Мы прибыли сюда, бесценный друг, недели две назад, и я уже от души раскаиваюсь, что променяла наш прелестный дом на Портмен-сквер на этот ветхий, заброшенный, мрачный замок, где ощущаешь себя брошенной в темницу пленницей. Стоит он на скале, и вид у него столь неприступный, что, когда я увидела его издали, то решила, что нас будут подымать вверх на веревке, и искренне пожалела, что, поддавшись любопытству наконец-то увидеть своих "дочерей", обрекаю себя на такой рискованный и одновременно нелепый способ проникнуть в этот застенок. Однако, очутившись внутри столь жуткого сооружения, я стала утешать себя мыслью о том, что сейчас моему взору предстанут две очаровательные особы, какими мне описывали в Эдинбурге сестер Лесли, и ко мне вновь вернется хорошее настроение. Увы, разочарование поджидало меня и здесь. Матильда и Маргарет Лесли - очень крупны, это высокие, мужеподобные и довольно чудные девицы - таким, как они, только и жить в этом гигантском и нелепом замке. Жаль, моя дорогая Шарлотта, что ты не видела этих шотландских великанш, - уверена, они бы напугали тебя до полусмерти. Зато, по контрасту с ними, я смотрюсь еще лучше, поэтому я пригласила их сопровождать меня в Лондон, где я окажусь, вероятнее всего, недели через две. Кроме этих двух "очаровательных" особ, живет здесь маленькая веселая обезьянка - по-видимому, их родственница. Они рассказали мне, кто она такая, и даже поведали длинную, слезливую историю о ее отце и некой загадочной мисс, чье имя я в ту же минуту забыла. Терпеть не могу сплетен и на дух не переношу детей. С тех пор как я здесь, нам каждодневно наносят визиты какие-то местные недоумки с ужасающими, труднопроизносимыми шотландскими фамилиями. Они так любезны, так настойчиво приглашают к себе и обещают прийти снова, что я не удержалась и высказала им все, что о них думаю. Хочется надеяться, что больше я их не увижу. Впрочем, и в замке меня окружают личности столь нелепые, что просто ума не приложу, чем бы заняться. У этих девиц имеются ноты только шотландских мелодий, рисуют они только шотландские горы, читают только шотландские стихи - я же ненавижу все шотландское. В принципе я могу полдня с удовольствием заниматься своим туалетом, но скажите, с какой стати мне наряжаться в этом доме, ведь здесь нет ни одного человека, которому бы я хотела понравиться?! Только что у меня произошел разговор с моим братом, в котором он грубо меня оскорбил и подробности которого, коль скоро писать больше не о чем, хочу Вам сообщить. Знайте же, что уже дней пять назад я заподозрила Уильяма в том, что он проявляет несомненный интерес к моей старшей падчерице. Откровенно говоря, будь я мужчиной, я бы в жизни не влюбилась в такую, как Матильда Лесли, - что может быть хуже крупных женщин! Но коль скоро вкусы мужчин неисповедимы, да и сам Уильям без малого шести футов росту, нет ничего удивительного в том, что девушка таких размеров пришлась ему по вкусу. А поскольку я прекрасно отношусь к своему брату и очень бы не хотела видеть его несчастным, каковым он наверняка будет себя считать, если не женится на Матильде, и поскольку я знаю, что его обстоятельства не позволят ему жениться на девушке без наследства, Матильда же целиком зависит от своего отца, который, насколько мне известно, не намерен - во всяком случае, теперь и без моего разрешения - ничего ей давать, - я сочла, что с моей стороны было бы благородно изложить брату все эти доводы, чтобы он сам решил, что ему лучше: подавить в себе эту страсть либо заплатить за любовь страданиями. И вот, оказавшись сегодня утром с ним наедине в одной из жутких, старых комнат этого замка, я повела с ним откровенный разговор и начала так:
- Ну-с, мой дорогой Уильям, что ты думаешь об этих двух девицах? Они оказались гораздо миловиднее, чем я думала. Впрочем, ты сочтешь, что я пристрастна к дочерям своего мужа, и, наверно, будешь прав… Они и в самом деле так похожи на сэра Джорджа…
- Дорогая Сьюзен! - вскричал он, не скрывая своего изумления. - Неужели ты и в самом деле полагаешь, что у них есть хотя бы малейшее сходство со своим отцом?! Он ведь так нехорош собой!.. Ой, прости меня… Я совершенно забыл, с кем говорю…
- Пожалуйста, не извиняйся, - ответила я. - Всему миру известно, что сэр Джордж чудовищно уродлив. Уверяю тебя, я тоже всегда считала его безобразным.
- В отношении сэра Джорджа и его дочерей, - возразил Уильям, - ты говоришь удивительные вещи. В самом деле, не можешь же ты и вправду считать своего мужа таким уродом? Не верится также, чтобы ты действительно усматривала сходство между ним и обеими мисс Лесли, - по-моему, они совершенно на него не похожи и замечательно красивы.
