- Не надо смеяться, - сказал он, - и нечего думать бороться с означенным учением. Когда янсенисты попытались это сделать, они только напрасно потеряли свое время. Данное учение слишком хорошо утвердилось. Послушайте Санчеса, одного из самых знаменитых наших отцов (5от… кн. 1,1, гл. 9, № 7). "Вы, может быть, будете сомневаться, делает ли авторитет одного хорошего и сведущего ученого мнение вероятным. На это я отвечаю: да. То же подтверждают Анхель, Сильвий, Наварр, Эммануил Са и др. И вот как сие доказывается. То мнение вероятно, которое имеет значительное основание. А авторитет человека ученого и благочестивого имеет не малое, а, скорее, великое значение: так как {хорошенько проследите этот довод), если свидетельство такого человека имеет большой вес для нас, когда нужно удостоверить, что то - то и то - то произошло, например, в Риме, почему же не иметь ему того же веса и при сомнении в области морали?"
- Забавное сравнение, - сказал я, - вопросов светских с вопросами совести!
- Имейте терпение: Санчес отвечает на это в следующих же строках своего рассуждения:
"И ограничение, делаемое некоторыми авторами: что авторитет такого ученого достаточен в вопросах человеческого права, но не в вопросах права божественного, не находит во мне сторонника, так как указанный авторитет имеет большой вес применительно к обеим сферам".
- Отец мой, - сказал я ему откровенно, - я не могу принимать в расчет этого правила. Кто мне поручится, что при той свободе, которую позволяют себе ваши ученые в исследованиях на основании разума, то, что покажется достоверным одному, покажется таким же и всем остальным? Разнообразие суждений так велико…
- Вы этого не понимаете, - прервал меня патер, - они действительно очень часто расходятся во мнениях: но это ничего не значит; каждый делает свое мнение вероятным и безопасным. Конечно, всем известно, что они не всегда одного мнения, но тем и лучше. Напротив, они почти никогда не сходятся во мнениях. Мало вопросов, где бы вы не увидали, что один говорит да, другой - нет. И во всех этих случаях и то и другое из противоречивых мнений вероятно. И поэтому - то Диана говорит по одному поводу (ч. 3, т. 4, рубр. 244): "Понс и Санчес противоположных мнений; но, так как оба они люди ученые, то каждый делает свое мнение вероятным".
- Но, отец мой, - сказал я, - тогда появляется большое затруднение при выборе?
- Нисколько, - ответил он, - нужно лишь следовать тому мнению, которое больше всего нравится.
- А как же, если другое более вероятно?
- Это ничего не значит, - сказал он.
- А если другое более безопасно?
- Это тоже ничего не значит, - повторил опять патер, - данный вывод в точности объясняется вот здесь у Эммануила Са из нашего Общества, в его афоризме De dubio (стр. 183): "Можно делать то, что считаешь дозволенным на основании вероятного мнения, хотя бы противоположное и было более безопасным. А для этого достаточно мнения одного веского ученого".
- А если же мнение это одновременно и менее вероятно и менее безопасно, разрешается ли следовать ему, оставляя более вероятное и более безопасное?
- Да, - еще раз сказал он, - выслушайте Филиуция, этого великого иезуита из Рима (Мог. Quaest, тр. 21, гл. 4, Ms 128): "Дозволяется следовать мнению наименее вероятному, хотя бы оно и было менее всего безопасно. Таков общий взгляд всех новых авторов". Не ясно ли это?
- Какой перед нами открывается простор, ваше преподобие, - сказал я. - Благодаря вашим вероятным мнениям у нас прекрасная свобода совести. А у вас, казуистов, точно такая же свобода в ответах?
- Да, - сказал он, - мы тоже отвечаем то, что нам приятно, или, вернее, что приятно тем, которые нас спрашивают. Вот правила, заимствованные у наших отцов: Лаймана (Theol. Мог., Ι,Ι, тр. 1, гл. 2, § 2, № 8), Васкеса (DisL, 62, гл. 9, № 47), Санчеса (in Sum., I,1, гл. 9, Ms 23) и наших двадцати четырех (в начале, пр. 3, Ms 24). Вот слова Лаймана, которым следует книга наших двадцати четырех: "Ученый, у которого просят совета, может дать совет не только вероятный, по его мнению, но и противоположный его мнению, если таковой считается вероятным другими, когда это противоположное мнение оказывается более удобным и более приятным тому, кто с ним советуется. Si forte et illi favorabilior seu exoptatior sit. Но более того, я скажу, что будет вполне разумно, если он даст тем, которые спрашивают, совет, считающийся вероятным каким - нибудь ученым, хотя бы сам он и убедился, что данный ответ безусловно ложен".
