Все они явились кто откуда, эти парни: Нечаев - заведующий лабораторией в каком-то НИИ (теперь министр), Авен - младший научный сотрудник в институте прикладной экономики (теперь министр), Шохин - заведующий лабораторией ЦЭМИ (министр) и т. д. и т. п. А возвышался над ними Геннадий Бурбулис, второй человек в Российском государстве. Если Егор Тимурович был романтиком (большие деньги в его жизни появятся позже, когда он вскоре после отставки вдруг возглавит "Би-Лайн"), то Анатолий Борисович смотрел Бурбулису в рот… еврей при губернаторе, да?., и с удовольствием делал все, что ему говорили, точнее приказывали!
Чубайс знал: этот человек, Бурбулис, дурак дураком в экономике, значит, если он, Чубайс, все сделает грамотно, быстро и аккуратно, Бурбулис (нет у него другого выхода, то есть - других людей) передаст ему, Чубайсу, в "доверительное управление" весь бюджет Российской Федерации.
Чубайса с детства тянуло к деньгам.
Пятнадцать-двадцать главных финансовых потоков в России: газ, нефть, металлы, лес, рыба… Если на них, на этих потоках, будут свои люди, одна семья, одна династия … - все деньги страны ведь это и есть власть над страной, верно?
Власть до гроба.
Более удачного исполнителя, чем Чубайс, было не найти: он работал как проклятый.
В России началась новая эпоха: строительство государства, которое с удовольствием продает все что угодно, любые свои богатства, любые земли, прежде всего - приграничные, на них особый спрос, даже - собственный суверенитет…
В рабочем кабинете Чубайса, в комнате отдыха, где собирались только ближайшие помощники, висела огромная фотография "Битлз".
2
- Дай суке, дай!.. Лупи гада!
Тур метнулся к обрыву, но утонул в снегу.
- Ухо-о-дит, б…
Грачев недоговорил: вертолет министра обороны Российской Федерации развернулся к скалам.
Редкий зверь не чувствует приближение смерти.
- Залег, сука… Вишь-ка, залег! Вертай взад!.. Вертай машину, майор!
Бить зверя с вертолета - феерическое наслаждение; министр обороны и его генералы расстреливали горных козлов из автоматов Калашникова.
- Сажай на склон! В снег давай… в снег… Клади машину, майор!
Барсуков развернулся спиной к окну.
Кровь, кишки, клочья шерсти… Настоящий генерал и на охоте чувствует себя полководцем.
- Куда ж на склон, Паша… ты, елки, не Дэвид Копперфильд… твою мать… чтоб в Ниагару сигать!
В отличие от министра обороны Российской Федерации комендант Кремля, генерал-лейтенант Михаил Иванович Барсуков, ненавидел охоту.
- Слушай, а он привязанный сигает, Копперфильд этот? - заинтересовался Грачев. - А?..
От министра обороны несло сапогами и водкой; когда Грачев наклонялся к нему, Барсуков задерживал дыхание, но это не спасало - от Павла Сергеевича всегда несло черт знает чем.
Барсуков не ответил. Он беспомощно смотрел куда-то на горы, на снег… - Михаил Иванович так устал, что ничего не видел вокруг. Президент страны опять (в который раз!) приказал ему "прощупать десантника", но у Грачева, черт возьми, отпуск до первого ноября, значит здесь, в Красной, придется сидеть недели две… - это жизнь, а?
- Паш, круто, ну глянь, блин…
- Ла-а-дно-те… майор у меня асе!
- Я что, бл, в пропасти не видел… что? - Барсуков завелся.
- А ты че видел… кроме Кремля?..
Вертолет садился на склон.
- Давай, Ваня, - давай! - заорал Грачев. - На плацу его подхвачу… - на плацу возьму… суку!.. Ванька, вперед!..
Майор Иван Шорохов, шеф-пилот министра обороны, расплылся в улыбке: командующий - и сам орел, и полет у него орлиный!..
Тур задрал морду - смотрел в небо. Люди слабее, чем звери, но у людей ружья.
- Су-ка-а! - завопил Грачев. - На, гад, возьми, возьми!..
Вертолет крутился в горах как сумасшедший, не понимая, что хотят от него эти люди.
Охота для Грачева была как бы сражением - министру не хватало крови.
Тур упал на снег. Он, кажется, так и не понял, что его убили.
Тушу не взяли (вся в крови), оставили шакалам. Грачев торопился на танцы: в Красной Поляне, на том самом склоне, где с конца прошлого века стоит просторная деревенская изба, построенная для императора Николая Александровича Романова, расположилась, поблизости, и турбаза Министерства обороны; от скуки (отдых всегда скука) Павел Сергеевич заходил - по вечерам - на танцплощадку.
Офицерские жены не терялись:
- Разрешите пригласить, товарищ генерал армии?
- Разрешаю, - кивал Грачев, если женщина была в теле.
