14
Человек, комедиант мира. - Должны были бы существовать существа, более возвышенные, чем человек, хотя бы только для того, чтобы понятнее стал весь юмор, заключающийся в том, что человек считает себя за цель всего мирового бытия и что человечество может примириться только с мыслью о какой-то мировой миссии. Музыка сфер, окружающих землю, была бы тогда сатирическим смехом всех остальных творений, окружающих человека. Скучающее бессмертное существо как будто мучительно ласкает свое любимое животное, чтобы находить наслаждение в трагически гордых жестах и выражениях его страданий, и вообще в духовной изобретательности самого суетного творения, наслаждаясь изобретением этого изобретателя. Ведь тот, кто выдумал человека для своего развлечения, обладает, конечно, большим умом, чем человек, и находит больше радостей в своем уме. Даже и здесь, где человечество хочет добровольно смириться, тщеславие умеет сыграть с нами шутку, так как мы, люди, по крайней мере в этом отношении могли бы представлять собою нечто несравненное и чудесное. Наше исключительное положение в мире представляется прямо чем-то невероятным. И вот астрономы, которые действительно обладают кругозором, выходящим за пределы земного шара, дают понять, что капля жизни на земле в сравнении с необозримым океаном бытия настоящего и прошлого не имеет никакого значения; что множество звезд имеют одинаковые с землей условия для развития жизни; но что и это множество звезд тоже едва ли не ничтожная горсть в сравнении с бесконечным множеством тех звезд, которые никогда не имели признаков жизни или на которых уже прекратилась всякая жизнь, и что период жизни на любой планете представляет только момент, одну минутную вспышку в сравнении с периодом ее существования, - следовательно, жизнь вовсе не цель и не конечный смысл существования планет. Быть может, и муравьи в лесу воображают, что они цель и смысл существования, поступая так же, как и мы, когда воображаем, что гибель человечества обусловливает гибель земли. Мы еще скромны, если ограничиваемся только этим и не приурочиваем к похоронам последнего смертного вообще помрачение и мира, и богов. Самый добросовестный астроном представляет себе землю без жизни не иначе как светлым, несущимся могильным холмом человечества.
15
Человеческая скромность. - Как мало радостей нужно большинству людей, чтобы считать жизнь хорошей, - как скромен человек!
16
Где необходимо равнодушие. - Ожидать, что наука дойдет когда-нибудь до полного разрешения вопросов о первоначальной причине и конечной цели всех вещей, а до тех пор мыслить по-старому (именно верить!) - есть самый извращенный взгляд, хотя его довольно часто советуют практиковать. Стремление иметь в этом отношении только вполне несомненные ответы есть не более как мистическая потребность, скрытый и только по внешности скептический вид "метафизической потребности", основанный на задней мысли, что еще долгое время не будет ничего добыто в этой области конечных причин, и потому "верующий" в праве пока не обращать внимания на всю эту область. Однако, для существования цельного и здорового человечества таких твердо установленных положений относительно отдаленнейших горизонтов так же не необходимо, как и муравью, чтобы оставаться хорошим муравьем. Мы должны скорее выяснить себе, в силу чего мы этим вопросам придаем такое роковое и важное значение; а для этого мы должны воспользоваться историей развития религиозных и этических чувствований. Ведь, благодаря последним, вопросы эти стали так важны и достойны внимания: в самые далекие сферы, куда только направляется взор, не проникая в них, и туда мы внесли такие понятия, как ответственность, наказание (вечное наказание!), что было тем более неосмотрительно, что сферы эти остаются для нас вполне неясными. Еще в древности люди любили фантазировать в тех вопросах, относительно которых не могли установить ничего прочного, с гнусным упрямством убеждая потомство, что фантазии эти - строгая истина и что вера важнее знания. Относительно этих конечных вопросов необходимо противопоставить вере не знание, но равнодушие к вере и мнимому знанию! Для нас должны быть ближе все вопросы, кроме этих, считавшихся до сих пор важнейшими, - я подразумеваю вопросы: для чего создан человек? каков удел его после смерти? и другие такие же курьезы. На эти вопросы надо обращать так же мало внимания, как и на вопросы философов-догматиков, кто бы они ни были: идеалисты, материалисты или реалисты. Все они стараются отвлечь нас к тем областям, которые чужды и вере, и знанию; даже для величайших любителей познания было бы полезнее, если бы вокруг всего доступного исследованию разума лежала туманная, обманчивая, болотная полоса непроницаемого, вечно таинственного, неопределенного. Именно по сравнению с этим царством тумана на краю области познания увеличивается все значение светлого и близкого всего ближайшего мира знания. Мы должны снова стать добрыми соседями с самыми близкими к нам вещами и не смотреть с таким презрением поверх их на облака и ночные чудовища. В лесах и в оврагах, в болотах и под нависшим небом жил человек целые тысячелетия и жил в постоянной нужде. В этих условиях он научился презирать действительность, презирать все близкое, даже жизнь и самого себя; и мы, обитатели светлых равнин природы и духа, носим еще в крови наследие этого яда презрения к самым близким нам предметам.
