Н.Б, мог заехать или позвонить.
Так что пожал то я плечами совершенно искренне, но ведь не станешь же ты пожимать плечами целый день!
Я мог бы преспокойно пойти погулять, потому что телефонный звонок раздался только в четверть двенадцатого, уже после того, как Вулф спустился в
кабинет, отбыв свое двухчасовое дежурство в теплице, где произрастают орхидеи под стеклянной крышей. Он принес черенок Симбодиум Дорис и целый
букет для вазы на своем столе, а кроме того свою персональную седьмую часть тонны, которую и втиснул в сделанное на заказ кресло колоссальных
размеров. Он хмуро смотрел на покрытый пылью корешок книги, присланной ему, когда раздался долгожданный телефонный звонок.
– Офис Ниро Вулфа, говорит Арчи Гудвин.
– Так это Арчи Гудвин?
Три человека из десяти задают этот идиотский вопрос. Мне каждый раз хочется ответить «нет, это ученый пес», и посмотреть, что будет после этого,
но ведь могут облаять в ответ. Поэтому я вежливо подтвердил, как это положено вышколенному секретарю знаменитого детектива:
– Да. Лично.
– Это Джеймс Невилл Бэнс. Получили ли вы кое что от меня по почте?
Его голос не мог решить, звучать ли ему фальцетом или же скрипеть, впитав в себя худшие отличительные черты того и другого.
– Да, очевидно. Ваш конверт и записку.
– И вложение?
– Совершенно верно.
– Пожалуйста, уничтожьте его. Сожгите… Я собирался – но теперь это уже не имеет значения… Я ошибался. Так что сожгите его. Очень сожалею, что
доставил вам беспокойство.
И он положил трубку.
Я прикрыл ладонью свою и повернулся.
Вулф раскрыл книжку на странице с оглавлением и смотрел на нее такими глазами, какими мужчины обычно смотрят на встреченную ими красивую молодую
девушку.
– Если я могу вас оторвать на минутку, – сказал я. – Поскольку в почте нет ничего срочного, у меня есть задание, не то личное, не то
профессиональное. Пока не скажу точнее.
Я достал из ящика конверт, записку и вложение, поднялся и протянул все это ему:
– Если это пятно на галстуке кровавое, моя догадка, что кто то ударил или стрелял в Джеймса Невилла Бэнса, разделался с трупом, но не знал, как
поступить с галстуком, поэтому он послал его мне, но только что по телефону мне позвонил кто то, назвался Джеймсом Невиллом Бэнсом и сообщил,
что он ошибался, так что не буду ли я столь любезен сжечь то, что он прислал мне по почте. Очевидно…
– Кто тебе звонил?
– Не человек, а волынка, так он скрипел и визжал. Очевидно он не мог сам его сжечь потому, что у него не было спичек, а теперь он выполняет роль
Джеймса Невилла, который владеет – или владел – солидным недвижимым имуществом, и мой долг как гражданина и официального частного детектива
разоблачить и…
– Пфу. Какой то неумный шутник!
– О'кей. Я вернусь и сожгу его. Он будет скверно пахнуть.
Вулф хмыкнул:
– Может быть, это вовсе не кровь.
Я кивнул:
– Верно. Но если это кетчуп или табачный сок, я смогу научить его, как вывести пятно, и потребую за науку пару долларов. И это будет, в
пересчете на время, самый большой гонорар, который вы когда либо получали!
Опять хмыканье.
– Где находится Хорн стрит?
– В Виллидже. Полчаса ходьбы пешком. А я сегодня не гулял.
– Вот и хорошо.
Вулф углубился в книгу.
Глава 2
Большинство домов на Хорн стрит, которая протянулась всего на три квартала, нуждается в покраске и отделке, но номер 219, четырехэтажное
кирпичное строение, блестел бежевым тоном основных стен и коричневой отделкой лепных украшений.