- И я тоже. У гостиницы матросов не было видно, на улице мы их не встречали. Не скрывался ли кто-нибудь под старой лодкой, пока мы стояли и болтали, как дураки? Матрос, вероятно, ждал прихода офицеров, как это ни странно, под лодкой и, услышав то, что мы говорили, бросился к товарищам.
- Теперь я понимаю. Когда мы стояли у стены, мне почудилось, что кто-то прокрался мимо.
- Ну, тогда все ясно. Так все и было, он узнал, что мы собирались совершить убийство. Бледнеть от одного этого слова незачем. Но мы в опасности, Кальдерон. Почему ты тогда ничего не сказал?
- Потому что я и не подозревал, что тут есть какая-то связь.
- Благодаря тебе, мы в скверном положении. Вместо секундантов к нам теперь пожалует полиция. Надо бежать.
- Все пропало, - сказал Кальдерон, - денег нет, о любви и мести и говорить нечего.
- Ну, месть-то никуда не денется!
- Английские офицеры уедут дня через два.
- Чем скорее, тем лучше. А все-таки я отомщу, как сказал. Мы можем поразить Крожера и Кадвалладера в самое чувствительное место.
- Как так?
- Если они и ушли, они не все с собой забрали. Им придется оставить здесь своих дам.
- Да ведь дон Грегорио Монтихо с дочерью и внучкой тоже отсюда уезжают!
- Как? Они покидают Калифорнию?
- Да, и насовсем.
- Вот поразительная новость!
- Ничего удивительного. Красные рубашки наводнили край. Для дам здесь не безопасно. Монтихо отлично сделал, что продал свои земли и уезжает. Выручил он за все триста тысяч.
- А кто купил?
- Какая-то компания и уплатила наличными долларами. Есть у него и золотой песок.
- Пресвятая Дева! Какой-нибудь год тому назад эта земля ничего не стоила! Не будь моя заложена, и я мог бы стать миллионером!
- Ну, нет! Твое-то имение далеко, а янки собираются разбить эту землю на городские участки. Дон Грегорио едет, а с ним и барышни.
- Прежде всего мы постараемся помешать их отъезду и даже, может быть, совсем отложить его.
- Объясни поподробней!
- Сейчас я выпью чашку шоколаду да рюмку каталонской водки и у меня опять заработает голова. Будет у нас богатство и отомстим мы с лихвой! Но предупреждаю, что здесь понадобится и сила, и мужество, и осторожность, и решимость.
Появившийся слуга доложил, что шоколад подан.
XXXI. Таинственное известие
Выпив глоток крепкой водки и затянувшись сигарой, Лара спросил у своего собеседника:
- Ты совсем разорился, Кальдерой?
- Почему ты спрашиваешь?
- Чтобы знать, прежде чем раскрыть тебе свои планы. Отвечай, ты совсем разорен?
- Совсем! Но при чем здесь это?
- Значит, ты не имеешь ничего?
- Я еще беднее, чем ты после вчерашнего проигрыша.
- Да ведь у тебя есть дом, земля!
- Все заложено и перезаложено. Я в долгу, как в шелку.
- Так что, у тебя ничего не осталось?
- Ни гроша! Я не имею права называться хозяином этого дома. В любое время старик Мортенес, мой родственник, может обоих нас выставить за дверь.
- Гораздо опаснее то, что нас могут застать здесь полицейские, и поэтому будем говорить только о деле. Итак, у тебя нет ничего?
- Я уже десять раз тебе ответил!
- Отлично! Теперь я могу поделиться с тобой своим планом.
- Я давно этого жду.
- Должен сказать, что дело нелегкое. Необходимо подобрать людей. Четверых надежных мы имеем.
- Кто же они?
- Лара, Диас и Рокас.
- А кто же четвертый?
- Ты, Кальдерон! В тебе я не вполне уверен, потому что ты можешь струсить, хотя, если сделать все разумно, опасности нет, но и дороги назад тоже нет. Человек, у которого отнято все состояние, не должен быть слишком щепетилен.
- У тебя будет возможность проверить меня в деле.
- Да, но есть еще кое-какие формальности. Кто входит в наш союз, тот должен быть связан торжественной клятвой. И еще. У тебя будет возможность видеться с внучкой дона Грегорио Монтихо, поскольку из Калифорнии он не уедет, по крайней мере, в ближайшее время.
- Клянусь тебе…
- Теперь не клянись. Подожди со своей клятвой до подходящего случая. А пока довольно твоего слова.
- Ты уверен в Диасе и Рокасе?
- Вполне. Когда человеку обещают на его долю шестьдесят тысяч долларов, он не будет прикладывать каких-то усилий, чтобы их не получить!
- Шестьдесят тысяч долларов!
- А может, и больше.
- От одной мысли о такой сумме можно с ума сойти!
