Но если теперь оказывается, что эти разложение и перелицовка Евангелия были делом рук иезуитов, то кому же как не последним Паскаль должен был адресовать свои упреки? Уфоза действенной благодати и чистоте морали исходила не от частных мнений или взглядов Карамузля или Дианы, отдельно взятых. Источником этой опасности служили: молинизм, пробабилизм, а также - в глазах Паскаля, как и в глазах автора Августина - открытая и очевидная поддержка, встречаемая названными учениями у теологов Общества Иисуса. Так что ситуация, когда Паскаль удостаивается упреков за атаки, направленные преимущественно против иезуитов (словно иезуиты одни и были во всем виноваты), в действительности напоминает ситуацию, когда бы предметом упреков служило то, что он с самого начала разглядел и освободил из - под бремени пустых придирок и ухищрений, порожденных чьей - то ловкой политикой с целью его запутать, подлинный и единственно важный вопрос, вопрос о том, в чем состоит и из чего складывается христианская добродетель. В действительности жаловались на то, что он правильно понял суть ситуации и провозгласил: "Нет! Путь спасения не широк! Нет! Ваших заслуг еще недостаточно, чтобы оправдаться перед Богом! Нет! Вы больше не вправе примирять Евангелие и свет (monde), как не вправе примирять разум и веру!" Но разве не делает все это также несомненной и искренность его полемики? Следует лишь подобно ему попытаться взглянуть на вещи несвысока. Нескольких неверных или урезанных цитат, найдись таковые, вовсе недостаточно, чтобы заполучить оружие против него в вопросе, затрагивающем почти что все содержание религии и наиболее возвышенные предметы морали. А если уж расставлять все точки над i, я не понимаю, как иезуиты, жалуясь, что именно против них он направил могучий напор своей диалектики и красноречия, могут забыть, что они не были бы тем, чем стали в истории церкви, если бы, в частности, не удостоились ударов столь опасного противника.
Свидетельствует ли это, что мы всегда против иезуитов, всегда на стороне Паскаля? Нет, конечно же. Иезуиты могут, как я полагаю, с полным правом поставить в упрек автору Провинциалий, например, характерное для всей полемики отрицание им своей принадлежности к Пор - Роялю и какой бы то ни было связи с янсенисгами. Требуется признать, что нельзя без некоторой неловкости перечитывать начало семнадцатого Письма: "Значит, Вы серьезно, отец мой, признаете меня еретиком… Вот я и спрашиваю, какие у Вас доказательства… Во - первых, Вы предполагаете, что "автор Писем из членов Пор - Рояля". Затем Вы говорите, что "Пор - Рояль объявлен еретическим": из этого Вы делаете заключение, будто "автор Писем признан еретиком". Следовательно, отец мой, вся тяжесть этого обвинения падает не на меня, а на Пор - Рояль, и Вы возводите его на меня только потому, что предполагаете, будто я из Пор - Рояля. Значит, мне не трудно будет оправдаться, так как достаточно сказать только, что я не из Пор - Рояля, и указать на мои Письма, где я говорил, что "я один", и прямо, что "я не из Пор - Рояля"". Когда Вольтер обращает, таким образом, против своих противников их же собственное оружие, то данный поступок можно при желании рассматривать лишь как ловкий маневр. Однако я никогда не стал бы подобным же извинением сглаживать ту двусмысленность, к которой имел заблуждение прибегнуть Паскаль - в конце концов, он ведь сам заставил нас относиться к нему более придирчиво.
Отнюдь не в большей мере импонирует мне и предпринятое автором Провинциалий в начале шестнадцатого Письма оправдание епископа Ипрского от резонно адресованных ему обвинений в непорядочности. Речь идет о деньгах Лувенской коллегии, часть из которых Янсений счел возможным употребить на содержание г - на де Барко (Barcos), племянника своего личного друга Сен - Сирана… Но таковы уж подводные камни полемики. Согласно ее правилам, ничто не должно остаться без ответа; все возражения противников следует разрушать одно за другим; надлежит разделять, различать, доводить до тонкостей. И в этом нет абсолютно ничего ошибочного, - поскольку противник слишком громко восторжествовал бы ввиду нашего молчания, - однако и правды здесь ничуть не больше. Даже лучшие из нас - все - таки люди. И если Янсений поступил бы, конечно же, правильнее, изыскав средства для г - на Барко из других источников, нежели касса Лувенской коллегии, то Паскаль сделал бы лучше, либо умолчав о данном событии, либо, если уж о нем сказано, дав ему должную оценку.
В равной мере бесспорно, что далеко не однажды следует признать правоту иезуитов. В частности, неприемлемо ни то, что Паскаль говорит о дуэли в тринадцатом и седьмом Письмах, ни то странное смешение, которое им допущено в Письме четвертом между "грехом неведения" и грехом по привычке. Его диалектика выглядит здесь, если можно так выразиться, зараженной диалектикой его противников. Перечитайте внимательно начало тринадцатого Письма. Не правда ли, под общим термином "убийство" (homicide) Паскаль сознательно смешал три аспекта, рассматриваемые как в морали, так и в юриспруденции в качестве достаточно самостоятельных случаев: наемное убийство (assassinat), лишение жизни (meurtre) и дуэль? Да, конечно, в передаче Паскаля Эскобар с Лессием и вправду учат, что "мнение, гласящее, будто можно убить за пощечину, вероятно в умозрении (speculation)". Второй из только что указанных авторов дословно утверждает, что "получивший пощечину считается обесчещенным до тех пор, пока не убьет того, кто ее нанес". Однако о чем не учат ни тот, ни другой, так это о позволительности "наемного убийства" за пощечину - я имею в виду ситуации, когда мстят за себя предательски, из засады или неожиданно. Паскалю же кажется, что именно об этом говорят вышеупомянутые казуисты. Ни в тринадцатом, ни в седьмом Письме мы на самом деле не находим ни единого слова о равной степени риска или о равных шансах, предполагаемых самим определением дуэли, позволяющим лишить жизни лишь тогда, когда рискуешь собой. Однако то, что Лессий и Эскобар допускают или, лучше сказать, извиняют, оправдывают от греха, - в определенных случаях - вовсе не следует понимать просто как лишение жизни или даже вешктту, но - как дуэль, поединок, честную борьбу (guerre) в конце концов. И позволительно думать, что, защищая от указанных авторов Non ocddes Десятисловия и не обращаясь здесь к. каким - либо дистинкциям или разделениям, Паскаль выходит за рамки реального вопроса и отклоняется от него в сторону.