- Даже если ты считаешь сестер красавицами, это вовсе не доказательство того, что красив и их отец, ведь если они абсолютно на него не похожи и при этом очень красивы, то получается, что он крайне невзрачен, не так ли?
- Вовсе нет, - ответил Уильям. - Ведь то, что красиво в женщине, в мужчине может быть отталкивающим.
- Но ведь ты же сам, - возразила я, - всего несколько минут назад сказал, что собой он очень дурен.
- О мужской красоте мужчины судить не в состоянии! - воскликнул он.
- Нет на свете такого мужчины и такой женщины, которые бы сказали, что сэр Джордж хорош собой.
- Что ж, - сказал он, - не будем больше спорить о его внешности. То же, что ты думаешь о его дочерях, и в самом деле странно. Если я тебя правильно понял, ты сказала, что они оказались миловиднее, чем ты думала, не правда ли?
- А что, по-твоему, это не так?
- Мне кажется, что ты шутишь, когда говоришь о них такое. Неужели ты и впрямь не считаешь, что сестры Лесли очень красивые молодые женщины?
- О Боже! Конечно нет! - вскричала я. - Я считаю их ужасными дурнушками!
- Дурнушками? - искренне удивился он. - Моя дорогая Сьюзен, прости, но это сущий вздор! Скажи, что именно тебе не нравится в их внешности?
- Нет ничего проще, - ответила я. - Давай начнем со старшей, с Матильды. Ты не передумал, Уильям? - И я хитро посмотрела на него, ибо мне хотелось его пристыдить.
- Они так похожи друг на друга, - сказал он, - что, по всей видимости, недостатки одной являются недостатками обеих.
- Так вот, начну с того, что обе они несообразно высокого роста!
- Во всяком случае, выше тебя, - сказал он с ядовитой улыбочкой.
- Не знаю, - сказала я, - мне это не бросилось в глаза.
- Хотя они, - продолжал он, - и в самом деле выше среднего роста, и та и другая отлично сложены… И потом, ты не можешь не признать, глаза у них очень красивые.
- Про женщин подобных статей я бы никогда не сказала "отлично сложены". Что же до их глаз, то обе они такого исполинского роста, что мне пришлось бы встать на цыпочки, чтобы выяснить, красивые у них глаза или нет.
- Что ж, - ответил он, - может, и хорошо, что ты не стала вставать на цыпочки, - блеск их глаз мог бы тебя ослепить.
- Не то слово, - сказала я не дрогнувшим голосом, ибо, поверь мне, моя дорогая Шарлотта, я ничуть не обиделась, хотя из того, что последовало, можно заключить, что Уильям с самого начала делал все возможное, чтобы меня обидеть. Подойдя ко мне и взяв меня за руку, он сказал:
- У тебя такой мрачный вид, Сьюзен, что мне кажется, я тебя обидел!
- Обидел?! Меня?! Дорогой брат, как ты только мог подумать такое?! - отпарировала я. - Вовсе нет! Уверяю тебя, я ничуть не удивлена, что ты столь рьяный ценитель красоты этих девушек…
- Имей в виду, - перебил меня Уильям, - наш спор о них еще не закончился. Что, скажи на милость, тебя не устраивает в их цвете лица?
- Они обе бледны, как привидения!
- Вот уж нет! Щеки у них всегда розовые, а после прогулки румянец еще ярче.
- Да, но когда идет дождь, а идет он в этой части света каждые полчаса, им остается лишь бегать взад-вперед по этим жутким, ветхим галереям, отчего особенно не раскраснеешься.
- Что ж, - ответил мой братец, не скрывая раздражения и глядя на меня сверху вниз, - даже если им и не хватает румянца, румянец этот, по крайней мере, не искусственный.
Это было уж слишком, дорогая Шарлотта. Я сразу же поняла, на что он намекал. Но ты-то знаешь, ты ведь не раз была свидетелем того, как часто я противилась румянам и сколько раз я говорила тебе, что терпеть их не могу. Я и сейчас отношусь к ним точно так же… Так вот, не желая выслушивать всю эту клевету, я немедленно вышла из комнаты и, запершись в своей комнате, села писать тебе это письмо. Какое же оно получилось длинное! Когда я вернусь в Лондон, не жди от меня столь же пространных посланий: писать письма, пусть даже Шарлотте Латтрелл, есть время только в замке Лесли! Издевательский взгляд Уильяма стоял у меня перед глазами, поэтому я никак не могла заставить себя дать ему совет относительно его увлечения Матильдой, отчего, собственно, я и завела сегодня этот разговор. Теперь же у меня не осталось никаких сомнений, что он питает к ней безумную страсть, а потому я не стану впредь приставать с советами ни к нему, ни к его пассии.
Прощайте, моя дорогая.
Искренне Ваша
Сьюзен Л.