- В самом деле, отец мой, ваше учение очень удобно. Еще бы! Отвечать да и пет по своему выбору; нельзя переоценить подобную выгоду. И я хороню вижу теперь, для чего служат вам противоположные мнения, которых держатся ваши ученые по каждому вопросу, так как одно всегда служит вам в пользу, а другое никогда не вредит. Если вы не находите расчета в одном направлении, вы бросаетесь в другое и всегда наверняка.
- Это правда, - сказал он, - и так мы можем всегда сказать вместе с Дианой, когда оказалось, что о. Бони за него, а о. Луго против него:
Saepe, premente deo,fert dens alter орет. Част если один бог нас преследует, другой помогает нам.
- Что ж, вполне понятно, - сказал я, - но у меня возникает одно затруднение. Как быть, если, посоветовавшись с одним из ваших ученых и приняв от него мнение несколько чересчур свободное, вдруг да попадешься, придя на исповедь к духовнику, который не разделяет его и откажет в отпущении, если не изменить своих мнений. Не позаботились ли вы и об этом, отец мой?
- Вы сомневаетесь? - ответил он. - Духовников обязали давать отпущение тем исповедующимся, которые держатся вероятных мнений, причем уклоняться от подобной инструкции запрещено под страхом смертного гpexa. Эго хорошо доказали наши отцы и, между прочим, отец Бони (тр. 4, De poenit, в. 13, <лр. 93): "Когда кающийся держится вероятного мнения, духовник должен отпустить грехи, хотя бы его собственное мнение и было противоположно мнению кающегося".
- Но он не говорит, что неотпущение здесь - смертный грех.
- Какой вы торопливый, - сказал он, - выслушайте продолжение, он делает для этого особое заключение: "Отказывать в отпущении кающемуся, который действует по вероятному мнению, есть грех, который по природе своей смертен". И он приводит в подтверждение этого мнения трех из знаменитейших наших отцов: Суареса (т. 4, отд. 32, от. 5), Васкеса (прен. 62, гл.7) и Санчеса (ut supra, № 29).
- Вот это, отец мой, - сказал я, - предписано весьма предусмотрительно! Нечего более опасаться. Духовник не посмеет нарушить данное правило. А я не знал, что у вас есть власть приказывать под страхом осуждения. Я думал, что вы можете только разрешать 1рехи; но не знал, что вы умеете еще и налагать их. Но вы, как я вижу, обладаете всемогуществом.
- Вы не точно выражаетесь, - ответил он мне. - Мы не налагаем грехов, мы только их отмечаем. Я уже заметил два - три раза, что вы плохой схоластик.
- Как бы то ни было, отец мой, сомнение мое разрешилось. Но у меня есть еще другое, которое я хочу предложить вам на рассмотрение, а именно: я не знаю, что именно можете вы сделать, когда отцы церкви противоречат мнению какого - нибудь из ваших казуистов?
- Вы мало в этом смыслите, - сказал он мне. - Отцы церкви были хороши для морали своего времени; но они слишком отстали для морали нашего времени. Уже не они руководят ею теперь, а новые казуисты. Послушайте нашего отца Селло (de Hier., кн. 8, гл. 16, стр. 714), который в этом следует нашему знаменитому отцу Регинальду: "В вопросах морали новые казуисты предпочтительнее древних отцов, хотя они и более близки по времени к апостолам". И, следуя этому правилу, Диана говорит таким образом (ч. 5, тр. 8, прав. 31): "Обязаны ли владельцы духовных мест возвращать свой доход, если дурно пользовались им?
Древние говорили - да, а новые говорят - нет; не станем* стало быть, отбрасывать такого мнения, которое освобождает нас от обязанности возврата".
- Вот слова поистине прекрасные, - сказал я, - и полные утешения для очень многих.
- Мы представляем отцов церкви, - сказал он, - тем, которые изучают догматическое богословие, а что касается нас, мы руководим совестью, и потому мало их читаем и приводим в наших писаниях лишь новых казуистов. Посмотрите, вот, например, Диана, так много написавший, поместил в начале своих книг список авторов, которых он приводит. Их там 296, самый старый их них писал всего восемьдесят лет тому назад.
- Все это завелось, значит, вместе с вашим Обществом? - спросил я.
- Да, приблизительно, - ответил он.