- Гони в штаб бригады. Отдай это лично в руки начальника штаба. Понял?
Луков сунул донесение за отворот лохматой папахи и ускакал.
Сотник достал из кармана часы, открыл, даже не услышав их нежного малинового звона - не до того было, глянул на циферблат и огорченно покрутил головой - скоро начнет темнеть.
Серый мозготный день пронесся со скоростью пули - ветер, а не день, ураган, в котором нет ни четких очертаний, ни теней, все растворилось в нем. Иногда откуда-то сверху сыпалась мелкая колючая пыль, обдавала людей с головы до ног едкой стылой белью, приходилось продирать глаза, чтобы что-то увидеть. Было сыро и холодно, тянуло в тепло, за стол, Семенов давил в себе это желание и делался раздражительным.
Раздражало и то, что ни один из посланных им в штаб казаков не вернулся - разъезда, с которым Семенов выехал на задание, не стало, он его растряс на посыльных - люди растаяли вместе с донесениями. Непонятно, дошли ли они до штаба... Кто знает? Односторонняя какая-то связь получилась. Сотник раздраженно кутался в бурку, продолжая наблюдать за немцами.
И другое также вызывало в нем раздражение: если немцы - боевое охранение той же арьергардной роты - сейчас обнаружат его и вздумают напасть, то двумя саблями, своей и Никифорова, он не отобьется.
Помощи ждать было неоткуда, до своих далеко - он ушел за линию фронта в немецкий тыл верст на восемь, не менее.
Капитан Бранд - сухой, с гладко выбритым лицом и тщательно подрезанными висками - веером разложил перед собой донесения Семенова. Тщательно прочитал их и озадаченно качнул головой, соображая, все ли в порядке у этого Сотника с мозгами?
Он что, Семенов этот, нормальный мужик или нет? Лечить его не надо?
На голос начальника в кабинет заскочил старший помощник, штабс-капитан с высокими, как у Наполеона, залысинами и римским - опять-таки как у Наполеона - носом человек, тщательно следивший за своей внешностью я среди офицеров известный стремлением отличаться от других.
- О ком речь? О сотнике Семенове?
- О нем, любезном. Справный офицер или так себе?
- Семенов, Семенов... Человек он, конечно, без царя в голове, но нахрапистый.
- Своенравный, что ли?
- Будем считать, так.
- А у него не может быть... - Бранд повертел около виска пальцем, - не может быть слишком хорошо развита фантазия?
Старший помощник неопределенно приподнял одно плечом
- Кто его знает! Раньше вроде бы не замечалось. Война ведь штука такая: сегодня человек нормальный, а завтра, хватив немецких газов, неожиданно лезет на стенку, изображая таракана, либо, раздевшись до пупа, нарисовав на плечах кресты, всем сообщает, что он - немецкий генерал... А что, собственно, случилось?
- Да вот. - Бранд придвинул помощнику донесения Семенова. - Почитай. Особенно последнюю депешу. - Очень похоже на писательское сочинительство.
Старший помощник взял в руки последний листок, прочитал громко, со смаком, с выражением в голосе:
- "Млаву занял". - Брови у него дернулись, встали домиком, нос округлился" превращаясь в пуговку, будто у коверного комика. - Он занял Млаву? Хе-хе-хе! Во дает сотник! Он что, бочку сливовицы в брошенном шинке нашел и перебрал со своими казаками? Хе-хе-хе! "Прошу подкрепления для преследования отступающего противника. В моем распоряжении остался один конный вестовой". Один вестовой... А остальные где?
- Остальные здесь.
- Это дело, как говорят в милой моему сердцу Хохландии, трэба разжуваты. Надо послать к Семенову разъезд. С толковым офицером во главе. Он на месте во всем разберется - у вас будет точная картина того, что происходит.
- А вдруг этот сотник действительно занял Млаву?
- Исключено. Не верю. Целая дивизия уже столько дней топчется на месте, ничего не может сделать, казачью бригаду в помощь бросили - и вновь результат нулевой...
- Бригада в бой пока не вступила, - поправил своего помощника осторожный Бранд.
- Все равно... А тут на тебе - разъезд из двух носов и трех папах занял целый город. Не верю. Побасенки это из собрания сочинений господина Салтыкова-Щедрина. Болтовня!
- Хорошо. - Бранд придавил белыми ухоженными ладонями стол. - Посылаем к Семенову разъезд с толковым офицером.
Через четверть часа в Млаву поскакал казачий разъезд из пятнадцати человек во главе с корнетом Коншиным.
А Сотник Семенов в эти минуты пытался отбить у немцев русских пленных - девятнадцать человек в приморской драгунской форме, из которых четверо были офицерами. Пленные появились на безлюдной улочке недалеко от костела; были они измученные, ослабевшие, конвой окружал их крепкий, в два кольца, при конях и телегах, с пулеметом, и сотник понял - ничего он не сумеет сделать. Были бы при нем его люди - отбил бы. А так - увы. Только сам в беду попадет и разделит участь драгунов-приморцев.