17
Глубокие объяснения. - Когда человек придает какому-нибудь месту в произведении автора более глубокое значение, чем оно имеет на самом деле, то этим он не объясняет автора, а только затемняет его. Такое же, а может быть, и худшее положение заняли наши метафизики по отношению к тексту природы; чтобы глубже разъяснить текст, они нередко сначала начинали выправлять, т. е. искажать его. В виде курьезного примера искажения текста и затемнения автора мы можем привести мнение Шопенгауэра относительно беременности женщины. "Признаком постоянной наличности стремления воли к жизни во времени является половой акт; а признаком нового проявления, присоединяющегося к этой воле, и притом в высшей степени явным, служит зачатие нового человека с его волей жизни. Этот признак есть беременность; ее не скрывает человек, но даже гордится ей, тогда как половой акт скрывается как нечто преступное". Шопенгауэр утверждает, что любая женщина, захваченная врасплох во время полового акта, может прямо умереть со стыда, "свою же беременность выставляет она на вид не только без чувства стыда, а даже с некоторой гордостью". Прежде всего, никак нельзя больше выставлять напоказ это состояние, чем оно само выставляет себя; таким образом Шопенгауэр, говоря об умышленном обнаруживании беременности, подготовляет текст, подходящий к заранее подготовленному объяснению. Точно так же неверно, что это явление будто бы всеобщее; он говорит о "любой женщине"; однако, большинство молодых женщин в состоянии беременности чувствуют мучительный стыд даже перед ближайшими родственниками; и если женщины более зрелого и даже преклонного возраста, особенно из низших классов, отчасти как бы гордятся этим состоянием, то лишь потому, что они этим дают понять, что все еще нравятся своим мужьям; при виде их беременности сосед и соседка или прохожий скажут или подумают про себя: "возможное ли это дело", - а подобное замечание льстит женскому тщеславию при духовном застое. Исходя из взгляда Шопенгауэра, мы должны были бы допустить, наоборот, что самые умные и развитые женщины должны были бы особенно выставлять напоказ свою беременность, так как они имеют много шансов родить чудо-ребенка, причем тут "воля" еще раз отрекается от себя ради общего блага; а глупые женщины, напротив того, имели бы все основания скрывать свою беременность и стыдиться ее больше всего. Нельзя согласиться, что все положения Шопенгауэра заимствованы им из действительности. Пожалуй, Шопенгауэр прав только в том, что женщины в состоянии беременности обнаруживают наибольшее самодовольство; но для этого имеется объяснение более подходящее к действительности, чем предлагаемое им. Стоит только припомнить кудахтанье наседки перед тем, как снести яйцо: смотрите, мол, смотрите, я снесу яйцо, я снесу яйцо!
18
Современный Диоген. - Прежде чем искать человека, надо найти фонарь. Будет ли это неизбежно фонарь циника?
19
Неморалисты. - Моралистам должно бы теперь нравиться, что их называют неморалистами, так как они вскрывают нравственность; а тот, кто делает вскрытие, совершает убийство; однако, вскрытия делают для того, чтобы лучше знать, лучше судить и чтобы вообще людям лучше жилось, а не для того, чтобы весь свет делал вскрытия. К сожалению, люди все еще до сих пор думают, что каждый моралист во всех своих поступках должен служить примером, которому должны все подражать: они смешивают его с проповедником морали. Прежние моралисты любили больше проповедывать, чем делать вскрытия. В этом и кроется причина и упомянутого смешения и неблагоприятных условий для теперешних моралистов.