Колдер с Фаней сели в сторонке. Батюшков включил мотор и, мысленно сказав: "Господи, благослови", – приступил к операции. С первых же минут он убедился, что аппаратура американского производства работает великолепно, мотор мурлыкал тихонько, не то что его приспособленный пылесос, щетка прошлась по телу, смазанному глицерином, и нежно стала всасываться в поры своими волосками-трубочками, которые тоже оказались более тонкими, легко проходимыми к залежам жира. Раствор из капельницы пошел по шлангу и по капиллярам щетки послушно, под хорошим давлением. Иван Петрович был очень доволен, работал с удовольствием и даже вдохновенно. Он быстро очистил обвисший живот женщины, затем складки на боках. Причем, обрабатывая талию, особенно постарался, обойдя ее неоднократно по всей окружности, и сделал плавный переход на бедра, которые тоже округлил, придав им красивую форму.
Том и Фаня уходили пить кофе. Батюшков работал без перерыва и еще раз отметил: с таким оборудованием даже не пришла усталость.
Завершив операцию, включив свет, Иван Петрович сказал:
– Ну, милая, поднимайтесь, идите к зеркалу и посмотрите, какую Афродиту я из вас изваял!
Людмила, улыбаясь, пошла к зеркалу, туда же поспешили Том и Фаина. Некоторое время все молчали. И вдруг пациентка в ужасе вскрикнула:
– О май год! Боже мой! Что вы со мной сделали!
В зеркале она увидела себя, покрытую красными и розовыми пятнами, как прокаженная, в язвах и рубцах! Батюшков поспешил ее успокоить:
– Это все пройдет! Тело будет нормального цвета, подтянется. Складок не будет. Том, дайте ей тюбики крема. Вы должны смазывать обработанные места утром и вечером, и все будет в порядке. Смотрите, какие я сделал формы!
Том, в некоторой растерянности, стоял с фотоаппаратом в руке.
– Сейчас ее фотографировать не надо. Вот дня через три придет все в норму, тогда сделаете снимки для рекламы.
Людмила, все еще расстроенная, не очень-то верила словам доктора:
– Вы говорили о пляже. Если я появлюсь с такими красными блямбами, люди будут от меня шарахаться!
– Я же вам объяснил – все это временно. Пройдет. Никаких следов не останется. Проверено на сотнях пациентов, когда я работал в нашей стране.
Хорошее настроение Ивана Петровича было подпорчено. Чтобы сменить неприятную тему, он обратился к следующей пациентке:
– Ну, вы готовы? Раздевайтесь. Том, сфотографируйте ее в первозданном виде.
Однако Фаня подняла руки перед собой, как бы защищаясь от Батюшкова, и залепетала испуганно:
– Нет, я не хочу. Я не буду. Не хочу быть такой страшной.
Батюшков обиженно махнул рукой:
– Как же вы не понимаете. Я же объяснял – все это пройдет.
А она все лепетала:
– Нет, нет. Я не хочу. Вот когда у нее пройдет, может быть тогда…
– Первый блин комом, – подвел итог Иван Петрович. – Том, пожалуйста, проследите за режимом восстановления тела вашей родственницы. И сфотографируйте ее в… (помедлил) в готовом для рекламы виде.
– Я сделаю снимки, как мы договорились, все будет в порядке, шеф. Я же видел ваших клиентов в Москве. Собирайтесь, дамочки, едем по домам!
Дело развернулось и приобрело популярность быстрее, чем предполагали организаторы. Был такой наплыв клиентов, что пришлось вести предварительную запись.
Том торжествовал:
– Что я говорил? Давайте расширяться. Надо подготовить вам помощников. Я приглашу врачей или медсестер. Кого хотите?
– Лучше сестер.
– Будут. Аппаратуру закажу дополнительно. Как быть с химикатами?
Это был очень трудный и щекотливый вопрос. Батюшков не мог открыть свой секрет. Понимал: как только это случится, он будет не нужен. Хотя бы тот же Морозов-Колдер перехватит дело со своей веселой улыбочкой. Поэтому Иван Петрович твердо сказал:
– Растворители буду готовить я сам. Сейчас и в будущем. Персонал будет выполнять только практические операции. Каждому будем выдавать ампулы по счету под расписку – вы или я. Но готовить всегда буду только я.
Морозов не возражал:
– Как скажете, вы хозяин!
Популярность метода Батюшкова росла с каждым месяцем все шире. Но Колдеру и этого было мало.
Однажды Том долго смотрел на Ивана Петровича особенно внимательно и молчал. После таких затяжных молчаний он обычно высказывал какую-нибудь новую придумку. И на сей раз ожидая того же, Иван Петрович спросил:
– Вы что-то придумали?
И Том огорошил:
– Вам надо отпустить бороду. Большую, широкую. Лопатой.
– Зачем?
– Американцы считают – все русские бородатые. А по улицам у вас ночью ходят медведи.
– А как же мое изобретение? От дикости? Такого у американцев нет.
– Вы правы – они дураки, обыватели. Но борода нужна – для рекламы, для большей притягательности.
