнимо апокалипсический характер, но действительно апокалипсический характер. Нет сомнения, что глубокий фундамент всего теперь происходящего заключается в том, что в европейском (всем, - и в том числе русском) человечестве образовались колоссальные пустоты от былого христианства; и в эти пустoты проваливается все: троны, классы, сословия, труд, богатства. Все потрясено, все потрясены. Все гибнут, все гибнет. Но все это проваливается в пустоту души, которая лишилась древнего содержания.
Выпуски будут выходить маленькими книжками.
Склад в книжном магазине М. С. Елова, Сергиев Посад, Московск. губ.
РАССЫПАННОЕ ЦАРСТВО
Филарет Святитель Московский был последний (не единственный ли?) великий иерарх Церкви Русской… "Был крестный ход в Москве. И вот все прошли, - архиереи, митрофорные иереи, купцы, народ; пронесли иконы, пронесли кресты, пронесли хоругви.
Все кончилось, почти… И вот поодаль от последнего народа шел он. Это был Филарет".
Так рассказывал мне один старый человек. И прибавил, указывая от полу - на крошечный рост Филарета:
- "И я всех забыл, все забыл: и как вижу сейчас - только его одного".
Как и я "все забыл" в Московском университете. Но помню его глубокомысленную подпись под своим портретом в актовой зале.
Слова, выговоры его были разительны. Советы мудры (императору, властям). И весь он был великолепен.
Единственный…
Но что же "опреж того" и "потом"? - незаметное, дроби. "Мы их видели" (отчасти). Nota bene. Все сколько-нибудь выдающиеся были уже с "ересью потаенною". Незаметно, безмолвно, но с ересью. Тогда - как Филарет был "во всем прав".
Он даже Синод чтил. Был "сознательный синодал". И Николая Павловича чтил - хотя от него же был "уволен в отпуск от Синода и не появлялся никогда там". Тут - не в церкви, но в императорстве - уже совершился или совершался перелом, надлом. Как было великому Государю, и столь консервативному, не соделать себе ближним советником величайший и тоже консервативный ум первого церковного светила за всю судьбу Русской Церкви?
Разошлись по мелочам. Прав этот бес Гоголь.
Между тем Пушкин, Жуковский, Лермонтов, Гоголь, Филарет - какое осияние Царства.
Но Николай хотел один сиять "со своим другом Вильгельмом-Фридрихом" которым-то.
Это был плоский баран, запутавшийся в терновнике и уже приуготованный к закланию (династия).
И вот рушилось все, разом, царство и церковь. Попам лишь непонятно, что церковь разбилась еще ужаснее, чем царство. Царь выше духовенства. Он не ломался, не лгал. Но, видя, что народ и солдатчина так ужасно отреклись от него, так предали (ради гнусной распутинской истории), и тоже - дворянство (Родзянко), как и всегда фальшивое "представительство", и тоже - и "господа купцы", - написал просто, что, в сущности, он отрекается от такого подлого народа. И стал (в Царском) колоть лед. Это разумно, прекрасно и полномочно.
"Я человек хотя и маленький, но у меня тоже 32 ребра" ("Детский мир").
Но Церковь? Этот-то Андрей Уфимский? Да и все. Раньше их было "32 иерея" с желанием "свободной церкви" "на канонах поставленной". Но теперь все 33333… 2…2…2…2 иерея и под-иерея и сверх-иерея подскочили под социалиста. Под жида и не под жида; и стали вопиять, глаголать и сочинять, что "церковь Христова и всегда была, в сущности, социалистической" и что особенно она уж никогда не была монархической, а вот только Петр Великий "принудил нас лгать".
Русь слиняла в два дня. Самое большее - в три. Даже "Новое Время" нельзя было закрыть так скоро, как закрылась Русь. Поразительно, что она разом рассыпалась вся, до подробностей, до частностей. И собственно, подобного потрясения никогда не бывало, не исключая "Великого переселения народов". Там была - эпоха, "два или три века". Здесь - три дня, кажется даже два. Не осталось Царства, не осталось Церкви, не осталось войска, и не осталось рабочего класса. Чтo же осталось-то? Странным образом - буквально ничего.
Остался подлый народ, из коих вот один, старик лет 60 "и такой серьезный", Новгородской губернии, выразился: "Из бывшего царя надо бы кожу по одному ремню тянуть". Т. е. не сразу сорвать кожу, как индейцы скальп, но надо по-русски вырезывать из его кожи ленточка за ленточкой.
И чтo ему царь сделал, этому "серьезному мужичку".
Вот и Достоевский…
Вот тебе и Толстой, и Алпатыч, и "Война и мир".