- Да ты прежде ее получи, а потом и сходи.
- Если сойду, так уж не с горя.
- Какое же тут горе, когда ты можешь вдосталь покутить и жениться на своей избраннице. Однако, уберемся отсюда, пока не поздно. После вчерашнего кутежа офицеры не скоро протрут глаза и не сразу заявят полиции. Кроме того, в Сан-Франциско эти дела не делаются скоро. Расстояние в десять миль не шутка. А дорога, которая ведет нас в безопасное убежище, проходит через ферму Рокаса. Там увидим Диаса. Значит, обо всем переговорим, да и приют найдем. У старика Рафаэля мы можем остановиться, пока не пронесется туча. За это время уйдет английский корабль. А до тех пор нам лучше не показывать носа в Сан-Франциско.
- Мне это не очень по душе.
- Что за беда, где жить, если можно проживать шестьдесят тысяч. А ты получишь даже больше. Едем!
Вскоре подвели лошадей к крыльцу. Слуги оживленно провожали господ, радуясь, что никто теперь не будет им мешать объедаться мясом с бобами и играть в карты. Два всадника вскоре исчезли за холмистой грядой.
XXXII. Торжественный договор
В тот день, когда английский фрегат покинул гавань Сан-Франциско, Рафаэль Рокас сидел в своей хижине и вел беседу с тремя людьми, по виду сильно отличавшимися от него. На нем была парусиновая куртка, толстые сапоги и шапка из тюленьей кожи. На его собеседниках - тонкого сукна плащи, штаны и бархатные куртки с позументами и блестящими пуговицами. Тем не менее, во время разговора этот полурыбак-полуконтрабандист держал себя с большим достоинством. Гостями были Кальдерон, Лара и дон Мануэль Диас, известный своими боевыми петухами. Они сняли плащи и уселись вокруг единственного в хижине столика.
- Хотите ли вы разбогатеть, господа? - начал Лара.
Ему ответили с хохотом:
- Черт возьми, конечно, хотим!
- А что, по-вашему, называется богатством? - полюбопытствовал Диас.
- Тысяч шестьдесят долларов, - ответил креол.
- Имей я столько, - сказал Рокас, - я бы тотчас распрощался с тюленьей ловлей.
- А я перестал бы смотреть на петушиные бои как на средство к существованию, - сказал Диас. - Так, для забавы, пожалуй. Я сделался бы помещиком и скотоводом, не хуже приятеля Кальдерона, которому его стада приносят такой большой доход.
Все опять засмеялись. Они знали, что у Кальдерона уже давным-давно нет ничего.
- Каждому из вас, - сказал Лара, - я обещаю упомянутую сумму, если вы согласитесь принять участие в одном маленьком предприятии.
- Я готов на все за шестьдесят тысяч долларов, - объявил Диас.
Ловец тюленей просто кивает головой. Он знает все до мельчайших подробностей, так как является инициатором всего дела.
- В чем же дело, дон Франциско? - спрашивает дон Диас. - Может быть, вы открыли золотую жилу?
- Именно золотую жилу. Настоящий клад, причем золото уже в готовом виде и уложено так, что можно перевезти его, куда угодно.
- Это приятно слышать, - отозвался дон Диас.
- Еще бы! - поддержал Рокас, притворяясь удивленным.
- Да, так приятно, - добавил Диас, - что возникают сомнения.
- Тут нет ничего преувеличенного. К золоту надо только подойти, чтобы его взять.
- Так вот оно, в чем дело, - недоверчиво сказал Диас.
- А что вы думали? Не вообразили ли вы, что можно взять шестьдесят тысяч, и руки не протянув?
- О! Я согласен протянуть обе: одну с ножом, другую с пистолетом.
- Едва ли это будет нужно, если дело повести толково. Главное, согласны ли вы?
- Согласен, - сказал Диас.
- Я тоже не отказываюсь, - поддержал Кальдерон.
- Отлично! - воскликнул Лара. - Готовы ли вы связать себя договором?
- Согласны.
- Тогда нужно произнести клятву. На случай измены последняя будет еще и клятвопреступлением.
Все безмолвно выразили согласие.
- Встаньте, - скомандовал глава заговора, - клятву следует произносить стоя.
Все четверо поднялись. Лара вынул свой кинжал и бросил на стол. Все остальные сделали то же. Лара сложил кинжалы крестообразно и твердым, торжественным голосом произнес следующие слова, между тем как остальные повторяли их за ним:
- Клянемся: не изменять друг другу в деле, которое мы сегодня соглашаемся исполнить общими силами, защищать друг друга, если понадобится, жертвуя собственной жизнью, хранить наши поступки в тайне, а того, кто выдаст, настигнуть, куда бы он ни бежал, и отомстить, убив его. Изменник да будет проклят навеки.