Батюшков не раз убедился в находчивости партнера. Согласился и на этот раз. Бороду отпустил. Через полгода она украсила не только его лицо, но и новые рекламные буклеты и газетные публикации, в которых он теперь был не просто профессор медицины, но и загадочный "а-ля русс", таинственная русская душа. И надо признать, Том оказался прав. На "таинственную русскую бороду" американские дамочки пошли еще более мощным потоком. Пришлось расширить приемные в поликлинике и реабилитационные номера в гостинице. И это еще не все. Том, игриво улыбаясь, однажды сказал:
– Шеф, с вас причитается за мою бороду.
– В каком смысле?
– Некоторые американочки хотят попадать только в ваши руки. Я повысил за это тариф. И они платят. Теперь у вас идет дополнительный гонорар. Хотя борода моя, на долю не претендую. Я не жадный человек.
Богатый клиент
Сначала приехал секретарь или доверенное лицо. Он не сказал, кто он, а значительно произнес:
– Я от мистера Окфельдера, – помолчал, как бы проверяя, какое впечатление произвело имя его босса. Имя было знаменитое. Несмотря на недолгое проживание в Америке, Батюшков знал: Окфельдер – один из крупнейших денежных воротил.
Прибывший продолжал:
– Господин Окфельдер хочет с вами поговорить. Сам приехать сюда к вам он не может, по разными причинам, в том числе из соображения безопасности.
В Штатах любое дело, услуга или, вот, предполагаемое свидание стоит денег. Понимая это, гость сказал:
– Ваш визит будет оплачен, независимо от того, договоритесь вы или нет.
– Я хотел бы знать, зачем я понадобился господину Окфельдеру?
– Мой шеф хочет воспользоваться вашим искусством. Он очень полный.
– Пожалуйста, моя клиника к вашим услугам. Я на дом не выезжаю. Здесь вся необходимая аппаратура.
Посланец проявил нетерпение от непонятливости доктора:
– Мистер Окфельдер – не обычный клиент. Все будет оплачено, не беспокойтесь. Сегодня при встрече с вами именно об этом пойдет разговор.
Том стоял сбоку от визитера и делал руками осторожные жесты, и глаза его едва не выскакивали из орбит: мол, соглашайся!
– Хорошо. Я согласен навестить вашего босса. Когда он назначает встречу?
– Мой босс никогда не откладывает. Надо ехать сейчас.
Том закивал очень энергично.
– Ну, что же, – сказал Иван Петрович. – Ваш хозяин – очень уважаемый человек, я не могу отказать, поехали!
Визитер расслабился, заулыбался, видно, он опасался – вдруг доктор заупрямится и не поедет, и тогда ему от босса влетит. До этого он стоял прямой, официальный, от таких говорят – аршин проглотил. А получив согласие, обмяк, позвоночник у него стал гибким.
– Благодарю вас, мистер Батюшков. А мой хозяин отблагодарит вас очень щедро.
Сели в сверкающий, мощный "джип". Иван Петрович прикинул: "Тысяч на семьдесят потянет". Шофер ничего не спросил, сразу дал газу и помчал очень быстро. Батюшков подумал: "Наверное, у него, как и у нас в Союзе, какие-то особые номера". Да и сам шофер был явно мастер: крутился и вилял в уличных пробках, чудом не задевая соседние машины.
– Ювелир! – восхищенно сказал Батюшков, показывая Тому на водителя.
– Фирма! – значительно молвил компаньон.
Приехали в загородный не коттедж, а настоящий замок, окруженный высокой металлической фигурной оградой черного цвета. В ограде был шикарный, ухоженный парк, цветочные клумбы и несколько фонтанов.
Кабинет босса – на первом этаже, рядом с богато отделанным белым мрамором вестибюлем. На верхние этажи ему трудно подниматься, отметил Бабушкин, поэтому кабинет внизу.
Окфельдер сидел на диване, раскорячив толстые ляжки, ни в один стул или кресло он не поместился бы. "Вот так туша! Много я видел толстяков, но таких еще не встречал", – первое, что подумал Иван Петрович. – "Килограмм на двести. И половина в нем – жир. Тут придется работать неделю!"
– Господин Батюшков, – представил сопровождающий, сделав, как и прежде, ударение на "ю". О Колдере он ничего не сказал, будто его здесь не было.
Окфельдер весь состоял из округлостей: толстые руки, как клешни, оттопырены, ноги, такие же округлые, раздвинуты, шея и двойной подбородок тоже округлые. Лицо как тыква, только с глазами, которые мигали из жирных складок. Он тяжело дышал, будто только что поднялся по лестнице.
Босс изобразил на своем тестообразном лице нечто похожее на улыбку и сразу, как и полагается бизнесмену, приступил к делу:
– Я располагаю о вас полной информацией. Меня устраивают результаты операций, которые вы проводите. Что надо делать, вы видите. Я заплачу вам сто тысяч долларов, если вы облегчите мое существование.
Названная цифра несколько обескуражила Батюшкова. Том, стоящий на шаг позади, даже тихонько икнул, чем напомнил Ивану Петровичу о своем компаньонстве.