- Эх, земляки, земляки! Как же вы так оплошали? - Он взял в рот кончик уса, с досадою пожевал его. - Тьфу! - выплюнул несколько откушенных волосинок, прилипших к языку, затем с лязганьем выдернул из ножен шашку и с силой загнал ее обратно. Покрутил головой, словно его оглушили, снова приложился к винтовке, целясь в офицера, ехавшего впереди конвоя на короткохвостом артиллерийском битюге, и опустил ствол: освободить этих людей он не сможет.
Выругался виновато: приморцев было жаль - попадут в какую-нибудь картофельную латифундию, либо давильню проса в Лотарингии, либо на выпасы поросят в Саксонии, либо того хуже - за колючую проволоку лагеря военнопленных и вряд ли выберутся оттуда до конца войны.
- Эх, земели вы мои, родные!
В очередной раз возникла досада: если бы капитан Бранд вернул людей, которых сотник направил в штаб с донесениями, тогда был бы совсем другой коленкор. Но нет, не хватило на это у Бранда шурупов... Тьфу!
Сотник грохнул кулаком по кирпичу, вылезающему из угла стены. Вместе с Никифоровым они лежали на колокольне. Кони были привязаны в глухом дворе внизу, к старому каменному отбойнику, специально врытому в землю для того, чтобы кареты своими колесами не вырубали крошку из стен. Отсюда, с верхотуры, было все хорошо видно: не только кони, мирно жующие овес внизу, и не только цепочка несчастных пленных - была видна вся Млава, Казалось, что город находился в ладонях у сотника.
На западной окраине Млавы что-то горело, черный дым косо струился над домами. Полыхали то ли штабные бумаги, для верности облитые химической либо бензиновой дрянью, то ли резиновые противогазовые комбинезоны, завезенные немцами на этот участок фронта, о чем у русских имелись данные разведки, то ли чаны со скипидаром, которые германские медики, пуще косоглазия и поноса боявшиеся всякой заразы, всякий раз пускали в ход, когда подыхала лошадь или для покойников была вырыта слишком мелкая могила. Черный косой дым, тянувшийся над землей, оставлял в душе ощущение беды. Город был пуст - на улицах ни одного жителя.
Сверху было видно, как во дворе аптеки, украшенной зеленым крестом и рогами неведомого зверя - костяные сучья были диковинно изогнуты, торчали вкривь-вкось, - около убитой лошади крутится беспородная собачонка с поджатым хвостом, клацает зубами, трусливо оглядывается, не огреет ля кто ее палкой сзади? Рядом с домом, крытым крашеным железом, тлеет воронка - из круглой ямы вьется свежий парок, похожий на дым, будто на дне воронки разложен костерок, и снежный мусор тает на жарком огне. А может, там догорает чья-то душа...
Стыло в городе Млаве, тоскливо, пусто.
Хотелось есть. Та малая часть продуктов, которую казаки взяли с собою, была израсходована, животы подвело, подступала сосущая голодная боль.
- Ваше благородие, а немчуки не могли угнать из города жителей? - спросил Никифоров, обеспокоенный давящей пустынностью пейзажа. - А? Ни одной живой души в нем...
- Не должны, - неуверенно ответил сотник.
Корнет Коншин со своими драгунами прискакал уже в ночи - хорошо, ночь на этот раз выдалась светлая, невидимый месяц неглубоко спрятался в облаках, время от времени выглядывал в промоины, словно ему было интересно, что происходит этой ночью на земле.
- Ба-ба-ба, сотник, - громко провозгласил корнет Коншин, - а ведь вы действительно с одним казаком взяли этот твердый орешек - город Млаву!
- Не с одним казаком, а с десятью, - сухо поправил его сотник. - В начале операции нас было десять человек.
- Поздравляю! - горячо воскликнул Коншин, огляделся повнимательнее; молодое розовое лицо его передернулось, будто от холода, и он невольно поежился: - Неуютно тут как-то. Нечистой силой попахивает.
В штаб бригады корнет отрядил двух драгунов с донесением, подтверждающим донесение сотника Семенова: "Млава взята!"
В первом часу ночи бригада забайкальцев вступила в город. Впереди казаков на белом, четко выделяющемся в лунном сумраке коне двигался начальник бригады генерал-майор Киселев.
Увидев Семенова, он согнулся в седле, хлопнул перчаткой по погону:
- Молодец, сотник! Всем нос утер, показал, как надо воевать. - Киселев повысил голос: - Капитан Бранд!
Капитан молча вытаял из ночного сумрака.
- Представьте телеграфно сотника Семенова к награждению Георгиевским оружием.
- Сотник уже представлен к ордену Святого Георгия... Не успел получить.
- Вот и получит... И орден и оружие. Все вместе.
К слову замечу, за эту операцию сам начальник бригада генерал-майор Киселев был также награжден орденом Святого Георгия Победоносца - высшей боевой наградой, вручаемой офицерам.