Что же, в сущности, произошло? Мы все шалили. Мы шалили под солнцем и на земле, не думая, что солнце видит и земля слушает. Серьезен никто не был, и, в сущности, цари были серьезнее всех, так как даже Павел, при его способностях, еще "трудился" и был рыцарь. И, как это нередко случается, - "жертвою пал невинный". Вечная история, и все сводится к Израилю и его тайнам. Но оставим Израиля, сегодня дело до Руси. Мы, в сущности, играли в литературе. "Так хорошо написал". И все дело было в том, что "хорошо написал", а чтo "написал" - до этого никому дела не было. По содержанию литература русская есть такая мерзость, - такая мерзость бесстыдства и наглости, - как ни единая литература. В большом Царстве, с большою силою, при народе трудолюбивом, смышленом, покорном, что она сделала? Она не выучила и не внушила выучить - чтобы этот народ хотя научили гвоздь выковывать, серп исполнить, косу для косьбы сделать ("вывозим косы из Австрии", - география). Народ рос совершенно первобытно с Петра Великого, а литература занималась только, "как они любили" и "о чем разговаривали". И все "разговаривали" и только "разговаривали", и только "любили" и еще "любили".
Никто не занялся тем (и я не читал в журналах ни одной статьи - и в газетах тоже ни одной статьи), что в России нет ни одного аптекарского магазина, т. е. сделанного и торгуемого русским человеком, - что мы не умеем из морских трав извлекать иоду, а горчишники у нас "французские", потому что русские всечеловеки не умеют даже намазать горчицы разведенной на бумаге с закреплением ее "крепости", "духа". Что же мы умеем? А вот, видите ли, мы умеем "любить", как Вронский Анну, и Литвинов Ирину, и Лежнев Лизу, и Обломов Ольгу. Боже, но любить нужно в семье; но в семье мы, кажется, не особенно любили, и, пожалуй, тут тоже вмешался чертов бракоразводный процесс ("люби по долгу, а не по любви"). И вот церковь-то первая и развалилась, и, ей-ей, это кстати, и "по закону"…
КАК МЫ УМИРАЕМ?
Ну что же: пришла смерть, и, значит, пришло время смерти.
Смерть, могила для 1/6 части земной суши. "Простое этнографическое существование для былого Русского Царства и империи", о котором уже поговаривают, читают лекции, о котором могут думать, с которым, в сущности, мирятся. Какие-то "полабские славяне", в которых преобразуется былая Русь.
"Былая Русь"… Как это выговорить? А уже выговаривается.
Печаль не в смерти. "Человек умирает не когда он созрел, а когда он доспел". Т. е. когда жизненные соки его пришли к состоянию, при котором смерть становится необходима и неизбежна.
Если нет смерти человека "без воли Божией", то как мы могли бы допустить, могли бы подумать, что может настать смерть народная, царственная "без воли Божией"? И в этом весь вопрос. Значит, Бог не захотел более быть Руси. Он гонит ее из-под солнца. "Уйдите, ненужные люди".
Почему мы "ненужные"?
Да уж давно мы писали в "золотой своей литературе": "Дневник лишнего человека",
"Записки ненужного человека". Тоже - "праздного человека". Выдумали "подполья" всякие… Мы как-то прятались от света солнечного, точно стыдясь за себя.
Человек, который стыдится себя? - разве от него не застыдится солнце? - Солнышко и человек - в связи.
Значит, мы "не нужны" в подсолнечной и уходим в какую-то ночь. Ночь. Небытие.
Могила.
Мы умираем как фанфароны, как актеры. "Ни креста, ни молитвы". Уж если при смерти чьей нет креста и молитвы - то это у русских. И странно. Всю жизнь крестились, богомолились: вдруг смерть - и мы сбросили крест. "Просто, как православным человеком русский никогда не живал". Переход в социализм и, значит, в полный атеизм совершился у мужиков, у солдат до того легко, точно "в баню сходили и окатились новой водой". Это - совершенно точно, это действительность, а не дикий кошмар.
Собственно, отчего мы умираем? Нет, в самом деле, - как выразить в одном слове, собрать в одну точку? Мы умираем от единственной и основательной причины:
неуважения себя. Мы, собственно, самоубиваемся. Не столько "солнышко нас гонит", сколько мы сами гоним себя. "Уйди ты, черт".
Нигилизм… Это и есть нигилизм, - имя, которым давно окрестил себя русский человек, или, вернее, - имя, в которое он раскрестился.
- Ты кто? блуждающий в подсолнечной?
- Я нигилист.
- Я только делал вид, что молился.
- Я только делал вид, что живу в царстве.
- На самом деле - я сам себе свой человек.
- Я рабочий трубочного завода, а до остального мне дела нет.
- Мне бы поменьше работать.
- Мне бы побольше гулять.
- А мне бы не воевать.
И солдат бросает ружье. Рабочий уходит от станка.