Танцевал он скверно, как умел.
И плевать, что где-то там, у батареи, прилип к лавке ее муж - подполковник, ногти кусает. Павел Сергеевич бывал так добр, что разрешал чужим женам иметь и фотку на память, - жалко, что ли?
Настоящая демократия.
Барсуков не понимал самое главное - куда, бл, летит этот вертолет, куда и зачем?
А вертолет летел и летел. И никто не знал, куда он летит, даже летчики…
Вокруг Грачева суетился Азат Казарович Ассатуров, мэр Адлера; Грачев любил Азата и всегда брал его с собой.
- Слышь, Казарович, у тебя фантазия есть?
Грачев сидел в кресле, закинув ноги на соседний ряд.
- …конечно есть, - вздохнул Азат, - с моей работой, товарищ министр, у меня че только нет… а фантазии этой… просто до хрена, Диснейленд отдыхает…
- Вот, - удовлетворенно кивнул Грачев, - это радует. Ты, Михал Иваныч, когда-нибудь на Памире водку пил?
- Где? - вздрогнул Барсуков.
- На Памире, бл, на горе. Пил, спрашиваю?
- Скажи, Паша… а что, здесь что ли… выпить нельзя?..
- Во! - подскочил Грачев. - А ты - метла, генерал! Идея: на горе Памире возьмем и здесь возьмем. Шорохов, помчались! Кружки неси.
- А где Памир-то? - не понял Барсуков.
- Майор, где тут Памир? А?.. Ты охерел?.. Какая Туркмения? Таджикистан? Погоди, а тут что? Да помню, что Кавказ, ты дурака-то не валяй!.. Какая Ушба? А я такой не знаю! Ско-ка? Метров ско-ка? Какие три часа, ты соображай! Во, что надо! Пять тыш-щ - что надо! Пошли.
Летчики встрепенулись: министр определился и поставил боевую задачу.
- На Эльбрус идем, - сообщил Грачев. - Тыща шестьсот над уровнем моря. По чарке примем - и сразу вниз, греться. Баб привезут.
Девушек поставляли из Адлера. Все банально и просто: адъютанты (один или двое) сначала пропускали их через себя, отбирая… головой отвечали… самых умелых, теплых и колоритных. Потом - к министру. Такую "схему" придумала в свое время Екатерина Великая, у императрицы, говорят, была даже доверенная дама, некто Перекусихина, которой было высочайше даровано "право первой ночи". С соизволения императрицы, именно она первая принимала "на грудь" бравых молодых гусаров и гренадеров.
"Схема" работала безотказно, то есть министр обороны Российской Федерации лишь повторял по большому счету опыт императорского двора.
- Какая разница, где нажраться? - удивлялся Барсуков. - Объясни, командир!
Грачев мечтательно улыбнулся:
- Пачуханва! Ты, русский, когда-нибудь портвейн крымский… пил?
- По-моему - да, - кивнул Барсуков.
- Кислиночку… помнишь? Кислиночку?!
- Тебе, министр, не Памир… нет… тебе врач… нужен. Психологическая помощь… хоть на дому, хоть на даче, хоть в кабинете…
- Портит, портит власть людей… - Грачев мечтательно откинулся в кресле. - Его ж… "Массандру" эту… если грамотно употребить, кислиночка во рту остается… Закуски не надо, бл, удобно, слушай. Выпил - и вроде как закусил…
- Это ты на Памире понял? А, командир?
- В Афгане, брат. Водка в горах не так идет, как у вас… на земле. Там, в горах, кислород другой. Аура другая.
- А тебе… чтоб нажраться, Паша, аура нужна?
- Дурак ты… Я ж десантник - понял? Я ж событие ищу.
В глубине вертолета, у бака с горючим, сидели - плечом к плечу - офицеры в черной морской форме. Один из них, капитан первого ранга, держал на коленях небольшой кейс - ядерный чемоданчик.
Проститутка Машенька, шестнадцатилетняя девочка из Адлера (Грачев употреблял ее чаще других), категорически не желала оставаться у Павла Сергеевича на ночь. Машеньке сразу, пока она трезвая, показали, где на даче туалеты, но Машенька так хорошо покурила травку, что забыла, сердечная, все советы и все приказы. Рано утром она забрела в ту самую комнату, где офицеры в черной морской форме хранили ядерный кейс. Увидев постороннего человека (голую девку), офицеры выхватили пистолеты: по инструкции им было предписано стрелять на поражение. Когда Машеньке объяснили, что этот кейс - ключ к ядерным ракетам Российской Федерации, у нее началась истерика. На ракеты, конечно, она плевать хотела, но лежать, извините, личиком вниз на грязных деревянных досках (девочке, как водится, заломили руки), во-первых - страшно, во-вторых - очень холодно.
Утром хмурый Грачев поблагодарил дрожащих от страха офицеров за службу Родине: молодцы, ребята, не добили ребенка.