Золотосплавочный двор находился под горой у самого берега Исетского пруда. Железные ворота толщиной в вершок, на чудовищных петлях, вели в двор, обнесенный высоким забором. Там стояло двухэтажное здание. Необычайная, очень большая труба над белым, чистым домиком. Широкие, почти квадратные окна с тонкими решетками. Опрятный двор зарос сплошь зеленой, свежей травкой. Очевидно, лишних посетителей здесь не бывало, и только едва заметная тропинка пробивалась от калитки ворот к белому домику.
Пленные австрийцы на грузовиках уже ждали у железных ворот, когда дружинники начали спускаться с горы к пруду. Машины загремели, заворчали, как жуки, задвигались вперед-назад, выстраиваясь в очередь. Сторожа поспешно захлопнули тяжелые ворота, как только отряд вошел во двор. Грузовики безжалостно мяли траву, оставляя за собой две широкие полосы.
Ребров вошел в домик и попал в отделение плавильных печей. Холодные печи покрыты пылью. Они давно прекратили работу. Тихо и пусто. Толстый человек в старой, с тугим околышем фуражке, на бархатной тулье которой еще не стерся отпечаток кокарды, встретил Реброва у входа и провел в кладовую золотосплавочной. Там на полу в деревянных ящиках и стеклянных банках хранилась платина. Рядом несколько десятков холщовых мешков, едва-едва завязанных, без печатей. Ребров развязал один мешок, сунул в него руку - на дне слитки золота. Толстый человек в фуражке с бархатом пренебрежительно махнул рукой:
- Берите… Вот.
- Где же список? - спросил Ребров.
- Нет никаких списков.
- Как нет? Откуда же знать, сколько его тут?
- Взвесили мы: двести пудов платины, четыреста пудов золота. Упаковывать и запечатывать некогда. Да и не к чему, - иронически добавил он, - все равно растащут…
- Кто растащит?
- Воры, - многозначительно промычал толстый.
Партиями по три человека военнопленные стали проходить в золотосплавочную и перетаскивать груз в автомобили. В первой тройке здоровяк австриец, увидав небольшие мешочки, нагнулся и схватил несколько сразу, да так и остался в согнутом положении, - тяжелые мешочки не сдвинулись с места. Схватив обеими руками один мешок, он едва приподнял его и выругался.
- Шорт! Нишего не понимай!
Частой сеткой рельсов покрыт товарный двор. Красные вагоны рядами выстроились около платформы, в тупиках, на запасных путях. Можно легко перешагнуть с крыши одного состава на другой, так тесно стоят ряды груженых вагонов. На дверцах вагонов везде тяжелые замки или засовы, обмотанные проволокой. У каждого замка небольшая свинцовая пломба и пометка мелом на стенке вагона.
Желтый забор из остроконечных досок отгораживает товарный двор от площади.
На дворе у пустынной платформы ждет состав из четырех вагонов. Два пассажирских - видимо для охраны, два американских товарных - для груза. По платформе ходит сторож.
- Зачем забросили сюда пассажирские? - спрашивает он у сцепщика.
- Поди спроси! Комиссары какие-то секретные! Да вон, кажись, они! Подъезжают.
Сторож бросился к воротам:
- Што за груз? Накладную на вагоны предъявите!
- Посторонитесь! Накладные после… - крикнул Запрягаев с первой машины.
Во двор въехали грузовики, набитые мешками. На мешках сидели дружинники. Сторож с любопытством осмотрел их и вдруг стал пристально вглядываться в одного из дружинников.
После двух часов дня Ребров, погрузив золото и платину, приступил к перевозке денег из банков.
В первую очередь грузовики подошли за деньгами к Сибирскому банку. Ребров прошел через операционный зал, сияющий стеклянными перегородками и вощеным паркетным полом. В дверях он наткнулся на молодого секретаря.
- Где директор?
- У себя. Как доложить?
- Комиссар областного Совета.
- Пожалуйста, за мной! - холодно сказал молодой человек и открыл дверь в кабинет директора.
Директор, высокий тощий старик в стоячем воротничке, был у себя.
- Где у вас деньги? - спросил Ребров и протянул директору постановление областного Совета.
Директор сбросил с переносицы пенсне и ответил спокойно и строго:
- Милостивый государь, для меня этот документ не действителен.
- Почему?
- Я распоряжаюсь средствами только по указанию Москвы.
- Но ведь областной Совет действует по распоряжению ВЦИКа.
- Мне это неизвестно.
- Отказываетесь выдать деньги?
Директор пожал плечами. Ребров вышел. Через несколько минут он вернулся в кабинет в сопровождении Запрягаева. Из соседней комнаты послышался дружный топот сапог.
- Где кладовая? - спросил Ребров, подходя к директору.
- Веди в кладовую, старое чучело! - крикнул Запрягаев.
Директор тяжело оперся на стол, поднялся и пошел к двери. Они прошли по каменной лестнице в полуподвальное помещение. У железных дверей, выкрашенных в зеленый цвет, их встретил дряхлый банковский сторож с огромным смит-вессоном на красном шнуре через плечо.
- Открывай! - снова крикнул директору Запрягаев, срывая деревяшку с сургучной печатью.
- У меня нет ключа, - прохрипел директор. - Ключи у Сергея Сергеевича, у главного бухгалтера.
- Подавай сюда бухгалтера! - сказал Запрягаев.
Тяжело отдуваясь, явился главный бухгалтер. Дрожащими руками снял он тяжелый висячий замок, потом открыл внутренний замок и с трудом распахнул зеленые двери. За первыми дверями оказались вторые, решетчатые.
Новые три ключа открыли решетку, и все вошли под низкие сводчатые потолки кладовой Сибирского банка.
По стенам на длинных полках, похожих на книжные, лежали толстые пачки, перехваченные бумажными ленточками крест-накрест.
- Как в типографии, - удивился один из дружинников.
- А это что? - спросил Запрягаев директора, указывая на гладкую стену кладовой, из которой торчали металлические ручки, похожие на ручку дверного звонка.
- Сейфы, - ответил главный бухгалтер.
- Открыть!
Дружинники стали выносить пачки денег, сваливая их без счета в холщовые мешки. Ребров подошел к сейфам. В них было пусто.
- Где же ценности? - спросил он директора.
- На-ци-о-на-лизированы.
- Но где они?
- Вон в том несгораемом ящике, - указал директор на небольшой квадратный ящик, стоявший на полу.
- Откройте!
- Ключей нет.
- Как нет?
- Они в Государственном банке.
- А дубликаты?
- Затеряны.
- Затеряны? - переспросил Ребров. - Арестовать! - крикнул он дружинникам, и перед глазами директора выросли две винтовки.
- Господин комиссар! - жалобно сказал директор, но закашлялся и смолк. Его крахмальный воротник сбился набок, манишка топорщилась, он съежился и стал меньше ростом. Дружинники быстро вывели его из кладовой.
- Дьяволы, - ругался Ребров, - саботажники! Теперь таскайся с железным ящиком…
- Зачем? - перебил его Запрягаев, - сейчас откупорим. Эй, кто там! - крикнул он оставшимся в кладовой дружинникам, - тащи дрель. Да пошарьте наверху, нет ли зонта.
Главный бухгалтер с изумлением взглянул на Запрягаева.
- Зачем вам зонт? - спросил он.
- Увидишь, - ответил Запрягаев, плюнул на руки, потер их о свои засаленные штаны и, подойдя к ящику, вдруг нагнулся и тяжело приподнял его.
- Посторонись! - крикнул он бухгалтеру и поставил шкаф в нишу замком к стене.
- Восемнадцать пудов, - с ужасом прошептал бухгалтер.
Дружинники вернулись с дрелью и дамским кружевным зонтиком. Запрягаев схватил дрель, приставил к задней стенке несгораемого шкафа, надавил грудью. Сверло запело и врезалось в сталь. Через пять минут небольшое отверстие было готово. Запрягаев своими твердыми черными руками разорвал шелк, вырвал из кружев зонта тонкую упругую спицу, сунул в отверстие и ковырнул несколько раз. Потом снова взялся обеими руками за ящик и осторожно поставил его на пол. Толстая дверца легко приоткрылась.
- Готово, - сказал он, вытирая рукавом со лба пот.
Ящик был набит драгоценными камнями и золотыми монетами.
Скоро все было погружено, и Ребров с отрядом уехал из банка.
Главный бухгалтер выбежал из кладовой и бросился к телефону.
- Петра Ивановича арестовали, - глухо сказал он в трубку, - большевики падают. Деньги увозят, делить будут. Сейчас к вам приедет комиссар.
Когда Ребров приехал в Русско-азиатский банк, там денег оказалось совсем мало, - правление банка успело выдать служащим жалованье за шесть месяцев вперед.
- Назвонили, шкурники, на весь город, - сказал Ребров Запрягаеву. - Теперь придется расхлебывать. Ты держи ухо востро. Поезжай на товарный двор. Выставь оцепление, а на крышу американского вагона посади парня, чтобы смотрел по сторонам. Ворота товарного закрой и часового поставь. Боюсь, чтобы в городе буза не началась. Я еще съезжу в последний банк, а оттуда прямо на вокзал.
Длинный июньский день уже давно кончился. Стемнело. Только в вышине тускло блестел купол Вознесенского собора. Голованов вое не приезжал. Ребров в раздумье шагал по платформе. В десятый раз он подходил к прицепленному, тихо фыркавшему паровозу Н216.
Около паровоза возился маленький юркий человек с раскосыми глазами. Он держал в одной руке масленку, а другой бережно вытирал могучий шатун.
- Красноперов, сколько в среднем в час можешь идти?
- Семьдесят пять.
- А долго можешь держать такой ход?
- Покуда не свалюсь, - ответил Красноперов и юркнул куда-то под паровоз.
- Не бойсь, - сказал Реброву измазанный сажей человек, смотревший из окна паровоза, - наш косой, как схватит, так уж поволокет. Только вот скорей бы отправляли. В депе ребята бузить собрались. Еще задержат.